Говорящие с... - Мария Барышева

   - Говорили б - я б не спрашивал. Адрес?

   - Лесная, восемь. Такой страшный дом, весь обмотанный ежевикой. Не ошибетесь. А вы скоро приедете? Неужели прямо сами приедете?

   - До свидания, - ответил Ейщаров. И вовремя ответил - Эша уже распахнула дверь, по дороге сунув негодующе размахивающего лапами птицееда в его обиталище. Укоры совести? Позже, господа, позже. В конце концов, адрес-то она ему верный назвала - неважно, что город не тот.

   И как тебе не стыдно, Шталь?!

   Стыдно, ой стыдно! Невероятно стыдно!..

   Ни капельки не стыдно, вообще-то.

   За дверью мокрый ветер немедленно надавал ей холодных пощечин и подзатыльников, но благоразумия не прибавил, и Эша, не сбавив в скорости, помчалась через огород, перепрыгивая через живые и неживые препятствия. Когда она уже почти миновала окно девчачьей спальни, оно с грохотом отворилось, явив специалиста по маньякам, который торжествующе сказал:

   - Ага!

   - Давай, - потребовала Эша, притормозив. Специалист по маньякам оказался сообразительным, несмотря на возраст, - тут же исчез и, вернувшись буквально через несколько секунд, швырнул Шталь материнский дождевик, в который та немедленно и замоталась, погрозив кулаком умоляюще-азартному взгляду специалиста.

   - Сиди дома, поняла?!

   Окно сердито захлопнулось, и Эша, кружным путем обойдя беснующегося на конце своей цепи Тумана, отворила створку ворот и ринулась вслед за удаляющимся красным зонтом.

   Поначалу Мила шла быстро и, как показалось Эше, довольно целеустремленно. Нелепо, конечно, было предполагать, что девчонка приведет ее прямиком к тому, кто сотворил из милого зонтика столь жуткую вещицу, -

  если милый зонтик изначально не являлся жуткой вещицей

  это было бы редкой удачей (или удачным поворотом судьбы - как, господи, научиться отделять одно от другого?). Скорее всего, у нее свидание или встреча с подружкой, или она просто идет в магазинчик.

   Минут через сорок, трижды пройдя одним и тем же маршрутом, Эша начала приходить к выводу, что Мила то ли сама не знает, что ей нужно, то ли попросту валяет дурака. Ларкина сестрица порой шла быстро, точно старалась кого-то нагнать, порой резко замедляла шаг и принималась бестолково кружить по улицам. Иногда плюхалась на мокрые скамейки и подолгу сидела, глядя в никуда уже знакомым ночным взглядом сомнамбулы, подняв над собой свой нарядный красный зонт. Потом вставала и бездумно брела дальше, а затем вдруг вновь переходила на упругий, уверенный шаг человека, точно знающего, куда и зачем ему надо идти. Все это совершенно не было похоже на прогулку. Даже если Мила и относилась к числу тех, кто без ума от ливней, луж и грязи, это не было похоже на прогулку. Это вообще ни на что не было похоже.

   Держать девчонку в поле зрения было совсем нетрудно, держаться вне поля ее зрения - еще проще, поэтому у Шталь было вдоволь возможностей смотреть и в другие стороны. Сейчас, при свете дня, все выглядело совершенно обыденно - мокро, грязно, но обыденно, и в немногочисленных прохожих не было ничего странного. Почти все они были с зонтиками, они проходили мимо, ждали автобуса, что-то покупали, разговаривали, курили, обходили лужи. Они были самыми обыкновенными. Уж не явились ли причиной вчерашних впечатлений ночь, болезненное шталевское состояние и столь же болезненная шталевская фантазия? Никаких дождепоклонников не было.

   Хотя зонт был, и тут уж ей ничего не померещилось.

   Маньяк-неманьяк с прокушенным полупопием тоже был и зонт изуродовал совершенно по-настоящему.

   И Милка тоже была - вон опять сидит на мокрой скамейке, умостив светлые босоножки точнехонько в середине лужи, и бессмысленно таращится перед собой.

   Не выдержав, Эша, наблюдавшая за девчонкой из-за прикрытия сигаретного ларька, огляделась и скользнула за ствол старой сосны, росшей рядом со скамейкой. Возможно, все эти меры предосторожности были и ни к чему - Мила все равно бы ее не увидела, но рисковать Шталь не хотела - может быть...

   может быть потому, что зонт мог ее заметить?

   Она медленно вытянула шею. Мила, видная в профиль, теперь была так близко, что Эша, при желании, могла протянуть руку и щелкнуть ее по носу. Капли упруго барабанили по куполу зонта, чуть покачивавшемуся над светловолосой головой. На губах застыла странная, мятая улыбка, в которой причудливо перемешались растерянность и счастье.

   Нет, что-то тут не то. И этот зонт

   ты не моя

   Шталь подумала - не попробовать ли снова прислушаться к зонту

   вот глупость!

   Занятно, что после стольких случаев ее до сих пор каждый раз раздирали противоречия. С одной стороны Шталь была уверена, что встреченная вещь - особенная, та самая, очередной развеселый собеседник очередного развеселого Говорящего. С другой стороны, Шталь не менее твердо была уверена, что ей все это мерещится. Остаточные инстинкты нормального человека?

   Ведь мы, Говорящие, все ненормальные, разве нет? Даже Ейщаров...

   Особенно Ейщаров!

   Нет, ну он точно с чем-то говорит? Но с чем? Михаил, конечно же, врал.

   Он наверняка всегда врет.

   А в Сосенках точно что-то происходит.

   Нет, не происходит.

   Проходивший позади скамейки мужчина прокатил по шталевской фигуре недоуменный взгляд, и Эша, сообразив, что согбенная девушка в дождевике, прячущаяся за сосной, выглядит странно и даже подозрительно, поспешно выпрямилась. Ее левая ладонь прилипла к клейкому стволу, и Шталь сердито оторвала ее, оставив на коже смолистые чешуйки. Машинально вытерла руку о дождевик, и рука немедленно приклеилась к нему. Тут Эша краем глаза уловила движение на скамейке и застыла с прижатой к дождевику ладонью.

   Взгляд Милы больше не был стеклянным - девчонка смотрела вполне осмысленно, но теперь в ее глазах были такие растерянность и страдание, что Эше стало не по себе. Счастливая улыбка превратилась в мучительную гримасу. Тонкие руки, сжимавшие ручку зонта, ходили ходуном, и зонт мелко трясся. Капли дождя отпрыгивали от яркого купола во все стороны, одна шлепнула Шталь по носу, и та едва сдержалась, чтобы не чихнуть. Тихонько дернула ладонью, но та прилипла к дождевику намертво.

   Глубоко вздохнув, Мила резким, каким-то отчаянным движением сложила зонт и уронила его на скамейку.

   Нет-нет, обратно, иди обратно... что здесь делать?.. я закрою тебя, я спрячу тебя... я знаю, куда ты хочешь быть спрятанной...

   Пальцы Эши сжались на дождевике, и целлофан едва слышно хрустнул - странно тревожный звук, мгновенно потерявшийся в шуме дождя. Никакой ошибки с зонтом не было. Ей ничего не померещилось. Она слышала. Мила, конечно, слышать не могла, но она слышала. И то, что она слышала, было очень сладким, очень манящим и очень недобрым, хищным. Не в обиду будь сказано Бонни, но именно так мог бы нашептывать паук, сплетающий свою смертоносную сеть.