Царьград. Гексалогия - Андрей Посняков

Алексей ухватился, подтянулся… да и неожиданный спаситель помог, потянул… едва не свалившись в болотину сам.

И‑и‑и… рраз! И‑и‑и… два! И‑и‑и‑и…

Господи! Кажется, идет дело!

И‑и‑и… раз…

И в самом деле – идет!

И‑и‑и… два!

Ну, еще немного, еще чуть‑чуть… Рывок! Ага‑а‑а‑а!!! Есть! Есть! Вот она, гать, вот она, можно потрогать руками.

– Давай к пню! – махнул рукой бородач. – Там передохнем.

К пню так к пню – Алексею абсолютно все равно было, куда сейчас идти, вернее – ползти, лишь бы выбраться из этой отвратительной жижи.

Господи! Как хорошо жить! Как весело поют птицы, как радостно машут разноцветными крыльями бабочки, как ласково светит солнце, и день такой хороший, светлый, и все вообще… и…

– Ну, отдышался? На вот, глотни!

Незнакомец вытащил из кармана куртки небольшую плоскую фляжку. Открутил крышечку, протянул.

– Спасибо, друг! – сделав долгий глоток, протокуратор вернул фляжку обратно – что‑то там было такое очень и очень вкусное, крепкое…

– Рижский бальзам! – похвастался бородач. – Ребята третьего дня привезли.

Алексей очумело потряс головой, окончательно приходя в себя:

– Не знаю, как благодарить… Не ты б, так пропал бы!

– Пропал бы, точно. – Парень – это действительно был еще довольно молодой человек, лет, наверное, тридцати, практически ровесник Алексея – ухмыльнулся и, похлопав себя по карманам, вытащил пачку «Мальборо». И тут же скривился: – Вот ведь незадача – промокли!

А протокуратора вдруг, ни с того ни с сего охватило странное ощущение, будто бы он этого бородатого парня уже где‑то когда‑то видел, сталкивался, даже был знаком! Непонятное было ощущение, и, главное, оно почему‑то никак не проходило, не хотело проходить, даже, можно сказать – свербило в мозгу.

Алексей украдкою присмотрелся – аккуратно подстриженная бородка, длинные светлые кудри… кудри… О боже! Да неужели… Нет, не может быть!

А незнакомец между тем тоже пристально всматривался в спасенного, и в кудлатой башке его, похоже, витали подобные же мысли. Встав, он как‑то нервно стряхнул налипшую на джинсы грязь, точнее – попытался стряхнуть, но только испачкал руки, которые, тут же присев, принялся вытирать об траву, впрочем, почти сразу же и бросил это дело, совершенно открыто заглянув протокуратору прямо в лицо. Всмотрелся… и дернулся, вздрогнул. Перекрестился даже!

– Господи! Господи! Алексий… неужто – ты?

– Ну допустим, я… А ты…

– А я Емеля! Ну, помнишь, катом у дьяка московского подвизался?! Ну, когда еще татары напали… потом мы с тобой их обманули… Потом разбойники… Ты еще помог мне бежать!

– Боже ж ты мой! – покачав головой, удивленно воскликнул Алексей. – Емеля! И в самом деле – Емеля! Так вот про кого предупреждала бабка… Магнит к железу… действительно, теперь ясно…

– Да что ты там бормочешь, друже! Давай‑ка, обнимемся! Йэх!!! Вот так встреча!

Старые знакомцы обнялись – оба грязные, в тине, странное, должно быть, зрелище, если смотреть со стороны. И было даже не ясно, кто здесь сейчас более потрясен – Алексей или Емеля?

– Слышь, Емельян! Ты ведь, кажется, пироги любил?

– Ха! Любил? Я и сейчас их люблю! Эх, пироги вы, пироги…

– Пироги‑калачики! – довольно подпел Алексей.

Друзья снова обнялись, даже расцеловались.

– Ну мы прям с тобой, как Брежнев и Картер! – вытерев губы рукавом, расхохотался палач. Точнее сказать, уже бывший палач… Клешеные джинсы, лаковые туфли на каблуках, желтая футболочка с надписью и портретом «АББА»… Однако!!!

– Так тебя, значит, тогда с болота…

– Точно! Прямо сюда и забросило! Пять… да уже пять… лет назад. С тех пор тут и кручусь. У нас тут тысяча девятьсот восьмидесятый год, понятно?

– Восьмидесятый?!

– Ну да! Олимпиада скоро. У меня цветной телевизор есть – посмотрим! Эх, Алексий, друже! Если б ты только знал, сколь раз я вокруг этого болотца прохаживался… словно тянуло что‑то! Думал, ну вот что‑то тут будет, что‑то выйдет… поначалу и сам хотел обратно…

– А сейчас, я смотрю, уже не хочешь?!

