Утопия у власти - Михаил Геллер

Внимание москвичей и гостей столицы не может не привлечь комплекс новых зданий, в которых размещаются бесчисленные службы КГБ, «комплекс зданий, таких необъяснимо монументально громадных, как бы свидетельствующих, кому в действительности принадлежит власть в стране». По закону Паркинсона, учреждение расширяется, чтобы занять все имеющееся пространство. До сих пор для КГБ этим пространством является вся страна и все то, что лежит за ее границами.

Борис Ельцин говорил на съезде о гигантской сети «информаторов» КГБ в стране. Так было всегда, так, следовательно, остается сегодня. Известно, что «органы» старательно опекают церковь. Бывший офицер КГБ, попросивший убежище в США, привел множество подробностей о стандартной технике «органов»: проникновение и контроль. Используются информаторы и офицеры, поступающие по специальной квоте в духовные семинарии и Академию, а затем принимающие сан. Контроль над церковью осуществляется 5-м управлением (идеология) при поддержке 2-го управления (контрразведка), в работе участвует и 1-е управление, занимающееся шпионажем за границей. Слова бывшего чекиста засвидетельствованы К. Харчевым, долгие годы занимавшем пост председателя Совета по делам религии. Выступая перед слушателями Высшей партийной школы, кузницы партийных кадров, он говорил совершенно откровенно. Признав ошибочность Прежней антирелигиозной политики, плодящей бездуховность, К. Харчев задал вопрос: «Что выгоднее партии — бездуховный или искренне верующий человек?» И уверенно ответил: духовный, ибо «бездуховным тяжелее управлять». Для него нет сомнения, что, поскольку «религия всерьез и надолго», то «искренне верующего для партии легче сделать верующим также и в коммунизм». Как обычно в советской системе: все упирается в проблему кадров. «Перед нами встает задача, — говорит Харчев, — воспитание нового типа священников; подбор и расстановка священников — дело партии». К. Харчев говорит прежде всего об успехах в проникновении и контроле русской православной церкви. Не оставлены без внимания и все другие религии. Кардинал Винцентас Сладкявичюс, говоря о положении католической церкви в Литве, констатирует: «Епископат скован. Он скован той организацией, которую называют уполномоченный по делам религии. Мы никогда не знаем их последнего решающего слова, и оно всегда остается за ними». Совет по делам религии проводит политику партии, но выполняет ее руками сотрудников КГБ.

«Ребята с площади Дзержинского», как фамильярно называют их американские журналисты, играют важнейшую роль в экономике страны, добывая новейшую западную технику и технологию. Эпоха «гласности» существенно расширила возможности советской заграничной агентуры: число арестованных, высланных, пойманных с поличным сотрудников КГБ значительно возросло в эпоху Горбачева. Увеличение числа арестов вряд ли говорит о повышении эффективности западных разведок и бесспорно свидетельствует об усилении шпионской деятельности КГБ.

Директор ЦРУ Уильям Вебстер приводит данные об усилении шпионской деятельности КГБ: «Мы видим, что советские агенты стали агрессивнее, сильнее». В частности, возросла вербовка агентов в США и Европе. На КГБ возложена задача обеспечения повышения технического уровня советской экономики.

Новые, широчайшие возможности открылись для еще одной традиционной деятельности КГБ — распространения дезинформации. «Гласность», усовершенствование контроля «другими средствами» над советскими средствами массовой коммуникации, позволяет еще лучше, чем раньше, давать миру «направленную» информацию. КГБ получает и новые функции. Владимир Крючков в интервью, которое впервые председатель КГБ давал в своем кабинете, сообщил, что «в нынешних масштабах борьба с организованной преступностью — новая задача КГБ». Он информировал также об упразднении «пятого управления, боровшегося с идеологическими диверсиями». Владимир Крючков добавил, что «создается принципиально новое подразделение по защите конституционных прав». Видимо, с прежними кадрами.

Наконец, и это тоже выход к новым горизонтам, «мы выступаем инициаторами тех или иных шагов в сфере внешней политики». Крючков не объясняет, в чем выражается внешнеполитическая деятельность «органов», и соглашается с тем, что «законодательницей мод» остается министерство иностранных дел. Тем не менее, обращает на себя внимание, например, встреча председателя КГБ с послом США или неожиданный визит в Варшаву после поручения Тадеушу Мазовецкому составления нового польского правительства.

