НаперSники синея - Макс Фрай

Из них обоих со временем могли бы выйти отличные корабельные коты – если бы у нас был белый катер. А лучше все-таки два белых катера. Во-первых, больше народу покатается, во-вторых, каждому коту по именному кораблю, все честно.

– Да ладно, лишь бы были живы, можно и без кораблей, – говорит К., честно озвучивая то, о чем постоянно думаем все мы в связи с этими дурацкими котами.

– Они уже живы, – говорю я, – вот прямо сейчас – живы. Они уже прожили на несколько дней дольше, чем получилось бы без нас. О большем и мечтать нельзя на самом-то деле. Если ты однажды по воле случая, или по собственному решению бескорыстно продлил чью-то жизнь хотя бы на один день, ты уже в игре. В вечной игре, выступаешь на стороне жизни, которая всегда обречена на поражение и всегда торжествует, так уж все устроено.

Играть на стороне жизни – единственно верная позиция. Потому что смерть справится и без нас. Нет смысла с этим соглашаться. Согласиться с неизбежным любой дурак может, ну и какой тогда смысл.

И еще много чего умного говорю я, а потом иду домой через ночной город и бормочу под нос: «Лишь бы были живы», – и даже не знаю толком, кого имею в виду: дурацких котят с немыслимой волей к жизни, наши несбывшиеся белые катера, нас самих, таких уязвимых в своем наивном ситуативном всемогуществе, ангелов небесных, с умилением внимающих нашему гоготу на весь квартал, хрустальному смеху бессмертных, хрустальным воплям бессмертного Скандального кота.

Конечно, я имею в виду нас всех. И конечно, будет по слову моему. А зачем я еще тут.

Х

Хорошая новость

состоит в том, что ничего невозможного действительно нет. В пару к ней прилагается новость, что почти все почти невозможно! Поэтому получается в итоге только то, что ОЧЕНЬ НАДО. Вот прям позарез, иначе не жить.

Хороший, плохой, злой. Очень злой!

В городе Несебре в ходе дегустации напитков, которые там пытаются выдать за кофе, придумали отличный кинофильм про кровавого маньяка.

Маньяк этот заходит в разные кафе и спрашивает с порога: «А у вас хороший кофе?»

Ну и ему конечно говорят: «Да!»

Они всегда говорят «да».

Маньяк наш пробует кофе и, если действительно хороший, выпивает его, платит и уходит. А если кофе все-таки плохой, убивает всех присутствующих и тоже уходит. Не заплатив, благо уже и некому.

В ходе художественного кинофильма льются реки крови и коричневой жидкости, зачем-то именуемой словом «кофе».

В финале городок, по которому прошелся маньяк, побеждает на всех мировых чемпионатах бариста и становится Меккой кофейных гурманов. Маньяк, в роли которого отлично смотрелся бы покойный Ли Ван Клиф или ладно, просто Клинт Иствуд, вытирает окровавленный пулемет об замшевую штанину и покидает город, загадочно ухмыляясь в перепачканные кофейной гущей усы.

Оранжевое солнце победоносно укатывается за горизонт.

Хроники последних дней года

По городу ходят экскурсии, взрослые усталые люди, некоторые парами, как детсадовцы, а некоторые просто нестройным ручейком. У людей мучительно напряженные лица. Культурный отдых, не хрен собачий. Не до баловства.

Ходят, впрочем, и свободные туристы, без гидов и кандалов. Эти счастливые, подпрыгивают и таращатся по сторонам. Я, впрочем, тоже таращусь.

На Кафедральной площади женщина нашла плитку с надписью STEBUKLAS (чудо), на этом месте у нас обычно крутятся на пятке, предварительно загадав желание. Возбужденно спрашивает спутников: «А сколько желаний можно загадать? Только одно? А можно больше?»

Я иду мимо и думаю: «Да сколько угодно можно, если хватит сил и умения».

Но, конечно, молчу. Иду все более мимо и думаю, что загадать желание – это же не просто сказать: «Я хочу». Загадать желание – это означает сосредоточиться, выгнать из головы все мысли, кроме одной – загаданной. Настолько выгнать, чтобы вокруг стало темно, и в этой темноте горит огнем, бьется, пульсирует одно-единственное загаданное что-то там. Если так не уметь, никакой стебуклас не поможет. И даже Санта Дед Мороз.

