Младшая сестра - Лев Маркович Вайсенберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он говорил ровным голосом, выбирая выражения, стараясь не обидеть Баджи, но она чувствовала, что с каждым его словом между ними вырастает стена.
— Извините, но я не могу согласиться с вами, — сказала она, придя наконец в себя. — И в этом вопросе есть у меня весьма серьезный и ответственный единомышленник.
— Не секрет — кто? — обеспокоенно спросил директор.
— Нет, не секрет, — спокойно ответила Баджи. — Это — Константин Сергеевич Станиславский.
Директор облегченно вздохнул и откинулся в кресле.
— А-а, Константин Сергеевич!..
— Я читала, что на репетициях он часто спрашивал актеров, своих учеников: «Может быть, я ошибся? Может быть, я неправ?.. Как вам кажется?»
— Так ведь это на репетициях, где он имел дело со зрелыми актерами, а не на занятиях со студентами в учебном заведении!
— А разве наша работа со студентами не есть, в широком смысле, репетиция, подготовка нашей молодежи к выступлению на сцене?
— Согласитесь, уважаемая Баджи-ханум, что такую роскошь, как сомнение в своей непогрешимости, мог позволить себе лишь Константин Сергеевич Станиславский, большой человек.
— А не мы с вами, хотите вы сказать? Напрасно! Ведь если даже гений Станиславский порой сомневался в своей непогрешимости, то как же мы, простые смертные, можем считать себя свободными от ошибок, или, что еще хуже, скрывать их от своих учеников?
Директор не сдавался:
— Но поймите, уважаемая Баджи-ханум, что ваш либерализм в дальнейшем может привести к подрыву учебной дисциплины.
— Не могу с вами согласиться!
— Мой долг директора института предостеречь вас от подобных методов работы.
— А мой долг педагога — и впредь придерживаться того, что вы называете либерализмом, о чем я хочу сейчас поставить вас в известность.
Запахло бунтом.
Обычно директор обходился с бунтовщиками круто. Сейчас, однако, действовать приходилось осмотрительно: заслуженная, одна из первых актрис-азербайджанок. Пожалуй, она была права, когда сомневалась, справится ли с педагогической работой. Не следовало так слепо доверять мнению Виктора Ивановича, старика.
— Ну что ж… — промолвил он, вставая. На будущей неделе в комитете состоится обсуждение работы нашего института — поставим на повестку дня и этот вопрос. Пусть там и разрешится наш спор…
На заседании комитета ярым сторонником точки зрения директора оказался Чингиз, — он никогда не упускал возможности ущемить Баджи.
— Всякому руководителю — в данном случае педагогу — полезнее иной раз кое о чем умолчать, нежели признать свою ошибку перед подчиненными — в данном случае перед студентами. Подобными признаниями можно в два счета потерять необходимый руководителю железный авторитет! — изрек он с пафосом.
Гамид, с улыбкой слушавший его, ядовито заметил:
— Должен огорчить тебя, дорогой Чингиз: именно такова главная идея Великого инквизитора в «Братьях Карамазовых»! Нам же, деятелям советского театра, да и вообще любым разумным руководителям, она никак не подходит. На приоритет этой мысли ты во всяком случае претендовать не можешь.
Чингиз вспыхнул:
— При чем здесь инквизиция? Никто никого не собирается сжигать! Мы просто по-дружески указываем Баджи на промахи в ее работе, а ты оскорбляешь нас, называешь инквизиторами.
Гамид в ответ лишь безнадежно махнул рукой…
После совещания Баджи столкнулась в коридоре с опоздавшей Телли. Однако та уже успела узнать, о чем говорилось на совещании.
— На кой шайтан затеяла ты всю эту историю? Без году неделю в институте, а уже бунтуешь! Хочешь, видно, нажить себе неприятности? Скажу честно: я на твоем месте ни за что не призналась бы перед девчонкой, перед всем курсом, если б даже поняла, что неправа. Ну, в крайнем случае, если бы приперли к стенке, то на тормозах, втихаря, дала бы себя уговорить.
Баджи молчала… Ты верна себе, Телли!.. «На тормозах», «втихаря» — противно слушать!
— Скажи спасибо, что все обошлось — тебя могли снять с работы за нарушение дисциплины, за неподчинение директору института, — продолжала Телли.
— А поскольку этого не случилось, ты считаешь, что все окончилось хорошо? — заговорила наконец Баджи.
— Ответь лучше, что в этом плохого?
— Плохо то, что в институте все остается по-прежнему, что поощряется школярство.
— Ты все об этом!
— А о чем же еще?..
Придя домой, Баджи долго не могла успокоиться, остался неприятный осадок, что-то похожее на чувство вины. Странно: в чем было винить себя? Разве не отстаивала она правильную позицию, говоря, что театральный институт не медресе, где ученик не волен сказать свое слово без того, чтобы не получить удар палкой?
Но Баджи не хотела обманывать себя, она знала, что ее мучит ущемленное самолюбие: не она, опытная, заслуженная актриса, а ее ученица оказалась впереди. Баджи старалась погасить в себе это чувство, но оно упрямо тлело где-то в глубине души.
На виноград
Не только из вежливости или по долгу гостеприимства сказала Баджи Королеву в Москве: «Приезжайте к нам на виноград!» Она ждала его целый год.
Но когда Королев позвонил с бакинского вокзала, Баджи вдруг охватило смущение: не сегодня-завтра она станет бабушкой! — не смешно ли выглядят ее запоздалые чувства?
Все еще жив был в памяти тот дерзкий намек, который дочка бросила ей в лицо. Правда, Нинель с того времени очень изменилась, повзрослела. Она ждет ребенка, поглощена своими собственными чувствами, заботами.
Места в квартире достаточно, и, если предложить гостю остановиться здесь, тетя Мария ни словом, ни взглядом не осудит. Но что при этом будет испытывать осиротевшее сердце матери? Нет, грешно добавлять в сердце ана-джан хоть каплю горечи!
Баджи не сомневалась и в другом: хватит, конечно, ума и чуткости у Якова Григорьевича, чтоб понять все самому. И она не ошиблась: с первых же слов по теле фону Королев сообщил, что остановится у своего старого товарища по институту, с которым предварительно списался…
Чужим показался ей доктор Королев в штатском, хотя она звала, что он демобилизовался, странно было видеть его гостем в ее бакинском доме, и она не сразу вошла с роль хозяйки.
Выручила тетя Мария, быстро найдя с Королевым общий язык. Несмотря на свой возраст, тетя Марин не оставила работу в детском садике и теперь стала расспрашивать доктора о каких-то новых прививках.
С
