Загадка старого клоуна - Всеволод Нестайко

Козаки аж катались от хохота.

— Ну, хватит уже, хватит, — смеясь, сказал наконец Тимоха Смеян. — Эх вы, братья божьи! А еще и орден свой «нищенствующим» называете! Якобы чураетесь благ земных, богатств мирских, а оно, видишь, как выходит. Ну, погуляли и хватит. И вам, дорогие гости, пора в монастырь. И нам с дороги отдохнуть надо. Утомились. Будьте здоровы!

Ругаясь и спотыкаясь, братья-доминикане исчезли в темноте.

В последний раз захохотали им вслед козаки и сразу повалились, кто где сидел, и, уже сонно что бормоча, смежили веки. Не успел я глазом моргнуть, как уже спали богатырским сном козаки, живописно раскинувшись в разных позах вокруг догорающего костра.

И сильнее всех храпел, положив на плечо Ивану Пушкаренко, чубатую, губастую и носатую голову, Тимоха Смеян, шутник и колдун, которых было немало среди запорожцев и которым, как об этом любят рассказывать в народных легендах, помогает не кто-нибудь, а нечистая сила. Потому что от кого же этот искрометный, зажигательный, чудотворный козацкий юмор, как не от самого чертового отца, лукавого смехотворца и сатира?!

Об этом не раз говорил и мой дед Гиша, особенно после рюмки. Потому что и рюмку придумал не кто иной, как Люцифер. Это уже моя баба Галя повторяла, когда дед Гриша начинал слишком уж размахивать руками.

— Ну, теперь их и пушкой не разбудить, — сказал Елисей Петрович.

— Точно, — улыбнулся Чак, явно умиляясь картиной богатырского сна запорожцев.

— А что же делать? — спросил я. — Мы же с Тимохою Смеяном так о смех-траве и не поговорили.

— А мы бы и не смогли сегодня поговорить, — сказал Елисей Петрович. — Главное, что мы Тимоху Смеяна увидели и теперь сможем его узнать. А время для разговора еще наступит. Но это уже в другой раз. Сейчас меня ждут неотложные дела: Поступила жалоба из Голосеевского леса на компанию старшеклассников, которая вчера там гуляла и не очень по-человечески себя вела. Нужно разобраться. Поэтому, извините.

Глава 14

Нам поставили телефон. Лофофора. Что такое юмор? Отправляемся во времена Богдана Хмельницкого

Сурена снова сегодня не было в школе. Снова — съёмки. А мне очень хотелось с ним увидится. Как же! Он же тоже Муха. Как и я. Я почувствовал к Сурену нежность. Я непроизвольно улыбался безо всякой причины. Хотя не, причина всё-таки была. Кроме того, что Сурен оказался Мухою. И кроме того, что меня ожидало новое путешествие в прошлое с Чаком и Елисеем Петровичем (мы договорились встретиться сегодня).

Была еще одна причина.

Когда вчера я пришел домой, оказалось, что нам поставили телефон. Красный блестящий аппарат с черно-белым диском стоял на подоконнике и словно улыбался мне. И наша полупустая, еще не меблированная квартира сразу стала иной — уютнее, красивее.

У меня от радости перехватило дыхание, когда я поднес к уху трубку и услышал ровное беспрерывное гудение (так называемый зуммер). Я должен куда-то позвонить. Я не мог не позвонить. Я набрал номер, не задумываясь, просто так. В трубке клацнуло, и послышался голос:

— Слушаю!

— Здравствуйте! — дрожащим голосом сказал я.

— Здравствуйте! — вежливо ответили в трубке. — Вам кого?

— Извините… До свидания… Я быстро положил трубку и нервно загоготал: «Ого-го-го». Как огогокал, убегая с мальчишками из чужого сада при появлении хозяина.

Это было так волнующе-прекрасно, что я должен был еще куда-то позвонить.

У телефона лежала памятка, на не было несколько телефонов: пожарная охрана — 01, милиция — 02, скорая помощь — 03.

Я набрал 01.

— Пожарная охрана, — услышал я приятный женский голос.

— Здравствуйте… Не волнуйтесь, пожалуйста… У нас всё в порядке… Выполняем все требования пожарной безопасности… До свидания… — и, снова почувствовал в груди нервный холодок правонарушителя, повесил трубку.

Потом я позвонил в «скорую помощь» и сказал, что чувствую себя хорошо, что у нас все здоровы, что беспокоиться и присылать врача не надо.

Звонить в милицию было страшновато, но я всё-таки позвонил.

— Дежурный лейтенант Варфоломеев слушает, — послышался низкий голос.

Я втянул голову в плечи и, не сказав ни слова, тихонько положил трубку.

Больше звонить было некуда. А так хотелось с кем-нибудь поговорить по телефону!

Конечно, я понимаю, вы презрительно улыбаетесь. Конечно!

Тем, кто прожил всю жизнь в городе, кто родился с телефоном, кого бабушки подносили кричать к телефонной трубке, а потом говорили родителям на работу по телефону первые слова, для кого телефон с первой минуты жизни был таким же обычным, как погремушка, соска и манная каша, — тем этого не понять.

