Блокада. Знаменитый роман-эпопея в одном томе - Александр Чаковский

— Вот что, — сказал Федюнинский, когда все вышли из машин, — я переношу сюда мой КП. Немедленно подыщите подходящее помещение! — приказал он адъютанту. — Всем ожидать меня там! Скоро освобожусь!

Федюнинский решил пойти к Ляпину один — предстоял тяжелый разговор, и, щадя самолюбие генерала, Федюнинский не хотел вести его при свидетелях.

Он неторопливо шел к избе, где размещался штаб Ляпина, и вспоминал далекий уже сентябрьский день, когда вот так же направлялся к дому на улице Стачек, куда самовольно перенес свой КП с Пулковских высот командующий 42-й армией Иванов, которого ему тогда предстояло сменить.

Часовой у крыльца штаба настороженно смотрел на приближавшегося к нему незнакомого военного в полушубке и папахе. Резко скомандовал: «Стой!» — и предостерегающе положил руки на автомат.

— Я командующий пятьдесят четвертой армией. Где генерал Ляпин? — властно спросил Федюнинский.

Часовой взбежал на крыльцо, рывком открыл дверь и, просунув голову внутрь, что-то сказал кому-то. Из избы, застегивая ремень, выскочил майор. Он, видимо, только что проснулся, — волосы его были растрепаны.

— Оперативный дежурный майор Иволгин, — доложил он.

— Вижу, как вы дежурите, — бросил Федюнинский. — Где Ляпин?

— Генерал отдыхает, приказал не беспокоить, — нерешительно произнес майор.

— Придется побеспокоить, — зло усмехнулся Федюнинский и шагнул к крыльцу.

— Да он не здесь, товарищ генерал, в том доме! — сказал майор, указав на соседнюю избу.

Федюнинский, повернувшись, направился туда. Майор опередил его. Он бегом устремился к соседнему крыльцу и скрылся за дверью. Федюнинский неторопливо последовал за ним.

Ляпин, уже предупрежденный майором, поднялся навстречу Федюнинскому в накинутом на плечи кителе, в мягких войлочных туфлях.

Поднеся ладонь к папахе, Федюнинский объявил:

— По приказу Ставки вверенные вам войска Волховской оперативной группы четвертой армии вливаются в пятьдесят четвертую армию и подчиняются мне. Немедленно сообщите об этом своему штабу и ближайшим помощникам. Распорядитесь, чтобы все оставались на местах и ожидали моих дальнейших приказаний.

— Я приказа Ставки не получал, — несколько растерянно сказал Ляпин.

— Считайте, что уже получили, — резко бросил Федюнинский. — И отправляйтесь в штаб четвертой армии. Сегодня же.

Козырнув, Федюнинский вышел.

Через полчаса на новом КП 54-й состоялось оперативное совещание, на котором были намечены первоочередные, неотложные меры по укреплению подступов к Волхову. Командующий приказал: всю зенитную артиллерию, находившуюся в Волхове, перегруппировать в боевые порядки войск, прикрывавших подступы к городу, сюда же перебросить из 54-й армии танковую бригаду полковника Зазимко, немедленно подвезти из армейских тылов боеприпасы и продовольствие.

Когда совещание подходило уже к концу, Федюнинскому принесли телеграмму из Ставки. Он прочел ее и сказал:

— Ставка Верховного главнокомандования возлагает на меня ответственность за важнейшие объекты в Волхове, подлежащие, в случае крайней необходимости, уничтожению. Генерал-майор Чекин, немедленно поезжайте на Волховскую ГЭС! Там будет ваш КП. Команды подрывников на самой ГЭС, на алюминиевом заводе и на всех других заминированных объектах с этой минуты подчиняются вам. Приказ о взрыве может последовать только от меня. Ясно? Только от меня! И последнее: подготовить мне наблюдательный пункт на северной окраине Волхова. Совещание окончено. Всем приступить к выполнению полученных приказаний.

Через несколько минут в комнате кроме Федюнинского остался только Чероков. Он начал было прощаться, но Федюнинский остановил его:

— Подожди, капитан первого ранга. Как ты считаешь, для чего я тебя за собой таскал? — Он положил Черокову руку на плечо и продолжал: — Вот что, Виктор Сергеевич. Ты командир самостоятельный, флотилия твоя мне не подчинена. Поэтому не приказываю — прошу. Сними пулеметы с кораблей и отдай их мне.

— Вы что, товарищ командующий?! — не то удивился, не то возмутился Чероков. — Разоружить боевые корабли? — И отступил, освобождаясь от лежащей на его плече руки Федюнинского.

