Первый ученик (СИ) - Аня Сокол

[3] Псионника — наука о пси-энергии. Псионник — ученый, специалист ее изучающий, постепенно стало обозначением любого обладающего пси-силой.

[4] Сарачаевский кряж — низкогорная возвышенность в восточной части Инатарского хребта. Протяженность кряжа — около 230 километров. Ширина — 23–30 километров. Наиболее значимые вершины: Карак… (Имперская географическая энциклопедия, одобрена Образовательным корпусом в качестве дополнительного пособия для изучения в средних и старших классах общеобразовательных учреждений)

Урок седьмой — История

Боль выдернула Макса из сна. Ленка Афанасьева, ткнувшая его шариковой ручкой, возмущенно поджала губы. Зануда и заучка, у которой почти не было друзей, потому что живым людям она предпочитала книги. Грош поднял голову и, глядя ей в глаза, демонстративно зевнул. Староста курса отвернулась, отгораживаясь от него учебником.

Грош заморгал, Володин как раз закончил инструктаж, и все потянулись к выходу. Каждый выходящий из аудитории брал со стола лектора прямоугольный листок бумаги. Эдакий экзамен, где ученикам не требуется отвечать, а только лишь говорить номер билета. Историк в своем репертуаре — все ищет новые способы заинтересовать студентов непрофильным предметом. Парень, не раздумывая, взял ближайший.

— Грошев — тринадцать, — сказал он преподу и последовал на выход.

Около корпуса ученики становились в шеренгу. Арчи, хмуро оглядывая нестройный ряд, задержал взгляд на Максе. После возвращения из Троворота они разговаривали два раза.

Первый — перед допросом, которому его подвергли специалисты из Шоромы. Грош не заметил у следователей никаких увечий, оставшихся в память о встрече в Некропольском. Распускать руки в стенах лагеря мужики не осмелились, ограничившись многообещающим: «Расскажи все сам, а то хуже будет».

Второй — состоялся накануне, Арчи проинформировал парня, что операция его матери прошла успешно, ей предстоял долгий курс реабилитации. И похороны.

Ни один человек не спросил Макса об отце.

— На первый и второй рассчитайся, — скомандовал Андрей Валентинович, и студенты начали вялую перекличку. — Первые номера, шаг вперед. Старший группы — Ильин, маршрут номер семнадцать.

Невысокий и коренастый Пашка Ильин подошел к преподавателю и получил бумаги. Многие, обманутые простоватой внешностью, видели в нем лишь недалекого деревенского увальня, тогда как в последнем семестре он заработал право на дополнительную Императорскую стипендию.

— Вторая группа — маршрут номер одиннадцать, за старшего — Самарский.

Макс поймал тоскливый взгляд Лисы, которой выпало идти с Ильиным.

— Спорим, мы сделаем Увальня часа на три, — Игрок толкнул Макса в плечо.

Грош не ответил, спорить на что-то очевидное не имело смысла.

— Игроков, Грошев. Задания получили?

— Так точно, — рявкнул Леха.

Парень посмотрел на свой листок.

— Образец быта древних интар, — прочитал вслух любопытный Алексей. — Повезло, можешь хоть камень из Солнечного притащить и выдать его за древний молоток.

— Ага, — закатил глаза Арчи, — Васька в прошлом году так и сделал, и огреб неуд.

— Почему? — удивился Игроков.

— Потому что гранит в этих горах не водится. Так что подбирать абы что, вроде щебня, которым ямы на дороге засыпали, я бы не рекомендовал, — препод посмотрел на часы. — У вас десять часов до Солнечного и обратно, — хлопнул Леху по плечу и отошел.

— Малышке совсем не повезло, — Игрок посмотрел на миниатюрную Натку, которую со спины чаще принимали за девочку, чем за девушку. — Ей нужен образец письменности, — Алексей хмыкнул. — У интар ее не было. Пойду, предложу ей сразу написать на стене что-нибудь вечное из трех букв и не мучиться, — парень рассмеялся.

Макс машинально отметил, что Игроков так и не сказал, какое задание получил от историка сам.

Маршруты меняли каждый год. Практика будущих пси-специалистов включала в себя долгие пешие переходы, ориентирование на местности, навыки выживания в дикой природе, уроки первой помощи и то, ради чего все было затеяно — поиск захоронений. Ну, а историк, узнав, что тропы частенько прокладывали мимо древних развалин, прибавил студентам работы. Теперь псионники должны были притаскивать какие-нибудь древние черепки и нудно о них разглагольствовать.

Если заглянуть в любой дневник практики, то записанное там вызовет слезу умиления даже у самых придирчивых учителей. Студенты усердно собирали растения, тренировали выносливость, изучали созвездия, учились форсировать реки. Разные варианты таких сочинений ежегодно пачками ложились на стол Нефедычу, и он давно уже ничего не читал, не глядя ставя подпись. В прошлом году Игрок на спор распечатал и сдал отрывок из пособия по сексуальным расстройствам, больше похожим на радости. И ничего, получил свой дневник практики назад с размашистой визой Куратора.

На деле они пили, купались, травили байки у костра, целовались и не только. Палатки обычно разговорчивостью не страдают, а слухи ходят всегда: не об этой парочке, так о другой. Но это в долгих переходах, а сегодня группам предстоял короткий. Часа четыре до развалин Солнечного, час на привал, четыре обратно, один в запасе — к ночи будут в лагере.

— Если идти все время на север, можно добраться до экспериментального бункера, — миниатюрная Наташка Мартынова присела, завязывая шнурок.

— Точно, а если на запад, то в Имперский, — добавил, проходя мимо девушки, Леха. — Представьте, что будет, если спуститься в шахты — ход к центру планеты найдем, не иначе.

— Да ну тебя, — фыркнула Натка, возвращаясь на тропу.

Макс монотонно шагал за Даном, замыкая цепочку из девяти человек. Ильин увел в горы десятерых. Два дня назад Машка простудилась и теперь весело проводила время в компании градусника и жаропонижающего, а Самарскому достался неполный десяток.

— Как вы думаете, нас бы туда пустили? — задумалась Светка Корсакова, сегодня ее светлая коса была забрана наверх.

— Не знаю, как вы, а я собираюсь выбрать экспериментальную псионнику[1] и следующую практику буду проходить уже там, — чопорно произнесла староста Ленка, топая сразу за Артемом, уводившим отряд в горы.

— А я в следаки подамся, — подал голос Сенька Соболев. — Те, что из Шоромы, классные мужики! Вот увидите, они живо найдут вора и…

Все повернулись и посмотрели на Грошева: кто-то мельком, кто-то с вызовом. Посмотрели и замолчали, словно произнесли вслух какую-то неловкость.