— Что ты улыбаешься? — спросила Туся и сама улыбнулась.

— Ничего. Просто так, — сказал я.

— Я тоже иногда просто так улыбаюсь. Вот бывает такое настроение, что хочется улыбаться, — солнце отразилось в её очках и пустило зайчика мне в глаза.

— Скажи, а у вас телефон есть? — спросил я.

— Есть. А что?

— А какой номер?

— А вам телефон поставили?

— Ага.

— Ой, тогда я тебе позвоню.

— Давай лучше я тебе.

— Давай.

Мы обменялись номерами телефонов.

у меня сразу охватило нетерпение. Я уже подгонял время, чтобы быстрее кончились уроки и я мог позвонить ей по телефону.

Она сидела рядом со мной, я слышал её дыхание, я мог говорить с ней сколько угодно, но я сгорал от желания поговорить с ней по телефону. Чудеса! Я даже старался как можно меньше разговаривать с ней сейчас. Мне казалось, что я тогда больше смогу поговорить по телефону.

После уроков я бежал домой так, словно за мной гнались волки. Запыхавшийся, вскочил я в комнату и бросился к телефону. Едва от волнения попадая пальцем в дырочки диска, набрал номер.

В трубке щёлкнуло.

— Алло!

— Туся! — закричал я изо всех сил, во всё горло.

— Ой! Что случилось? Кто это? — беспокойно спросили в трубке.

— Это я… Стёпа. Ты что не узнаешь меня? Туся!

— Это не Туся, а её бабушка. Туси нет. Она еще в школе. Должна скоро прийти.

Какие же у них одинаковые голоса!

— Ой! Извините! Извините! — и я быстро положил трубку, хотя бабушка, кажется, хотела о чем-то спросить.

Естественно, я понял, что Туся еще не успела прийти домой. Я очень быстро бежал, и живет она чуть дальше от школы, чем я. Но всё равно тревожные мысли зашевелись в голове. А что, если она просто посмеялась надо мной и не позвонит. И не захочет говорить со мной. И вообще…

Я почувствовал себя почти несчастным.

Смотрел на телефон, а он стоял на подоконнике молчаливый, неприветливо, холодно мигая мне пучеглазым диском…

Он позвонил так неожиданно и резко, что я даже подскочил.

— А..алло! — прохрипел я, потеряв от волнения голос.

— Стёпа! Это ты? Алло! Стёпа!

— Я! Я! Привет! — овладел я собой.

— Ой! Ты так мою бабушку напугал. Она уже думала что-то случилось. Позвонил и повесил трубку. Разве так можно? Хорошо, что я сразу же пришла. Ну, как ты поживаешь? Что делаешь?

— Ничего… По телефону с тобой говорю.

— И я по телефону говорю. С тобой, — она засмеялась. — Сейчас буду обедать.

— И я буду обедать.

— Ну, приятного аппетита! Пообедаешь, позвони.

— Хорошо. И тебе приятного!

— До свидания.

— До свидания.

Зазвучали короткие гудки — она положила трубку. Разогревая обед, я пел. Пел бодрую революционную песню:

— Вперед, народ, иди,Бери пушкиРеволюционноСтреляй бесстрашно…

Мы с папой всегда пели эту песню, когда у нас было хорошее настроение.

Я пообедал, помыл посуду, походил по комнате, трижды подходил к телефону и трижды себя сдерживал («Еще рано? Она еще не пообедала. Она еще только второе есть»). Наконец выдохнув, как перед прыжком в воду, я набрал номер.

— Алло! — Послышался в трубке такой знакомый голос.

— Туся!

— Я.

— Привет!

— Привет!

— Ну, как обедалось? Вкусно было?

— Вкусно. А тебе?

— Тоже вкусно. А что ты делаешь?

— Ничего. А ты?

— Тоже ничего.

Я замолк. Дальше говорить было нечего.

Она тоже молчала.

— Ты что молчишь? — наконец сказал я.

— А ты что?

— Просто так.

— И я просто так.

И вдруг мне стало смешно. Я засмеялся. И она подхватила.

Мы ничего не говорили, а просто смеялись по телефону. И это было почему-то так весело, что я даже захлебывался. Наконец она спросила:

— А почему мы смеемся?

— Не знаю.

— И я не знаю.

И мы засмеялись еще сильнее.

— Ой!.. Ха-ха-ха!.. Мы словно смех-травы наелись, — не знаю, как это у меня вырвалось. Сказал и только потом понял, что я сказал.

— Ты знаешь, — сказала она, — моя бабушка давно где-то читала, что в Аравии растет «веселое» дерево. Если человек съест с него ягоду чуть больше горошины, у него начинается приступ смеха, который продолжается несколько часов. За плодами особенно гоняются подростки. Но родители строго следят за тем, чтобы они не подходили к дереву.

— Серьезно? Есть такое дерево? — у меня похолодело внутри. — А как оно называется?