Генерал и его армия - Г Владимов

- Где, собственно, вы находитесь?

- В Ясной Поляне, пятнадцать километров от окраины Тулы.

- Я почему-то думал - в Орле...

- Господин фельдмаршал, танковые генералы таких ошибок не делают. Я нахожусь достаточно близко от своих войск, чтобы видеть воочию страдания наших доблестных солдат. И я нахожусь в достаточном отдалении, чтобы наблюдать общую картину. Она - безотрадна.

- Я понимаю, - сказал фон Бок. - Я понимаю, почему вы так решили.

Гудериан все-таки ждал чего-то еще. И дождался:

- Скажите, мой дорогой Гудериан, вас там надежно охраняют? Вы хоть можете спокойно спать?

- Вполне, господин фельдмаршал.

- А я, знаете ли, хоть и в семидесяти километрах, а чувствую себя...

- Я желаю вам, господин фельдмаршал, - сказал Гудериан, - спокойной ночи.

Прерывая дерзко вышестоящего, он давал понять, что и не рассчитывал на его заступничество перед фюрером. Фон Бок ответил поспешно и даже как будто обрадованно:

- Доброй ночи, мой...

Гудериан положил трубку, не дослушав. Минуту помедлив, он дописал в письме: "Я меньше всего думаю о себе, гораздо больше меня интересует судьба всей Германии, за которую я очень опасаюсь". Затем положил перед собою чистый бланк с грифом командующего 2-й танковой армией.

Совершая свой поступок - может быть, высший в его жизни, - он чувствовал нечто похожее на смертное равнодушие бегуна, которому вдруг безразличными показались все почести, ожидающие его на финише, и ничтожным, бессмысленным - азарт первых минут бега. Никогда таких трудов не стоило ему написать несколько фраз.

- Да поможет мне Бог, - произнес он вслух, откладывая перо.

Приказ лежал на столе Толстого. Он заканчивался обычным "Хайль Гитлер!", оставалось лишь подписать его. А "Быстроходный Гейнц" все медлил, точно бы опасаясь, что когда эта бумажка будет подписана, он станет уже не господин ее, а покорный исполнитель. Но вдруг он увидел себя со стороны, сверху, бредущим по дну бесконечного оврага, указывая путь одному-единственному танку, бессильному одолеть совсем не крутой склон. И, уже не колеблясь, он расписался. Впервые обычная его подпись - без имени, звания, должности - показалась ему как бы отделившейся от него, чуждой всему, что он делал до сих пор, чего достиг, чем прославился. Просто человек, голый и беспомощный, - Гудериан...

4

Этот приказ только рассылался в войска, но еще не приводился в действие, и советский генерал, находившийся в ограде церкви Андрея Стратилата, не мог о нем знать. Бездействие противника, выбитого из деревеньки Белый Раст, успокоения не принесло; в неожиданном и как будто покорном молчании Рейнгардта могли таиться и новый коварный замысел, и ожидание какого-то обещанного ему резерва, но и просто апатия, неохота посылать измученных солдат в метель и стужу на приступ. И, предполагая худшее, генерал то и дело гонял конного связного за полтора километра на свой КП в Лобню, к телефонному узлу, хоть проще уже было бы дотянуть провод сюда или самому туда вернуться. Чего так хотелось ему - отрешиться, подняться над суетой и неразберихой, - не вышло и здесь; неизвестность только пуще изматывала ничуть не отдалившимися угрозами. Здесь был он страус, зарывший голову в снег.

В последний раз ждали связного особенно долго, и он возник из метели почему-то спешенный, ведя коня в поводу. Рядом возник еще некто - в белом длиннополом тулупе, ушанке и валенках; на груди висел бинокль в новеньком футляре, плотно набитая командирская сумка моталась по бедру. Еще молодое, обожженное морозом лицо, с ямочками на щеках, выглядело как будто смущенным.

- Просятся до вас, товарищ командующий, - сообщил делегат связи. Говорят: заблудились маленько.

Пришедший с ним это подтвердил - охотно вспыхнувшей зубастой улыбкой и сказал, чуть разведя руками в перчатках, отороченных на запястьях белым мехом:

- Чего не случается... Виноват.

Генерал, убрав ногу с паперти, намеренно повернулся сначала к делегату и потребовал доклада о Белом Расте. Выслушивая внимательно - все о том же бездействии противника, - он боковым зрением не упускал пришельца. Скрипучая амуниция и слишком чистый тулуп не выдавали в нем фронтовика, но не мог он быть и порученцем из штаба фронта и тем более из Москвы, не так держался. "Морда, однако, у него командирская", - отметил генерал. И ощутил как бы крохотный толчок в сердце: не этот ли пришелец, стоящий в неловком ожидании, и есть то событие, которое непременно должно нынче случиться, то самое, поданное свыше, знамение удачи?

- Итак, заблудились, - протянул генерал басисто, поворачиваясь наконец к нему. И деланно возмутился, играя богатым своим голосом: - Как же так? Не понимаю! И бинокль не помог?

- Однако, - возразил пришелец со своей охотной улыбкой, - все-таки вышли на вас. Если, конечно, вы - генерал Кобрисов. Не ошибаюсь?

Делегат связи стоял с невозмутимым лицом, поглаживая храп коню.

- Ошибаетесь, голубчик, ошибаетесь, - при том шутливо-драматическом тоне, в каком говорил генерал, его можно было понять двояко. - А я с кем имею честь?

Пришелец не чересчур поспешно вытянулся, изящно касаясь перчаткой своей пышной ушанки - много пышнее, чем у генерала.

- Подполковник Веденин, командир двести шестой отдельной стрелковой бригады. Прибыли в распоряжение генерал-майора Кобрисова.

- И что же с вашей бригадой? Не дай Бог, потеряли?

- Никак нет. Видите ли... Пунктом назначения нам были указаны Большие Перемерки. Впрочем, кажется, Малые... - Подполковник было потянулся к своей сумке, но по дороге к ней отдумал. - Ну, теперь уже не важно, мы и те, и другие как-то миновали. А вышли - вот, к Лобне. Просил вашего связного нас сориентировать - он вместо этого привел к вам...

- Умник он у нас, - сказал генерал насмешливо-одобрительно. - Да почему же "вместо этого"? Привел правильно.

Делегат связи, глядя так же невозмутимо, стал руки по швам. Конь, звякнув удилами, положил ему голову на плечо и всхрапнул.

- Сколько у тебя людей? - спросил генерал быстро и требовательно, вынуждая к ответу столь же быстрому:

- Два полка полного состава.

- Полного состава, - повторил генерал, как эхо. - Что, только сформированы?

- Свежие, товарищ генерал.

Подполковник отвечал таким тоном, как если б сказал: "Гренадеры! Орлы!"

- Свежие - значит, небитые. Так оно - на военном языке?

- Сибиряки, однако, - возразил подполковник.

- И что же? - Генерал к нему подошел вплотную и посмотрел сверху вниз с насмешливым интересом. - Как понимать - это особая порода: сибиряки? Вы там, в Сибири, с медведями в обнимку ходите? Водку из миски черпаками хлебаете и живыми тиграми закусываете?

Спутники генерала готовно хохотнули, но он оборвал их, возвысив голос до командного, глядя сквозь толстые линзы пронзительно-сурово: