Смотрящая в бездну - Василий Гавриленко

– Пошли, – воскликнул он.

– Да, – встрепенулся Тимпов. – Веди нас, великий сын Руфи.

Жук-Воин засмеялся, но Соня восприняла хвалебную тираду Алекса серьезно – с таким товарищем она почувствовала себя за каменной стеной. Впрочем, эйфория продолжалась недолго, скоро вернулись и страхи, и сомнения.

Выплыла луна, похожая на стенающую деву, и пролила голубоватый свет, тонкий, как шелковые простыни Брамса и Компании.

Когда троица поднялась на крыльцо, Жук первым подошел к двери и тихонько толкнул ее.

– Заперто, – прошептал он, толкая посильнее.

– Дверь открывается наружу, – подсказала Соня.

Сын Руфи дернул за ручку, да так сильно, что дверь ударила его по лбу.

– Ах ты, гадина!

Жук пнул деревянную обидчицу ногой.

– Смотри, а то и ногу отобьешь, – Алекс едва сдерживал смех.

«Почему дверь не заперта?» – подумала Соня, и тревога полностью овладела ее разумом.

– Что же ты медлишь? – она с упреком повернулась к Жуку. – Боишься?

Парень нерешительно топтался на пороге, расширенными глазами пытаясь разглядеть что-то во тьме, царящей за дверью.

– А еще сын Руфи, – рассердилась Соня и, отстранив его, шагнула в черный коридор.

Алекс двинулся вслед за ней, а Жук, уже ни капельки не похожий на великого воина, поплелся в арьергарде.

В доме было непривычно холодно. Камин, горевший почти не переставая с тех пор, как семья Маршал поселилась здесь, затух, лишь несколько угольков сиротливо тлели. Дом снова стал чужим и мрачным, совсем как в тот день, когда Соня впервые переступила его порог.

Девочка подошла к стене и нащупала включатель. Свет загорелся.

– О! – вскрикнула Соня.

Дом был перевернут вверх дном. Шкафы, книжный и платяной, были старательно выпотрошены, книги и одежда вперемешку валялись на полу. Купленные Филом на блошином рынке картины с морскими пейзажами были безжалостно сорваны со стен. Неизвестные варвары сковырнули даже одну половицу и разбили единственную вазу Анжелы.

– Мама, – крикнула Соня, чувствуя, что теряет сознание.

Жук с осуждением посмотрел на нее, но промолчал.

– Ма-ма.

– Соня, – Алекс дотронулся до ее руки.

Девочка повернула к нему мокрое от слез лицо.

– Алекс, ну где же они?

Тимпов растерянно сморщился, совершенно не зная, что делать в таких случаях.

– Не надо отчаиваться, – подал голос Жук. – Если ты хочешь помочь семье, нужно проявить твердость духа. Не забывай, кто противостоит нам. Мисош не прощает слабости!

– Мисош, Мисош, – крикнула Соня срывающимся голосом. – Надоел твой Мисош! Где моя мама?

Жук, не найдя, что ответить, беззвучно разевал рот.

– Надо успокоиться, Соня, – робко проговорил Алекс.

– Вам легко говорить, – взвизгнула девочка. – Ваша семья не пропала.

– У меня нет семьи, – сухо сказал Жук. – А вообще, если твоя семья исчезла и в доме полный бардак, это вовсе не означает, что произошло нечто страшное.

Соне от этих слов легче почему-то не стало, однако тон, которым они были произнесены, подействовал на нее успокаивающе.

– Я спокойна, – хрипло проговорила девочка, проглатывая образовавшийся в горле комок.

– Вот и отлично, – пробормотал Жук, прислушиваясь. В доме царила тишина, лишь глухо тикали на стене ходики. – У вас всегда такой свинарник?

Парень кивнул на кучи книг и одежды на полу.

– Да, знаешь, – рассердилась Соня, – мы, по крайней мере, не шляемся по притонам, в отличие от некоторых!

