Логово зверя. Исход зверя. Укрощение зверя - Василий Головачев

– Почему? – подняла брови Валерия.

– Пусть сам расскажет.

Валерия глянула на Антона, оставшегося спокойным, но задавать вопросы больше не стала, внутренним чутьем понимая его состояние. Ехидно бросила в сторону Тымко:

– У тебя, Симочка, богатый опыт по части свадеб и разводов, поделился бы, как тебе удается вешать лапшу на уши бедным женщинам.

– Никому я ничего не вешал, – отмахнулся Серафим. – Они сами на меня вешались, а когда наши взгляды начинали существенно расходиться… короче, по-моему, у Киплинга есть такие строки:

Что мужчине нужна подруга,Этого женщине не понять.Тех же, кто с этим согласен,Не принято в жены брать.

Ну, или что-то в таком роде.

Валерия захлопала в ладоши, девицы засмеялись, заржал и сам знаток Киплинга, довольный произведенным эффектом. Антон ему тоже мысленно поаплодировал, он не предполагал, что слонокожий Тымко может читать вслух стихи.

– В дополнение к разговору о женах, – сказал Серафим. – Есть анекдот про новых русских. Один нанимает адвоката для развода с женой и спрашивает: «Сколько возьмешь за услуги?» Тот отвечает: «Три тысячи долларов». «Да ты че, с дуба рухнул?! Мне за штуку баксов ее пристрелить берутся!»

В гостиной снова раздался взрыв хохота. Антон встретил взгляд Валерии, в котором можно было прочитать иронию и вопрос, относящийся скорее всего к его реакции на речь Тымко, и слегка кивнул. Было приятно осознавать, что их точки зрения совпадают.

– А вы не воевали в Карабахе, Антон? – спросила Валерия. – Или в Чечне?

– Приходилось, – коротко проговорил Громов, не желая распространяться на эту тему.

– Расскажите, пожалуйста.

Антон отрицательно качнул головой.

– Да нечего рассказывать, все происходило как-то буднично и просто. В нас стреляли, мы стреляли…

– Неужели так-таки ничего интересного не вспомните? – добавила одна из девиц, брюнетка с ярко накрашенными губами.

– Я могу рассказать, – подошел к разговаривающим Илья. – Антон у нас красноречием не отличается, он только в деле хорош. А я с ним в такие переплеты попадал, что романы писать можно. Однако пугать никого не буду, лучше расскажу пару необычных эпизодов, участником которых был и Гром. Так его с детства прозвали. Можете мне не верить, но все происходило на самом деле. Помнишь встречу в Учхоймартане?

Антон кивнул. Забыть этот странный случай было невозможно.

– Мы с Антоном тогда охраняли одного деятеля из МИДа, пытавшегося договориться со старейшинами чеченских кланов, – продолжал Илья, – хотя переговоры в основном вел я, меня там многие знали, оружие до войны дарили, а один тейп даже старинный пулемет предлагал – «гочкис». В общем, поселили нас на окраине Учхоймартана, мы устроились, а ночью вышли вдвоем побродить вокруг дувала. И вот, не поверите: сам до сих пор думаю – не привиделось ли? – тень на крыше зашевелилась. А крыши домов там плоские, без скатов. Я за автомат, а Антон меня удерживает: тише, мол, гляди. Я присмотрелся, и мурашки по коже – натуральный черт сидит, как его описывают в книгах: рожки, глаза в полморды светящиеся, хвост, ноги как у козла. Сидит, за трубу держится, на нас смотрит, а мы на него. Тихо так кругом, только где-то собаки лают. Я уже хотел рявкнуть: пшел вон! А черт вдруг сделал жест – мол, уходите отсюда, и исчез. На что у нас с Антоном нервы железные, а струхнули мы порядочно.

– И что потом было? – спросила заинтригованная Валерия.

– Мы растолкали своего вельможного босса, уговорили его перейти в другую хату, а на рассвете в тот дом, где нас поселили первоначально, кто-то выстрелил из гранатомета.

Слушатели ахнули, удивленные рассказом. Лишь Тымко отнесся к нему скептически.

– Что-то не слышал я о том, чтобы черти предупреждали людей о нападении.

– То, наверное, наш, русский черт был, – засмеялся подполковник Гнедич, подходя и обнимая жену за плечи. – Интересные истории вы рассказываете, Илья Константинович. Вам бы на эстраде выступать или рассказы писать.

– Когда-нибудь напишу мемуары, если доживу до этого времени.

– Еще, еще, – раздались голоса.

– Ты обещал две истории, – напомнила Валерия, высвобождаясь из объятий мужа и кидая на Антона косой взгляд.

Тому на миг стало тоскливо: показалось, что он здесь совершенно лишний, – и Антон осторожно спрятался за спины сгрудившихся вокруг Ильи гостей дома.

– А еще мы с Громом видели домового, – засмеялся Илья. – Но было это уже в России, под Рязанью. Попали мы как-то, путешествуя на лодках по краю, в деревню Чернава, нашли старушку, которая нас приютила в своей избушке…

– Бабу Ягу, что ли? – проворчал Серафим.

– Вроде того. Расположились на ночлег в комнатушке, зажгли свечу – поздно уже было, за полночь, начали консервы вскрывать и тушенку есть, и вдруг чувствуем взгляд. Оглянулись и обомлели: сидит в уголочке гном не гном, гриб не гриб, пенек не пенек, в общем – что-то странное, просвечивающее, как туманный кустик в форме карикатурного человечка, но живое, и смотрит на нас. Да так укоризненно смотрит: мол, сами едите, а мне ничего не даете? Ну, мы переглянулись, положили на тарелочку хлебца, сыра, картошки вареной, что бабка нам сготовила, и так с ним и поужинали.

– И он с вами ел? – наивно спросило одно из юных созданий, которую наиболее рьяно обхаживал Тымко.

– Ну что вы, нет, конечно, – снова засмеялся Илья. – Домовой нам только показался и исчез, он не любит, когда люди рядом, а тут, видать, оголодал маленько, вот и вылез. Помнится, мы тогда бабуле половину своего походного НЗ оставили, пенсия-то у нее была крохотная.

Разговор перекинулся в русло бытовых проблем и отношений, потом свернул к моде, поговорили об искусстве, об отечественном кино, в кризисе которого наметился некий перелом – народ наконец опять пошел в кинотеатры, гости разбились на группы, и Антон остался в одиночестве. Но не надолго, к нему вскоре снова подошла Валерия, не забывающая о своей роли радушной хозяйки.

– О чем задумались, Антон? Все-таки скучаете?

– Нет, что вы, – не совсем искренне ответил Антон. – У вас хорошо думается.

– О чем?

– Обо всем понемногу. О человечестве, о нашем обществе, о своем месте в этом обществе.

– Да вы философ, я гляжу, Антон… э-э…

– Андреевич. Можно просто Антон.

– Давайте выпьем на брудершафт и перейдем на «ты», не возражаете? А меня называйте просто Лерой.