Санта Дед Мороз сейчас разъезжает по городу в микроавтобусе красного цвета. По форме – маршрутка, по раскраске – пожарная машина, надпись – «Сity tour». В машине – только Санта Дед Мороз и Снегурочка средних лет в голубом, усталая, как будто только что сбежала с групповой экскурсии. Красная машина едет медленно-медленно, постоянно попадается на глаза, если ходишь по городу сложносочиненным петлями со скоростью нормального пешехода. Такой уж у них романтический городской тур на двоих.

Впрочем, вполне может быть, что мужик в красном – никакой не Санта Дед Мороз, а Старый Год; на детских утренниках, которые надо было вытерпеть ради пакета с подарками, Старый Год выходил на сцену в таком дед-морозовом костюме, только тулово перечеркивала лента с надписью «1976» (например). Если так, тогда понятно, чего он колесит по городу. Надо же все еще раз посмотреть напоследок прежде, чем придется уйти навсегда.

Открытым, в таком случае, остается вопрос, кто такая дама в голубом. С другой стороны, может быть просто дама? Почему бы уходящему году не попробовать наладить напоследок личную жизнь.

Он, может, желание загадывал, встав на плитку с надписью STEBUKLAS. Зажмурился, выгнал все мысли из своей годовой головы, и тогда в темноте перед его закрытыми глазами появилась дама в голубом. И красный автомобиль. Так что можно больше одного желания, все можно.

Вообще все.

Ц

Цитаты

Имея своеобразное счастье быть автором, раздираемым на цитаты, довольно быстро понимаешь, что всякая религия – это тоже просто цитата, выдранная из контекста, перевранная в процессе переписывания, а иногда и вовсе неведомо, чей ляп, для солидности подкрепленный авторитетной подписью.

Ч

Человек и закон

Границу допустимых требований общества к отдельному человеку проще всего показать на правилах дорожного движения.

В целом правила дорожного движения – пример чрезвычайно разумного и необходимого свода законов (обязательных к исполнению правил), соблюдение которых всеми участниками движения делает его (движение) максимально безопасным и удобным для всех, при этом ни одно из правил не является невыполнимым – обладания базовыми навыками практического вождения, необходимыми для получения водительских прав, достаточно, чтобы выполнить любое из правил.

Однако в правилах дорожного движения есть статья, обязывающая водителя и пассажиров пользоваться ремнями безопасности и устанавливающая определенное наказание за отказ от выполнения этого условия.

…Правило это, на первый взгляд, может показаться разумным: для многих водителей и пассажиров страх наказания становится серьезным аргументом в пользу применения ремней безопасности, и в некоторых случаях это действительно спасает им жизнь.

Однако как только общество начинает угрожать мне наказанием за недостаточную, по его общественному мнению, заботу о моей собственной безопасности, оно переступает роковую черту и становится, по сути, рабовладельческим, с тем лишь отличием, что рабовладелец – коллективный. Что на самом деле только усложняет ситуацию, потому что с ним не договоришься о выкупе, и даже бежать толком некуда, проблема-то общая, разница только в нюансах.

Когда я говорю, что общество рабовладельческое, это не художественное преувеличение, а констатация факта. Потому что быть свободным человеком – это, в первую очередь, самому решать вопросы своей безопасности, со всеми вытекающими последствиями, в том числе, платить жизнью за свои ошибки. Или наоборот, спасать свою жизнь, положившись на свои знания, опыт и интуицию в тех случаях, когда они требуют принять меры безопасности, не совпадающие с общепринятыми (известен ряд ситуаций, когда отсутствие ремней безопасности спасало жизнь водителю, так случается довольно редко, но случается, факт).

Пока у человека нет свободы даже на этом уровне – самостоятельно принимать решения о своей безопасности, самостоятельно решать, как распорядиться своим телом и психикой, самостоятельно передвигаться по планете, не спрашивая разрешения чужих, незнакомых ему людей, самостоятельно решать, каким способом и при каких обстоятельствах он умрет, человек находится в рабстве, вне зависимости от того, осознает он это или нет.

Скажу больше, пока общество ограничивает человека в принятии самостоятельных решений о собственной жизни и собственной смерти, оно берет на себя функции Бога, с которыми не справляется столь явно, что даже не смешно это обсуждать.

Я понимаю, что эту проблему вот так сразу не решишь. Но пока уважаемая сытая, одетая и обутая часть человечества сидит в своих теплых уютных сортирах, пристегнувшись, для спокойствия, ремнями безопасности к бачкам, и делает вид, будто проблемы нет, человечество, при всем моем уважении, семимильным шагами идет к пропасти, где ничего, кроме сортиров и ремней, по большому счету, нет.