Черный Баламут. Трилогия - Генри Лайон Олди

К оружию, Кауравы!

Долг столкнулся с долгом, честь с честью, металл с металлом. Звенит меч о бронзовый нагрудник, копье скрежещет по вовремя подставленному щиту, выхаркивает жизнь смертельно раненный воин, пытаясь дотянуться, достать кинжалом, ткнуть хотя бы в ногу…

Трое из пятерых отступили, их друзья остались лежать у сандалий загородивших вход стражников, но на ступени уже накатывала новая волна атакующих. Их было много, больше двух десятков, и сзади к ним спешили остальные ядавы, сбегаясь со всех сторон. «Алые ленты» попятились, сохраняя строй. Теперь они тоже несли потери, и было еще неизвестно, поспеет ли вовремя подкрепление из дворцовых казарм, куда с отчаянным криком уже несся кто-то из слуг.

Блеск стали, кровавые всплески, булькающий хрип…

— Прррекррратить!!!

Громовой рев расшвырял воинов в стороны, словно на миг обретя материальность, и намечавшаяся бойня оцепенело замерла.

На ступенях, в центре «алых лент», стоял безоружный Боец, как бы между делом придерживая готовых ринуться в бой Карну и Бешеного. Также безоружных, но от этого не менее опасных.

— Что здесь происходит? Кто старший? Доложить!

Вперед выступил кряжистый десятник, склонился перед царевичем, не удосужившись утереть кровь с рассеченной щеки.

Алая лента свисала ему на лоб, делая гвардейца похожим на восставшего мертвеца.

— Попытка прорваться в зал Совета, мой господин! Мы выполняем свой долг!

— Ясно…

— Это ложь, царевич! Вернее, это не вся правда…

Боец резко обернулся.

Перед ним стоял смешной пузанчик с лицом, изрядно битым какой-то кожной болезнью. Верхнюю губу пузанчика косо оттягивал белый рубец, отчего казалось, что человек все время скалится в глуповатой усмешке. Впору было расхохотаться, тыкая пальцем в героя, но мешал совсем не смешной шестопер, которым пузанчик небрежно поигрывал. Боец, сам большой любитель подобного оружия, вполне мог оценить и шестопер, и хватку его владельца.

— Дозволишь продолжить, царевич?

— Говори. Кто ты?

— Мое имя — Критаварман. Я кшатрий по рождению, как и ты, сейчас командую полусотней сопровождения посла Кришны. Прости, царевич, но нам сообщили, что ты распорядился арестовать посла, и мы поспешили на выручку Черному Баламуту. У каждого свой долг, и тебе это известно лучше других.

Впору было отметить это «кшатрий, как и ты».

И еще ключевое слово «сейчас». Сейчас он, видите ли, командует! А что делает в остальное время?!

Чешет нос концом железного пера? — не поранься, командир!

— Та-а-ак, — протянул Боец, невольно копируя манеру Грозного. — Значит, Я распорядился арестовать Кришну? Почему же тогда МНЕ об этом ничего не известно?! Мне, а также моему брату, а также владыке ангов, все это время находившимся рядом со мной?.. Впрочем, я вижу, что словам наследника престола здесь уже не верят. Идемте! Критаварман, возьми с собой двух воинов по своему выбору. С оружием! Пусть идут по обе стороны от меня. Мы выслушаем клевету и наветы, а если вам покажется, что я лгу… Вперед! Поглядим, много ли волос упало с головы вашего любимого Кришны! Стража, пропустить нас!

* * *

— Измена! Боец приказал арестовать посла!

Зала взорвалась криками возмущения. Не может быть! Неслыханно! Неужели прав Черный Баламут и царевич пал столь низко?!

Снаружи уже доносился шум боя.

— Боги карают заблудших слепотой, — пропела флейта, и, как ни странно, среди общего гомона все отчетливо услышали ее журчание

— Измена! Предательство! Это доверенные люди Бойца! Они пытаются прорваться сюда, чтобы схватить Кришну!

