Одинокий голубь - Лэрри Макмуртри

– Да, чертовски проницательный, – заметил Калл. Он вынужден был пришпорить лошадь, чтобы избавиться от парня, который стоял и что-то писал в блокноте.

Год выдался сухой, трава на равнинах выгорела, кругом мелькали миражи. Калл поехал вдоль Пекоса и на юг, через Нью-Мексико. Он знал, что это опасно в такой год, индейцы могли воспользоваться тем же путем. Но засухи он боялся еще больше. По ночам над равнинами носились молнии, гремел гром, но дождя не было. Дни пыльные и душные, вокруг никого, лишь иногда он видел антилоп. Мул и лошадь уставали, да и он сам тоже. Он попытался ехать ночами, но вынужден был от этого отказаться – слишком часто задремывал и однажды едва не сломал колесо у тележки. Доски гроба от тряски разошлись, и сквозь щели сыпалась соль.

Однажды, когда Калл днем ехал по вершине холма в полусонном состоянии, что-то ударило его в бок. Приложив к этому месту руку, он увидел кровь, хотя никаких индейцев вокруг не было видно и выстрела он не слышал. Когда он повернулся и направился к реке, то заметил за большим кустом юкки коротенького смуглого человека. Калл не знал, насколько серьезно ранен и как много индейцев там прячутся. Он слишком быстро спустился с берега, и повозка разбилась, ударившись о большой камень на берегу. Она перевернулась, и гроб оказался внизу. Калл оглянулся и заметил всего четырех индейцев. Спешившись, он прошел сотню ярдов вдоль берега, откуда ему удалось застрелить одного из четверых. Он переправился через реку и ждал весь день и всю ночь, но так больше и не увидел тех, кто остался в живых. Рана оказалась не серьезной, хотя пуля застряла где-то в теле, где, как он понимал, ей придется остаться по крайней мере до Остина.

Узкая река отличалась быстрым течением, и гроб оказался под водой. Каллу в конце концов удалось его отвязать и с помощью Жирняка вытащить из грязи. Он понимал, что попал в переплет, потому что ему оставалось еще пятьсот миль пути, а повозка безнадежно сломана. Он понимал, что в любой момент могут нагрянуть индейцы, так что ему приходилось работать, постоянно оглядываясь через плечо. Ему удалось вытащить гроб, но смотреть на него было страшно – весь облеплен грязью. Кроме того, от холодной воды Пекоса Калл замерз и обессилел.

Он понимал, что ему никогда не протащить гроб до Остина, ему еще повезет, если самому удастся добраться до Колорадо или Сан-Сабы по белой, выжженной солнцем равнине. С другой стороны, он не собирался бросать Гаса теперь, когда он уже так далеко завез его.

Он разбил гроб и завернул останки своего друга в брезент, которым накрывался в дождливые ночи. Сейчас ждать дождей особенно не приходилось. Затем он привязал тело к вывеске Гаса, уже основательно поизносившейся; буквы на ней почти стерлись. Он срубил небольшое дерево и смастерил грубую ось, на которую надел два колеса, оставшиеся от тележки, и примостил на оси вывеску. Получилось что-то вроде тачки, но это сооружение двигалось. С каждым днем рана беспокоила его все меньше, хотя он знал, что рана глубокая, но пуля малого калибра. Будь пуля покрупнее, он был бы давно мертв.

Несколько раз Каллу показалось, что он заметил на холме или за юккой индейцев, но уверенно сказать не мог. Вскоре у него поднялась температура, и он перестал доверять своим глазам. Ему казалось, что в сверкающих впереди миражах он видит всадников, которые так и не появлялись. Один раз он вроде бы видел Дитца, а другой раз – Синего Селезня. Он решил, что начинает сходить с ума, и принялся винить во всем Гаса. Гас потратил всю свою жизнь, стараясь поставить его в невозможное положение, и в конце концов преуспел.

– Твоих рук дело, – сказал он несколько раз вслух. – Джейк сорвал меня с места, но назад-то отправил меня ты.

На третий день у него кончилась вода. Мул и лошадь жевали листья с кустов и редкую траву, но оба быстро слабели. Калл с тоской вспоминал Чертову Суку. Лучше бы он дал парню свое имя, а кобылу оставил себе.

Затем Жирняк остановился, решив, видимо, помереть. Каллу пришлось заставить лошадь тащить тачку. Жирняк даже не последовал за ними.

Калл подумал, что и лошадь подохнет, но она шагала и шагала до самого Колорадо. После этого бояться было уже почти нечего, хотя рана все еще болела, нагнивала и мокла. Это напомнило ему о Липпи. Часто на глаза Калла набегали слезы, когда он вспоминал парней, оставленных им на севере.

К тому времени как он наконец подъехал к небольшой дубовой рощице на берегу Гуадалупе, от вывески почти ничего не осталось. Латинский девиз, вызывавший такую гордость Августа, давно обломился, поскольку находился внизу. Исчезла та часть, где было про свиней и про то, что они продают или сдают в аренду, равно как и имя Дитца. Калл очень надеялся, что сохранится доска с собственным именем Августа, но там как раз проходила веревка, и буквы почти стерлись. По сути, вся вывеска превратилась в щепки, две из которых Калл подобрал, когда отвязывал Гаса. Только самый верх надписи «Скотоводческая компания „Хэт крик“ и платная конюшня» можно было еще разобрать.

Маленькой лопаткой Калл выкопал могилу. Учитывая его состояние, на это ушел целый день. В какой-то момент он так ослабел, что сел в могиле, чтобы передохнуть, пот катился с него градом. Если бы нашелся кто-нибудь, кто засыпал бы его, он с радостью согласился быть похороненным. Но он взял себя в руки, закончил работу и опустил Августа в могилу.

– Ну вот, – сказал он. – Это научит меня быть по осторожнее насчет обещаний.

Он использовал доску с сохранившейся надписью «Конюшенный консорциум» в качестве перекладины, которую прибил к длинному стволу мескитового дерева и вбил его в изголовье могилы. Пока он понадежнее прилаживал перекладину с помощью обрывков веревок, на холме показался фургон с поселенцами. Они оказались молодой парой с двумя или тремя ребятишками, чьи остренькие, как у опоссума, рожицы выглядывали из фургона. Молодой человек был блондином, сильно обгоревшим на солнце; у молодой женщины шляпка плотно надвинута на голову и поля опущены. Сразу было видно, что надпись на могиле их удивила. Молодой человек остановил фургон и уставился на нее. Поскольку они не видели, как он хоронил Августа, то не знали, чем они любуются – надписью на могиле или просто указателем.

– А где эта компания, мистер? – спросил молодой человек.

– Похоронена, за исключением тех, кто остался в Монтане, – произнес Калл. Он понимал, что отвечает непонятно, но был не в настроении разговаривать.

– Черт, а я надеялся доехать до места, где есть кузнец, – заметил молодой человек. Затем он увидел, что с трудом ходит, и понял, что тот ранен. – Вам по мощь не нужна, мистер? – спросил молодой человек.

– Весьма признателен, – отказался Калл. – Мне тут недалеко.