Патруль Времени - Пол Андерсон

В сознании вдруг разлилась чернота, и Ванда пролетела довольно далеко над морем, пока наконец не справилась с собой.

«Что теперь — плакать, кричать?»

Это ее отрезвило. Нельзя поддаваться панике и впадать в истерику, необходимо отбросить все эмоции до тех пор, пока вновь не обретешь способность думать. Ванда разжала пальцы, державшие мертвой хваткой ручки темпороллера, заработала лопатками, чтобы размять мышцы, и начала понемногу размышлять над ситуацией, потом заметила с коротким нервным смешком, что забыла разжать челюсти.

Аппарат летел вперед. Внизу вздымал волны необъятный пустынный океан, переливающийся тысячью оттенков зеленого, серого, синего. Воздух с ревом обтекал силовое поле роллера, но холод проникал внутрь.

«Никаких сомнений. Произошла катастрофа. Что-то изменило прошлое и мир, который я знала. Мой мир, Мэнса, дяди Стива, нас всех — исчез. Исчез Патруль Времени. Нет, я не права… Они никогда не существовали. Я теперь без родителей, дедушки и бабушки, без страны, истории, без причины — чистая случайность, возникшая по причуде вселенского хаоса».

Она не могла постичь случившееся разумом. Ванда продолжала думать на темпоральном языке, грамматика которого была приспособлена для парадоксов путешествий во времени, но все равно ситуация не обретала реальность и представлялась ей некоей абстракцией — даже при том, что перед ее взором лежала эта нереальная действительность и ее можно было потрогать руками. Происходящее буквально сводило логику к нулю и делало реальность туманно-расплывчатой.

«Конечно, в Академии нам преподавали теорию, но поверхностно, как новичкам-гуманитариям читают обзорный курс по естественным наукам. Мою группу вообще не готовили для полицейской службы Патруля. Нас готовили к полевым исследованиям, доисторических эпох, когда людей было еще мало и практически отсутствовала возможность вызвать какие-нибудь изменения, которые в скором времени не компенсировались бы другими явлениями, возвращая порядок вещей в привычное состояние. Мы отправлялись изучать свои эпохи так же просто, как Генри Мортон Стэнли — в Африку.

Что делать? Что?

Может, перенестись в плейстоцен? В далеком прошлом безопаснее. Мэнс пока еще должен быть там. Нет, слова „пока еще“ бессмысленны… Он возьмет дело в свои руки. Он ведь намекал, что уже сталкивался с подобной ситуацией. Теперь, вероятно, я смогу расспросить его о том событии. Может, стоит сказать, что я знаю о его любви ко мне. Милый добрый медведь… Я была слишком застенчива, боялась или не ощущала уверенности в собственных чувствах… Черт побери эти дамские штучки! Хватит витать в облаках!»

Внизу проплыло небольшое стадо китов. Один из них прыгнул над волнами, вода вспенилась бурунами вокруг его мощных боков, белых под лучами солнца.

Кровь ее побежала быстрее.

— Ну да, — усмехнулась Ванда вслух, — сбежать под защиту мужчины… Пусть, мол, разберется с этой вселенной и сделает так, чтобы его милочка снова могла там жить.

Она — здесь, в этом странном мире. По крайней мере, она может составить представление о нем и вернуться с докладом, а не со слезливыми россказнями. Несколько часов на разведку, никаких опрометчивых поступков. Мэнс не раз повторял: «В нашей работе не бывает лишней информации». Ее наблюдения могут дать ему ключ к разгадке причины бедствия.

— Короче говоря, — произнесла Тамберли, — даем отпор.

Ею овладела решимость, и Ванда на миг вообразила, будто бьет в Колокол Свободы. Поразмышляв еще минуту, она установила курс прыжка на Лондон и коснулась пульта управления.

Час был поздний по местному времени, но в высоких широтах сумерки еще не наступили. Город широко расползся вдоль берегов Темзы, укрывшись мглой угольных дымов. По оценке Ванды, население Лондона приближалось к миллиону. Тауэр выглядел, как прежде. Вестминстерское аббатство, похоже, тоже, но Ванда не была уверена в деталях. Шпили других древних соборов поднимались над крышами домов, но на холме Святого Павла расположился какой-то храм-исполин. Унылые кварталы индустриальных районов и предместий отсутствовали. Пасторальный пейзаж обступал город тесным золотисто-зеленым кольцом, сияющим в заходящем солнце. Ванда даже пожалела, что нет времени насладиться этой красотой.

«Что дальше? Куда? Пожалуй, Париж», — подумала она и определила курс.

Париж был раза в два больше Лондона. Образуя паутину, радиально разбегались от центра мощеные улицы. Оживленное движение на мостовых и по реке — пешеходы, всадники, кареты, телеги с впряженными в них быками или мулами; баржи, парусные шлюпки, весельные галеры, на палубах которых поблескивали пушки. Несколько каменных крепостей с башнями и зубчатыми стенами — если это действительно были фортификационные сооружения — господствовали над городом. Наиболее привлекательно выглядели дворцы, имевшие немало сходства с теми, которые Ванда прежде видела в Венеции. Один расположился на острове Ситэ, там же находился собор — двойник английского. Сердце Ванды упало.

«Видимо, серьезные события происходят именно здесь. Надо полетать над городом».

Она медленно кружила по спирали, вглядываясь в течение жизни внизу. Если кто-то и смотрел ввысь из этого запутанного клубка, то видел лишь яркое пятнышко на фоне синеющего закатного неба. Ванда не находила на Триумфальной арки, ни Тюильри, ни Булонского леса, ни уютных крохотных кафе на тротуарах…

Версаль. Или где-то поблизости. Деревенька, прилепившаяся к большой дороге, выглядела немного пестрее, чем обычное крестьянское селение. Вероятно, снабжает город и, может быть, вот тот громадный дворец в двух милях, посреди лесного парка, лужаек и садов. Тамберли двинулась в направлении дворца.

Она сразу определила, что центральная часть постройки когда-то была неприступным замком. На заднем дворе стояли легкие артиллерийские орудия. На протяжении веков замок перестраивался, к нему добавили флигели с большими окнами, просторные, изящные, приспособленные для современного образа жизни. С обеих сторон здания, однако, стоял караул. Все солдаты — в форме алого цвета в золотистую полоску, в разукрашенных касках, только ружья на их плечах выглядели совсем не игрушечными. На высоком флагштоке фасада при вечернем ветерке развевался флаг. Ванда узнала те же скрещенные ключи, виденные ею на корабле.

«Похоже, здесь живет какая-то важная персона… Понаблюдаем».

От западного горизонта струились лучи, освещавшие траву, по которой разгуливали олени и павлины, и парк, украшенный симметрично расположенными беседками, увитыми розами.