Пятерка Мечей - Наталья Солнцева

– У нас есть ее фото?

– Кажется, да. У деда в квартире. Ты не разбирал его архив?

Юрий покачал головой. Они с отцом решили не продавать квартиру Платона Ивановича, по крайней мере, пока. Ее просто заперли, ничего не трогая, со всеми вещами. С тех пор он ни разу не заходил туда.

– Ты не знаешь никаких подробностей? Как она могла утонуть? – спросил Юрий.

– Но зачем тебе? – удивилась мама. – Чего ты вдруг заинтересовался? Кажется, она упала с прогулочного парохода. Надо расспросить отца, может он знает больше?

– Когда он придет?

– Вечером.

– Я останусь у вас, – решил Юрий. – Ты не против? Подожду отца.

Мама мыла посуду на кухне, раздумывая о странном поведении сына. Почему он спрашивает о бабушке, которую ни разу не видел? Что за чудо? И волнуется! Даже выпил стакан водки. Небывалое дело!

Юрий лежал на диване в гостиной, погрузившись в тревожную полудрему. Ему надо пойти в квартиру деда и просмотреть архив старика. Может, там он найдет ответы на свои вопросы?

Когда он уже засыпал, перед ним возник образ Анны. Она примеряла у зеркала подаренную им брошь в виде лилии. Silentium amoris… Молчание Любви.

Динара решила немного развеяться. Она приняла приглашение подруги из Пушкина и поехала к ней на день рождения. Собственно, Маша Соболева была ей просто приятельницей. Когда-то они вместе учились, потом она покупала у Дины обувь для всей семьи. Было приятно, что Маша о ней вспомнила.

Обратно Динара добиралась на электричке. В полупустом вагоне горели тусклые лампы, пахло угольной пылью, растаявшим снегом. Напротив Дины сидел мужчина средних лет.

Спать в электричке Дина не могла, читать тоже. Ее сосед, кажется, не против поговорить.

– Какое безобразие творится! – сказал он. – Дышать нечем, воду пить боишься! А еда? На что это похоже, по-вашему? Одна синтетика.

– Что вы имеете в виду? – осторожно поинтересовалась Дина.

– Во что люди землю, мать нашу, кормилицу и поилицу превратили? В противное сердцу и уму пространство, полное мусора и отходов!

– Это слишком мрачно! – улыбнулась Дина.

Ей не нравились разговоры об экологии, болезнях и политике. Но выбирать особо не приходилось. Слово за слово, попутчики разговорились. Они оказались почти соседями.

– То-то мне ваше лицо знакомо! – обрадовался мужчина. – Я смотрю и думаю: откуда я вас знаю? А мы живем на одной улице! Вас как зовут, красавица?

– Дина Лазаревна.

– Постойте-постойте… – попутчик напряженно всматривался в ее лицо. – Как же, припоминаю. Вы Динара! Ясновидящая! Как я сразу вас не узнал? Такую женщину грех не приметить.

Дина кивнула, отчего-то смутившись.

– А знаете, что мои прихожане о вас говорят? – спросил он, смешно сдвигая брови.

– Прихожане?

– Ну да. Я же священник!

Тут Дина вспомнила отца Михаила из небольшого храма, куда любила ходить ее бабуля. На старости лет она стала такой набожной, что Дина посмеивалась. Сама она церковь посещала весьма редко, – только помянуть близких, свечки поставить, освятить пасху. Пару раз панихиду заказывала, пару раз молебен за здравие… вот и все.

Отец Михаил без церковного одеяния выглядел как самый обычный человек. Присмотревшись, Дина узнала его по глубоко посаженным, синим глазам и длинным волосам, убранным сзади в косичку.

– Отец Михаил?

– Он самый, – улыбнулся священник. – Узнали?

– С трудом. В храме, во время службы, вы совсем другой.

– Господь милостив, дочь моя, – серьезно сказал отец Михаил. – Он сделал так, чтобы наши пути пересеклись. Я хочу поговорить с вами.

– Понимаю… Ваши прихожане любят посплетничать, так же, как и все остальные смертные.

Священник спрятал улыбку. Действительно, о Динаре ему все уши прожужжала пожилая женщина, у которой сын беспробудно пил. Она жаловалась, что на их улице появилась «пособница сатаны, которая улавливает в свои сети неокрепшие, доверчивые души».

– Проклятая цыганка на всех нас может беду накликать! Вы, батюшка, хоть в храме людей предупреждайте! Она давеча на меня своим черным глазом зыркнула, так я всю ночь головой маялась! Еле отпилась святой водой… И все ее боятся, окаянную! У нее глаз дурной!

Отец Михаил смотрел на «проклятую цыганку» и ничего дурного в ее красивых глазах не замечал. Роскошная женщина, – яркая, умная и немного ироничная.

– А вас, дочь моя, крестили? – спросил он.