Дверь распахнулась от пинка.

На пороге стоял Боец в сопровождении трех вооруженных воинов.

— Как ты посмел?! — Глотка Грозного клокотала едва сдерживаемым гневом. — Как ни оскорбительны были речи Кришны, он лишь выполнял волю пославших его! Как ты посмел покуситься на посла, щенок?!!

— Разуй глаза, Грозный! — Едва ли бешенство Бойца уступало гневу Деда Кауравов. — Эй, кто-нибудь, подымите Деду веки! Со мной — воины ядавов и их воевода! Это с ними, по-твоему, я пришел арестовывать их посла?! Отвечай! Молчишь? Все молчите?! Проглоти свои упреки, сын Ганга, и пусть тебе будет стыдно! Хотя бы единожды за всю твою долгую жизнь!

И, обернувшись к растерянным ядавам:

— Вы тоже ослепли?! Невредим ли ваш драгоценный Баламут? Или, может быть, он связан, закован в цепи? Вокруг него вооруженные стражники? Заплечных дел мастера? Нет? Вы это признаете? Ваши воины снаружи, а посол — в зале. Кто мешает мне двинуть бровью, и всех вас рассажают на колья, а Кришну волоком потащат в казематы?! Так?

— Воистину так, царевич, — угрюмо потупился пузанчик Критаварман, сунув шестопер за кушак. — Чем можем мы искупить свою вину перед тобой — за то, что усомнились в твоей честности и благородстве?

— Ничем. Вашей вины в этом нет. Вы выполняли приказ. Скажите только, КТО оклеветал меня, — и я не буду держать зла на вас! Кто?!!

— Я скажу! — яростно полыхнул взор Критавармана, и пузанчик словно стал вдвое выше ростом. — Это был родич Кришны по имени Правдолюб, приехавший вместе с нами! Из-за сучьего выкидыша погибли мои люди! Где он?! Я не вижу здесь этого презренного шакала!

— Негоже послу доле задерживаться там, где только что пролилась кровь его соотечественников! — Тихая мелодия флейты заструилась по зале к выходу. — Я уезжаю, Кауравы! Переговоры окончены.

Никто не препятствовал Кришне. Люди отворачивались и расступались перед послом.

И смеялся с фрески Шестиликий Сканда, божество войны.

* * *

Кто-то тронул тебя за плечо, и ты резко обернулся. Перед тобой стоял Критаварман, командир посольского сопровождения.

— Можно поговорить с тобой, раджа ангов?

— Можно, — махнул рукой ты. — Присаживайся, ядав.

Вы присели на скамью в одной из многочисленных беседок дворцового парка. Помолчали.

— Что скажешь, о гордость Хастинапура?

— Дерьмо, — буркнул ты. Подумал и поправился: — Все дерьмо. Собачье.

— В самую точку, — согласился ядав. — Вообще-то я хотел поговорить с царевичем, но он сейчас занят. А в тебе, вижу, я нашел понимающего собеседника.

— И в самом скором времени — врага, — подытожил ты.

— Это еще почему? Полагаю, в этой войне войска ядавов выступят на вашей стороне. Опять же, полагаю, тебе и владыкам Хастинапура стоит об этом знать заранее.

— Ты уверен?!

— Абсолютно. — Верхняя губа пузанчика вздернулась еще выше.

— Что ж… я, наверное, должен быть рад? Но что скажет по этому поводу Кришна?

— Черный Баламут? А какое мне дело до того, что он скажет? У него своя жизнь — аватарная, а у нас своя — земная. Прощай — и помни о моих словах.

— Насчет жизней, своих и чужих?

— И насчет этого тоже. — Рябой пузанчик уже не улыбался.

..Когда после Великой Бойни от всего войска Кауравов останутся трое, среди них будет некий