Там, где кончается волшебство - Грэм Джойс

На кафедре стоял включенный в розетку аппарат. Какой-то дьявольский ящик с экраном, индикаторами, кнопками и тянущимися в разные стороны проводами и кабелями. Казалось, он потехи ради высиживает яйца, из которых потом вылупятся извивающиеся змеюки. Эдакая жуткая научно-фантастическая наседка. Чтобы вкатить махину в класс, понадобилось двое мужчин. МММ заметила, что с появлением данного изобретения заниматься родовспоможением стало намного проще. Она с такой любовью постукивала по машине, будто, как минимум, сама ее изобрела или благополучно вернулась в ней на Землю из космоса.

– Потребуется неслабый велосипед, – громко заявила Бидди, – чтобы таскать с собой такую бандуру.

МММ отреагировала так, как она всегда реагировала на замечания Бидди, – едва удостоив взглядом из-под очков, почесав верхними, сильно выдающимися зубами нижнюю губу и притворившись, будто имеет дело с малым ребенком.

– Нет, Бидди. Акушеркам не придется возить с собой такие аппараты. Настанет день, хотя до него еще далеко, когда подобные машины будут в каждой больнице. А пока – считайте, что вам повезло, потому что нашему колледжу достался учебный ультразвуковой аппарат.

Думаю, она иронизировала, хотя утверждать не берусь. Временами МММ была убийственно серьезна, и я не удивилась бы, поверь она, что Бидди собирается возить ультразвуковой аппарат в плетеной корзинке на руле. Но Бидди, надо сказать, нисколько не смутилась.

– Значит, нас учат пользоваться аппаратом, с которым нам никогда не придется работать? Понятно.

Шла только вторая неделя обучения, а между Бидди и МММ назревала война. Все комментарии Бидди были полны игры и юмора; ее намеки приходилось улавливать на лету. В то время как МММ всегда говорила четко и прямо и только то, что собиралась сказать, не оставляя места ни для возражений, ни для споров, ни для непонимания, преднамеренного или невольного. Им было противопоказано сидеть в одной комнате, дышать одним воздухом. Им даже не следовало рождаться в одну эпоху. Произошла трагическая ошибка.

– Видите ли, Бидди, сейчас крайне важно быть в курсе новейших технических достижений. Современная акушерка обязана знать, на что можно опереться в сложных случаях. Вот для чего я вам сегодня демонстрирую данное устройство.

В нашей группе происходило размежевание сторон. Часть женщин раздражало, что Бидди постоянно прерывает учебный процесс. Они хотели просто поглазеть на «новейшие технические достижения» и отправиться домой готовить ужин. Другие поддерживали Бидди – как правило, тем, что хихикали в такт, пытаясь задеть высокомерие МММ. Что же касается меня, я бы хотела примкнуть к сторонникам Бидди – поспорить с МММ, встать на защиту Мамочки, сказать, что очень даже можно выявить пол ребенка до того, как он увидит свет, но что умеют это немногие. Однако я молчала. Вжала голову в плечи. К тому же в класс уже вошла сильно беременная женщина примерно на середине третьего триместра, которую МММ представила как Глорию Трентор, любезно согласившуюся участвовать в демонстрации оборудования. Сияющая Глория прилегла на кушетку, поставленную рядом с аппаратом, а мы обступили монитор.

Приподняв одежду миссис Трентор, МММ намазала чем-то желеобразным ее невообразимо раздувшийся живот.

– Это что, счетчик Гейгера? – спросила Бидди.

– Нет, Бидди, это не счетчик Гейгера. Это ультразвуковой монитор. Миссис Трентор, вы готовы?

– Да, – радостно ответила миссис Трентор и улыбнулась, будто ей только что вручили букет цветов.

МММ пощелкала какими-то кнопками, и монитор ожил. Затем она провела маленькой присоской, от которой тянулся провод к машине, по животу беременной. И вдруг на мониторе появились очертания младенца, очень отчетливые даже на фоне массы расплывчатых серых линий. МММ указала нам на бьющееся сердце и на мужские гениталии.

Меня как будто к стенке пригвоздило, но вовсе не тем, что я увидела, а тем, что я услышала. Эта машина позволяла видеть не ребенка в матке, а то, что я обычно только слышала. Я знала этот звук, но здесь он был во много раз усилен. С помощью адской машины МММ со всеми ее кнопками и индикаторами я слышала младенца. Громкое подсасывание – как будто кто-то втягивает воздух через зубы и выдыхает его, – но только в медленном, спокойном и очень четком ритме. Я просто утонула в этом чудесном, невероятном звуке.