– Конечно нет! – бывший палач снова расхохотался, посмотрев на приятеля, как на ребенка. – Тут же у нас – жизнь! И жизнь – во! – он поднял вверх большой палец и тотчас же предупредил: – Правда, маленько привыкнуть надоть. Ты, Алексей, главное, сейчас меня держись, и ничему не удивляйся! Представь, что мы с тобой… ну, в тридевятом царстве, что ли, где есть самобеглые повозки, летучие корабли, фирменные диски… ну, вообще, много чего есть! Эх, заживешь! Не переживай только! В дело тебя возьму, и вообще… Я ж памятливый – если б не ты, сгубили б меня разбойнички! Ну давай, пойдем, обсохнем на бережку, потом ко мне поедем – у меня тут машина рядом… ну, повозка самобеглая – ВАЗ‑2102! Универсал! Не машина – сказка. Ну сам скоро увидишь… Одежду тебе прикупим… Ты чего?

Услыхав про одежду, протокуратор вдруг изменился в лице. Куртка! Куртка‑то с брильянтами и золотишком осталась в болотине! Утянула ее все ж таки трясина.

– Куртка? – озадаченно переспросил Емельян. – Да брось ты палку, не вытянешь, тут же трясина! Утопла – и черт с ней! Да не беспокойся, прикид я тебе подгоню – на то мы и друзья. Ну пойдем, пойдем… Да не переживай ты! Вот, сейчас обсохнем… На‑ко, еще глотни… Эх, хорошо!

Добравшись до леса, оба, скинув промокшую одежду, уселись на полянке, расслабленно допивая фляжку. Выкатившееся на середину неба солнышко приятно пригревало плечи, в голове немножко шумело – наверное, от бальзама, а, скорее – от всего случившегося.

Бывший палач Емельян что‑то рассказывал о своей жизни, а может, и не о жизни, может, просто так болтал – Алексей не вслушивался, думал. Думал, как бы достать утопшие вместе с курткой сокровища. А достать их нужно несомненно, да еще и как можно быстрее, еще ведь нужно успеть реализовать, получить рубли, набить ими чемодан, подкинуть на дачу бабки Федотихи. Впрочем, какая она сейчас бабка? Вполне преуспевающая молодая женщина – главный бухгалтер. Достать… Попробовать крюком, что ли, каким зацепить? Или вилами? Лопатой? Ну что‑нибудь придумать можно… Так! Число сегодня какое?! Сколько до тридцатого июля‑то?

– Число? Число сегодня обыкновенное – шестое июня, – усмехнулся палач. – В общем, я тебе все подробненько рассказал про сие тридевятое царство, так что ты теперь в курсе, не оплошаешь. Что там с одежкой? О, уже почти высохла! Одеваемся!

– Может, подождать, пока совсем просохнет?

– Некогда ждать, друже! Есть у меня насчет тебя кое‑какие мысли. Только не опоздать бы, не опоздать.

Быстро натянув на себя мокроватые портки и рубаху, Алексей босиком – обувка тоже осталась в ненасытной трясине – зашагал по лесной тропинке следом за Емельяном.

– Этот мир придуман не нами, этот мир придуман не мной, – на ходу вполголоса напевал тот.

Пахло сосновой хвоей и сигаретным дымом от «Мальборо».

Когда вышли на грунтовку, Алексей сразу же углядел у повертки сверкающе‑белую ухоженную «двоечку» с блестящими колпаками на колесах.

– Ну, вот он, мой конь‑огонь! – вытащив из кармана ключи, палач горделиво приосанился и, отперев замок, вальяжно распахнул дверцу. – Прошу, так сказать, любить и жаловать. Так же большая просьба – не заблевать салон, чехлы, видишь – финские. Эх, ласточка! Да ты садись, садись, сейчас поедем. Скорости не боишься?

– Я ж воин!

– А я так раньше – блевал. Даже на грузовике. Ну, тронулись!

Запустив двигатель, Емельян выжал сцепление и, врубив передачу, плавно тронулся с места. Разогнавшись, включил магнитолу…

Ай хэв э дри‑и‑им…

– Нравится «АББА»? Ой, господи, что это я? Ничего, потом понравится! Эх, друже, каких мы с тобой дел наворочаем! По шестой модели себе купим цвета «кофе с молоком» – не машина, сказка!

Сказать по правде, Алексей был несколько потрясен случившейся с бывшим палачом метаморфозой. Чтоб житель пятнадцатого века вот так вот быстро сумел приспособиться ко всем реалиям века двадцатого? Ум отказывался в это поверить. Хотя, с другой стороны, почему бы и нет? Человек уж такая сволочь, что ко всему приспосабливается. Тем более, палач – парень простой, о мироустроении никогда особенно не задумывающийся, вот, вбил себе в голову – тридевятое царство, и счастлив! Какое еще‑то нужно объяснение? Интересно, как это у него здесь все сложилось? Расскажет еще… или уже рассказывал, да Алексей прослушал? Вообще, можно и по новой расспросить, больно уж любопытно. Автомобиль, джинсы, «Мальборо»… Василий Филиппыч, старший воспитатель детского дома, где Лешка провел все свое детство и раннюю юность, рассказывал, что далеко не все в эти вот времена так хорошо жили. И это… слово еще называл какое‑то… Дефицит – во! А ведь, похоже, Емеля тут неплохо пристроен! И даже очень, очень неплохо. Любопытно, каков же источник столь зажиточной жизни?

– Извини, Емельян, прослушал – ты чем тут занимаешься‑то?