Жук строго посмотрел на нее, и девочка прикусила язык.

– А кто зажигал свет на втором этаже? – подал голос Алекс.

Сердце Сони радостно подпрыгнуло: и, правда, ведь со двора они видели в доме мерцающий свет. Может, это Анжела?

– Пойдемте скорее, – она шагнула к лестнице.

– Стой, – прошипел Жук, перекрывая ей дорогу. – Опять ты торопишься в лапы зла.

– Мы что, до дня святого Нефы будем дрожать здесь?

– Если потребуется, то да, – отрезал сын Руфи.

Они снова замерли, напрягая слух, но ничто, кроме унылого тиканья, не нарушало тишины. Соне казалось, что это тикают не часы, а ее напряженные до предела нервы. Вот она стоит здесь, ничего не предпринимая, находясь в совершенном неведении, а в это время, возможно…

– Соня, не смей, – крикнул Жук, но было поздно, девочка сломя голову кинулась вверх по лестнице. В три больших шага она преодолела пролет и очутилась перед тяжелой дверью.

– Не открывай, – в один голос взмолились Алекс и Жук, спеша следом за ней, но Соня и здесь не послушалась и, ухватившись за бронзовую ручку, рванула на себя. Дверь заскрипела и медленно отворилась. Вслед за ней начиналась темнота.

Соня почувствовала за своей спиной горячее прерывающееся дыхание; оглянувшись, она увидела бледные лица своих спутников.

– Ну ты даешь, – восхищенно шепнул Алекс.

– Не поощряй ее, Тимпов, – нервно улыбнувшись, проговорил Жук. – Холодная голова – вот наше оружие.

– Мама, – тихо позвала Соня, ничего не замечая вокруг себя.

– Я здесь, моя крошка!

Девочка громко вскрикнула, сразу узнав этот хриплый мертвый голос. Раздался щелчок и загорелся свет. Алекс и Жук одновременно отпрянули: в глубине комнаты, слегка склонив зеленоволосую голову, стояла та, встречи с которой Соня боялась, как огненного вихря.

День Истины Руфи

С тех пор, как Орлас начал называть Руфь матерью, прошел ровно год, и она стала с боязнью следить за ходом времени. Ее тревога усилилась, когда на лощину опустилась осень, и домик, притулившийся на лесной опушке, начало заносить красными и желтыми листьями. Деревья вскоре затрещали от заморозков, а в еще чистом небе прощались с родными местами печальные птичьи стаи.

Что беспокоило Руфь? Она и сама твердо не знала этого, лишь некие ощущения, похожие на призрачные тени, витали в ее сознании. Однако и этого было довольно, чтобы Воительница не находила себе места и часто покидала дом, бродя по лощине в облике белой волчицы. Орлас умолял взять его с собой, но Руфь была непреклонна: ей нужно было разобраться со своими мыслями и ощущениями, и отвлекаться на мальчика она не могла. Тем более что первая и последняя их совместная «охота» едва не закончилась бедой.

Блуждая по засыпающему лесу, Руфь несколько раз сталкивалась с волколаками, но не вступала в битву, обходя их стороной, и удивлялась тому, что всякий раз, когда перед ее глазами появлялось заросшее шерстью чудовище, она испытывала страх, что совсем не пристало Воительнице.

Что со мной происходит? Неужели я уже проиграла? Руфь пыталась разозлить себя, воскрешала в памяти образы Керка, Лия и Тельмы, и это помогало. Она вновь загоралась яростью к Мисошу, и с нетерпением ждала Дня Своей Истины. Но время шло, небо было таким же чистым, воздух свежим, и в окружении природы не верилось, что где-то поблизости скрывается зло. Отчаяние начинало овладевать Руфью: быть может, День Истины – это сказка, самообман? Как можно одолеть Мисоша, если нет возможности даже увидеть его!