Волкодав - Мария Васильевна Семенова

Двое гостей ждали одобрительных криков, гулких ударов обнажёнными клинками в щиты. Ничего подобного не последовало. Итигулы молча и разом, как один человек, трижды поклонились вождю, признавая и чтя его решение.

– Приблизьтесь, благородные чужестранцы, – продолжал Элдаг, обращаясь к венну с аррантом. Эврих, а за ним и Волкодав послушно поднялись и замерли на коленях перед вождём. – Вкусите от нашего хлеба, – торжественно продолжал Элдаг, – ибо люди, даровавшие племени нового воина, не должны оставаться чужими у очага итигулов. Отведайте же с нами святого дара Земли и Небес, чтобы кровь, текущая в наших жилах, отныне объединила свой ток!

Учёный аррант первым принял из рук вождя румяный край очень вкусной лепёшки и запил его из рога белой жидкостью, оказавшейся козьим молоком. Позже настанет черёд и для хмельного, но козье молоко считалось у итигулов священным напитком. Каждый горец с младенчества слышал о том, как пращур племени некогда умирал на бесплодных камнях и непременно погиб бы, не успев дать начало итигульскому роду, не пошли ему Отец Небо ласковую рогатую кормилицу с выменем, полным целебного молока.

Волкодав в свою очередь отведал хлеба и молока, и что-то дрожало в давно очерствевшей душе. Ему поневоле вспомнилось несостоявшееся побратимство с Аптахаром. Где ж было знать три года назад, что Хозяйка Судеб приведёт побрататься с целым народом!… Теперь у меня есть родственники, сказал себе венн. Не только псы меня за своего теперь признают…

Старейшая подняла голову, улыбаясь ему во всю пасть, и приветливо застучала хвостом.

Уже внесли печёную баранью голову, и вождь Элдаг принялся отрезать кусочки полупрозрачного уха, по старшинству раздавая их пировавшим, когда снаружи начался какой-то переполох. Волкодав заметил, как многие сразу потянулись к оружию: что там, уж не враги ли?… Но в криках, доносившихся со двора, было лишь яростное торжество.

– Наши юноши возвратились, – сказал пожилой итигул, сидевший рядом с гостями. – И, похоже, Отец Небо ниспослал им удачу!

Как вскорости выяснилось, удача была такова, что не за стыд даже и вломиться с нею прямо в пиршественный покой. Распахнулись двери, и вовнутрь общинного дома ввалилось пятеро парней. Они ещё не успели стереть с лиц смесь жира и сажи, помогающую незаметно красться в ночи, так что взгляд выделял только зубы и сверкающие глаза, но по голосам, по движениям Волкодав тотчас определил: все пятеро были ровесниками тем неудачливым шанским юнцам, которых он оставил «поспать» где-то за перевалом. То есть такими же сосунками лет по пятнадцать. Которым бы слушаться бабок и матерей и по пятам ходить за старшими братьями и отцами, постигая мужскую науку…

Четверо тащили на плечах толстый шест. Прочная жердь скрипела и прогибалась под тяжестью большого мешка. Время от времени мешок слабо и неуклюже трепыхался: ни дать ни взять в нём несли большую овцу, связанную к тому же. Но когда парни с видимым облегчением сбросили свою ношу на каменный пол, вскрик из мешка раздался вполне человеческий.

Это был голос женщины. Беспомощной и жестоко страдающей. Эврих, холодея, оглянулся на Волкодава. Венн жевал кусок лепёшки, с любопытством наблюдая за юнцами, и по его лицу решительно невозможно было что-то сказать о его истинных чувствах.

Вожак возвратившейся пятёрки тем временем припал на колени возле мешка и торопливо распутал верёвку, стягивавшую горловину. Один из его товарищей несильно пнул ворочавшийся свёрток сапожком: вылезай, мол. Пленница должной расторопности не проявила, и тогда парни подхватили мешок за углы, и под раскаты всеобщего хохота на пол вывалилась женщина.

Невысокая, не слишком молоденькая, измученная и растрёпанная.

И с огромным животом, готовым вот-вот выпустить в мир младенца.

Женщина затравленно озиралась, помимо разума прикрывая ладонями беззащитное чрево. Потом неожиданно выпрямилась, справляясь с собой, опустила руки и подняла подбородок с таким видом, словно не она находилась в плену, а, наоборот, ей самой предстояло решать судьбы врагов, наконец-то угодивших к ней на расправу.

Эврих снова заметил подле себя гибкую красавицу, обещавшую показать ему земляные яблоки, и спросил:

– Не вразумишь ли чужестранца, моя госпожа, что это за женщину принесли в мешке ваши юные воины, и почему все так радуются её появлению?

Горянка охотно пояснила:

– Это Раг, сестра Лагима, предводителя шанов. Взгляни, как хорошо она держится! Не плачет, не просит пощадить её или ублюдка, которым собиралась порадовать мужа. Надеюсь, она не утратит мужества до рассвета, когда Отец Небо увидит её смерть. Мы, итигулы, считаем, что это совсем не забавно – пытать малодушных врагов. Только смелого врага можно убить так, чтобы потом было что вспомнить!

Эврих заставил себя улыбнуться и поблагодарил:

– Спасибо, красавица.

Мысль о том, что он едва не отправился с нею смотреть диковинный земной плод и, вполне вероятно, мог бы удостоиться её женской благосклонности, внезапно внушила ему животное омерзение. Он улучил мгновение и снова покосился на Волкодава. Волкодав невозмутимо ел. Вот только Старейшая время от времени поглядывала на него, словно ожидая приказа.

Вождь Элдаг опять поднялся на ноги, и опять в длинном доме разом стихли все разговоры, крики и шум.

– Внемлите, чужестранцы! – проговорил вождь. – Я думал, ваше появление с сыном моего брата принесло нам удачу. Я ошибался! Трижды великая удача вступила сегодня под кров итигулов! Ибо Отец Небо, приблизивший нас к Своему престолу, позволяет нам истребить дочь врага и с нею всех тех, кого она могла бы родить на погибель истинному итигульскому корню!…

Он смотрел на пленницу и указывал на неё пальцем. Раг подняла тёмные глаза и выдержала его взгляд с величием, достойным царицы. И внезапно Эврих с удивительной лёгкостью представил себе точно такой же дом, только в шанской деревне, взятого в плен Элдага и эту женщину, с ликованием слушающую страшные слова произносимого над ним приговора. Да, именно так всё и было бы, распорядись по-иному здешние Боги. Эврих вдруг осознал, что побасенки Йарры о лютой жестокости шанов были истинной правдой. От начала и до конца. Дело только в том, что и шаны могли бы наговорить о своих ненавистниках точно такого же.

И это тоже было бы правдой. От начала и до конца…

Ох как мудр был Наставник: «Не верь, когда тебе рассказывают о вражде двух народов, и один предстаёт мужественным страдальцем, а другой – сплошным семенем негодяев! Начнёшь разбираться, и оба окажутся хороши…»

– Завтра будет праздник, – продолжал тем временем Элдаг. – И жертвенный пир, дабы пращуры, взирающие с вершины