Настолько утонула, что меня пришлось вытаскивать. Открыв глаза, я обнаружила, что все расселись по местам, а МММ отсоединяет проводки и обращается ко мне. Я все еще была во власти этого звука – подсасывания и выдувания, – хотя машина уже стояла отключенной, а миссис Трентор слезала с кушетки. Я же хотела слушать и слушать, ведь так малыш делился со мной своими планами на жизнь.

– Мисс Каллен, вы с нами? Я знаю, это удивительное переживание, но не будете ли вы столь любезны занять свое место?

По окончании занятий Бидди подкатила ко мне велосипед.

– Да ты, голуба, улетела. Всего лишь на минутку, но я заметила. Заслушалась. Напрочь улетела.

Желая поскорее сменить тему, я выпалила:

– Она не права. Пол ребенка можно определить – по сердцебиению. У мальчиков оно чаще.

Она так странно на меня взглянула:

– Конечно, это же все знают.

Затем вскарабкалась на велосипед и укатила.

– Ты уже слышала, какое чудо произошло?

Грета изрядно напугала меня. Она нежданно появилась у калитки на следующее утро, когда я в три погибели работала в саду. Рука метнулась к трем заколкам.

– Что еще за чудо?

Грета зашла. Калитка взвыла и захлопнулась, а я подумала, что надо все-таки смазать чертову петлю.

– До нас не докопались.

Я встала, опершись о грабли.

– В каком смысле «не докопались»?

– Пропали вещественные доказательства. Им нечего было предъявить.

Грета стояла и лыбилась, а я смотрела, как один передний зуб у нее находит на другой. Мне страшно захотелось исправить это недоразумение, как ржавую петлю калитки. Грета принялась рассказывать, как полицейские забрали Чеза с Люком в участок, но обвинить их, как и всех прочих, было не в чем, поскольку собранные вещдоки пропали. Грета называла чудом, что, сколько полицейские ни обыскивали дом, больше им ничего не удалось найти.

– Ни окурка, ни зернышка, – пояснила Грета. – Ведь это самое настоящее чудо. Правда же?

– Чудо, говоришь?

– Ну да. Судьба. Нас охраняют, нашу маленькую семью – всех, кто живет на ферме. За нами приглядывают. Мы избранные.

Мой бог, вздохнула я.

– Что с Джудит?

– Я думала, она ушла с тобой. Но в воскресенье она вернулась. По-моему, у них там с Чезом все сладилось.

Вот сучка, шлюха, потаскуха.

Грета вдруг скорчилась.

– Что с тобой?

– Да ничего. Просто месячные.

Я бросила грабли.

– Пойдем. Я дам тебе кое-что от боли.

– Манжетку луговую?

– Цыц. Полынь с шалфеем.

Где-то в середине дня я услыхала, как к дому подъехал автомобиль. Потом раздался характерный лязг поднимаемого ручника, но я вымачивала травы в уксусе и не хотела отвлекаться, даже когда услышала, как кто-то шаркает за дверью. Когда я через некоторое время вышла, на нашем пороге стоял портативный, с динамиком в крышке, проигрыватель. Хиппанский проигрыватель с фермы Крокера. А на проигрывателе – пластинка, с надписью на «яблоке»: «„Green Onions“ by Booker T. & the M.G.’s». Тут же лежала маленькая записка с одним лишь словом: «Спасибо».

Я сразу затащила проигрыватель в дом и вставила вилку в розетку. Я никогда не пользовалась проигрывателем, потому что таких сокровищ у меня отродясь не было. Когда диск закружился, сердце мое забилось сильнее. Я попыталась опустить иглу. Откуда мне было знать, что игла опускается автоматически? В итоге раздался страшный скрежет, но через несколько секунд явилась музыка – та, что звучала на вечеринке. Она начиналась с глубоких ритмичных нот – монотонных и недвижимых – и вдруг прорезалась нервной рваной гитарой. Я так и села, завороженная, бездумно наблюдая за кружением диска и растворяясь в музыке. И надо вам сказать, вот тут я действительно улетела.

Чуть ближе к вечеру я отправилась к Банч Кормелл. Ребеночек ее был в полном порядке, но он сосал с таким энтузиазмом, что у Банч потрескались соски, вот я и несла ей ланолиновую мазь. По дороге меня нагнала машина. Мотор урчал, машина замедлилась, примеряя скорость к моей. Машина оказалась полицейской. На всякий случай я остановилась.

Машина тоже остановилась. Билл Майерс перегнулся через пассажирское сиденье и приоткрыл окно:

– Осока, подвезти?

– Билл, привет. Не нужно, мне только до Кормеллов.

Он распахнул дверцу:

– Давай. Запрыгивай.

– Но здесь же всего пара минут!

Он улыбнулся, но дверцу настойчиво держал открытой. Пришлось залезть. В салоне пахло новой машиной.

– Билл, какая прелесть. Ну всяко ж лучше, чем велик.