– Обязательно крестили! – охотно ответила Дина Лазаревна. – Мы ведь православные. И обычаи соблюдаем. А как же?

– Я вас в церкви почти не вижу.

– В храм редко хожу, что верно, то верно. И только по большим праздникам…Так уж получается!

– Люди мне сказали, вы гаданием занимаетесь? – стараясь быть мягким, поинтересовался отец Михаил.

– Это работа, – вздохнула Динара. – Ничем не хуже любой другой. Будете стыдить? Или грехом пугать?

– Не богоугодное это дело, – вздохнул священник.

– Почему же? Пророки тоже знали наперед многое и любили людям рассказывать!

Отец Михаил почувствовал в ее голосе нотки обиды. Она явно приготовилась защищаться, давать отпор любым его словам. Но…он вовсе не собирался ни ругать ее ремесло, ни запрещать его, ни взывать к благоразумию. Ему хотелось поговорить, разобраться, чем живет душа этой красивой, разочарованной женщины.

Разочарованных людей священник узнавал по затаенной в глубине взгляда тоске о чем-то несбывшемся. У Дины был именно такой взгляд, – горячий и тоскливый.

Отец Михаил хорошо знал, как люди горды и самолюбивы, но призвание священнослужителя, – выполнять свою миссию, раз того хочет Бог. Путь, избранный Динарой, – порочен, и его долг убедить женщину одуматься, бросить свое сомнительное занятие.

– Бог милостив! – начал он нелегкий разговор. – Люди грешат, творят черные дела, обманывают, жадничают, превращая жизнь друг друга в ад. А Господь любит их, как добрый отец любит своих несмышленых детей. Он их принимает в свои объятия, прощает и спасает! Нужно только прийти к Нему! Покаяться!

Динара смотрела на отца Михаила огромными блестящими глазами, и уголки ее губ чуть подрагивали. В ее сердце зрел протест, и священник это почувствовал.

Господи! Помоги мне найти слова, дабы вразумить эту заблудшую душу! – подумал он. И принялся в тысячный раз за свою жизнь рассказывать историю падения человека, и то, как он попадает во власть дьявола. Как страшны объятия сатаны, и как из них потом трудно, а подчас и невозможно вырваться! Как душа, которой завладел дьявол, вместо смирения и любви наполняется страхом, отчаянием и болью.

– Гадание – большой грех перед Богом, дочь моя! – горячо убеждал он Динару. – Судьба каждого смертного – в руках Господа! И только когда дьявол овладевает душой человека, он теряет свою связь с Отцом небесным… А вы, ясновидящие, предрекаете людям будущее, и тем самым становитесь на пути Бога и помогаете дьяволу. Это опасно, дочь моя! Очень опасно!

– Чем же? – усмехнулась цыганка, блеснув зубами. Ее черные, жесткие локоны выбились из-под меховой шапочки, щеки разрумянились. Тирада отца Михаила развеселила ее, особенно то, с каким жаром он рассказывал о блужданиях несчастной души по дорогам ада.

– А тем, что ваши заклинания, карты, камушки и прочие амулеты Богу не интересны. Зато дьяволу ох, как есть дело и до вас, и до тех людей, что прибегают к вашей помощи! Вы не успеете заметить, как попадете прямиком к нему в лапы!

Дина смотрела прямо в синие глаза отца Михаила и не видела там осуждения и злобы, а только одно бесконечное сострадание к ней, легкомысленной, глупой женщине, которая не ведает, что творит, с какими силами вступила то ли в союз, то ли в борьбу…

Электричка остановилась у заснеженного перрона, и отец Михаил потерял Динару в толпе пассажиров. Темно-синяя ночь обдавала лицо морозным дыханием, в огнях вокзала было видно, как часто сыпет с неба мелкий снежок.

Дина Лазаревна взяла такси и едва не заснула, согревшись в теплом, пахнущем сигаретным дымом салоне. Сквозь дрему ей слышались предостережения священника, которые отчего-то вызывали беспокойство. Вдруг показалось, что не так уж он и неправ.

– Куда поворачивать? – спросил водитель.

Дина показывала ему повороты, – их было два, – и когда машина въехала во двор театрального дома, протянула деньги. Она торопилась. Почему-то стало страшно, захотелось поскорее войти в свою квартиру, забраться в постель и накрыться с головой одеялом. Такое чувство Динара испытывала дважды, – когда осталась дома на сутки одна, будучи пяти лет отроду; и совсем недавно, когда ее бросил Анатолий.

Машина с трудом развернулась в снегу, на мгновение осветив фарами мрак проходного двора. Дине показалось, что там кто-то стоит. Кто-то черный, длинный и жуткий, как видение из ночного кошмара.

– Это просто чья-то тень, – успокаивала она себя. – Просто тень… Что со мной? Откуда эта паника? Неужели, проповедь отца Михаила оказала на меня такое влияние?