Не вызывает сомнения факт: в годы «перестройки» КГБ не только не потерял значения, но увеличил его, расширил свои функции и деятельность. Слежка за населением, контроль над духовной информацией и религиозной жизнью, важная роль в экономике страны (борьба с «организованной преступностью» позволит усилить контроль за народным хозяйством), внешнеполитические акции — совершенно очевидно, что нет нигде подобной секретной службы. Юрий Власов совершенно прав, говоря о «подпольной империи».

В годы «перестройки» сотрудники КГБ, по выражению западного наблюдателя, переменили черные шляпы на белые. Это сделали, однако, не все. Важная особенность горбачевской эпохи — феномен, который можно назвать полифонией. Это связано с разрешением высказывать разные мнения, с уменьшением авторитета центральной власти, но также с намеренным использованием многоголосности в политических целях. Модель двуголосности дает КГБ. С одной стороны — либеральные высказывания, нашедшие свое выражение в серии интервью, данных руководителями некоторых республиканских Комитетов, завершенные беседой с Крючковым, в статьях, инспирированных на площади Дзержинского, в критических замечаниях в адрес «щита и меча», появляющихся в печати. С другой стороны — последовательный, неуступчивый, грозный голос Виктора Чебрикова. С поста председателя КГБ он был переведен в Секретариат ЦК, где возглавил правовую комиссию. Член Политбюро, секретарь ЦК, председатель Правовой комиссии, недавний председатель КГБ, до этого заместитель Андропова, а еще раньше — многолетний шеф политической полиции на Украине, прославившийся безжалостными репрессиями, Виктор Чебриков — другой голос «органов». Его значение определялось высоким положением главного «правоведа» страны и постоянным, не меняющимся содержанием речей.

В марте 1986 г., на XXVII съезде партии, Чебриков предупреждал об опасности «идеологической диверсии», оружия, используемого империализмом против социализма. И делал тонкое различие между «идеологической борьбой», которую полагал «допустимой в межгосударственных отношениях», и «идеологической диверсией» — одной из форм «подрывной деятельности империализма», которая ведется «спецслужбами». В ноябре 1987 г. он возвращается к угрозе «идеологической диверсии», призывая помнить, что «у нас есть носители чуждых и даже откровенно враждебных социализму идей и взглядов», что опасны «экстремистские элементы...» Чебриков предупреждал: «Под прицелом империалистических служб находятся все слои населения». В сентябре 1988 г., в обстоятельном интервью для «Правды», Чебриков не может обойти свой любимый сюжет — «идеологическую диверсию», которая направлена на то, чтобы «расшатать социалистическое мировоззрение советских людей... толкнуть их к совершению антисоветских действий». Он подчеркнул, что в данный момент «спецслужбы, подрывные идеологические центры, стремясь осложнить перестройку, пытаются стимулировать организацию в нашей стране нелегальных, полулегальных и даже легальных формирований, которые действовали бы по их указке».

В июне 1989 г., выступая в журнале «Коммунист» уже не как председатель КГБ, а как руководитель правовой реформы, Виктор Чебриков не меняет ни идей, ни словаря. Он отметает предложение отменить смертную казнь, считая, что сторонники отмены «абсолютизируют значение гуманизма по отношению к преступникам», он высказывается против ликвидации внутренних паспортов и прописки, аргументируя тем, что на Западе контроль населения строже, чем в СССР. В США, например, сообщает Чебриков, «уже длительное время существует практика снятия отпечатков ступени новорожденных с целью получения дополнительного идентификационного признака». Возвращаясь к идеологической диверсии, главный правовед говорил об активизации «в последнее время... сил, не скрывающих своей враждебности к социализму, противопоставляющих себя КПСС», и выражал надежду, что Указ, внесший изменения в закон «об уголовной ответственности за государственные преступления», наконец «отрезвит оголтелых экстремистов».

Отправленный в начале 1990 г. в отставку, Чебриков оставил в руководстве КГБ верных единомышленников. В марте 1990 г. группа работников КГБ адресовала драматический призыв Верховному совету СССР и его председателю Михаилу Горбачеву, настаивая на необходимости положить конец диффамации советских вооруженных сил и КГБ и навести порядок в стране. Призыв подписан «участниками совещания представителей управлений центрального аппарата КГБ». В истории «органов» никогда ничего подобного не было. Такое совещание и такое обращение не могло иметь места без согласия коллегии КГБ. Выступая 2 апреля по Центральному телевидению в передаче «На службе отечеству», которая транслировалась из здания КГБ, Владимир Крючков подчеркивал необходимость в сильных органах безопасности.