— Пойми, Чероков, — сказал Федюнинский, — ведь если немцы прорвутся к Ладоге, что придется делать? Павлову — жечь продовольствие, а тебе… тебе топить корабли. Иного выхода нет. Верно?

— И все же разоружать корабли не могу, — повторил Чероков. — Это невозможно.

— А если они вместе с пулеметами пойдут на дно Ладоги, это возможно?! Слушай, Виктор Сергеевич, сделай, как я говорю. Сними пулеметы и вместе с расчетами перебрось их сюда, к Волхову. Ответственность перед Военным советом фронта я беру на себя. Время не терпит. Пулеметы мне нужны к утру, не позже…

18

В полночь Федюнинский перебрался на свой новый наблюдательный пункт, оборудованный на северной окраине Волхова, в небольшом каменном доме, от которого после недавней бомбежки остался лишь первый этаж да подвальное помещение. Но располагался он на высотке, местность вокруг была ровная и хорошо просматривалась.

Немцы все еще продвигались к Волхову. Близкие разрывы их снарядов то и дело сотрясали стены полуразрушенного дома. Давно не было у Федюнинского такой тревожной ночи.

Уже занимала оборону непосредственно перед Волховом танковая бригада полковника Зазимко. Уже мчались на дивизионные обменные пункты и прямо в полки полуторки, груженные боеприпасами и продовольствием. Уже перебазировалась на полевой аэродром близ Плеханова вызванная Федюнинским авиация. Уже выехали в передовые части работники политотдела армии. И, наконец, перед самым рассветом прибыли на грузовиках моряки с пулеметами. Их сразу же распределили по частям.

И все же немцы продолжали наступать. Правда, продвижение их замедлилось, но бои вот-вот могли перенестись на городские улицы.

Роковой вопрос — придется или не придется взрывать Волховскую ГЭС и другие важные объекты — неотступно преследовал командующего.

Один из полевых телефонов, стоявших перед ним, связывал его прямо с генералом Чекиным, находившимся на Волховской ГЭС. Время от времени Чекин звонил, проверяя исправность линии, которая в любую минуту могла быть перебита осколком снаряда. И в каждом таком звонке угадывался немой вопрос: взрывать или подождать?

Федюнинский знал, конечно, историю Волховской ГЭС. И в сознании его эта электростанция была неразрывно слита с именем Ленина, с ленинским планом ГОЭЛРО.

Но Федюнинский хорошо знал и другое — что уже десятки дорогих сердцу каждого советского человека заводов, электростанций, сами названия которых символизировали победы первых пятилеток, сотни сооружений, в которых, казалось, навеки запечатлены труд, воля, творческий гений советского народа, были взорваны при отступлении. На вопрос — уничтожить или отдать врагу? — мог быть только один ответ.

Вчера майор Звягинцев рассказывал командующему о бойце, готовом идти под огонь противника, лишь бы не стать участником взрыва ГЭС. Тогда Федюнинский воспринял это как проявление неуместной в военное время сентиментальности. То, что человек на фронте должен выполнять свой долг до конца, сколь бы трудно и горько ни было, являлось для него непреложной истиной.

Но теперь, когда решать вопрос о судьбе ГЭС предстояло ему самому, когда достаточно было повернуть ручку телефона, сказать одно лишь слово Чекину, чтобы через несколько минут от здания станции остались лишь развалины, командующий почти физически ощущал, как невыносимо тяжела ноша, взваленная на его плечи.

Из донесений, поступивших в 9:00, Федюнинский сделал вывод, что положение на подступах к городу постепенно стабилизируется. Однако часом позже Волхов неожиданно оказался на грани катастрофы.

Федюнинскому позвонил командир 310-й дивизии Замировский и доложил, что немцы теснят его боевые порядки.

Несколько секунд командующий молчал. Замировский был старым его товарищем, когда-то они вместе служили в Забайкалье. Федюнинский верил в него, считал опытным, боевым командиром. Но сейчас части Замировского отступали.

— Слушай, полковник, — жестко сказал Федюнинский, — ты понимаешь, что́ зависит сейчас от твоих действий?! Если дашь прорваться врагу, то погубишь Волхов. Я требую, я приказываю тебе держаться во что бы то ни стало! Это все.

Другие соединения, и в частности расположенная на правом фланге 6-я морская бригада, держались стойко. Час назад из штаба бригады звонил выехавший туда начальник оперативного отдела армии. Он докладывал, что моряки успешно отбили все атаки противника.