Мессия. Том 2 - Бхагаван Раджниш

Вы не в состоянии жить на этой прекрасной земле в мире, спокойствии и любви, без национальных границ, без цветной дискриминации, без превращения половины человечества, — женщины, просто в продажную проститутку, пожизненную проститутку. Вы не были в состоянии вычислить, как жить на земле, а ваши глаза обращены на Луну.

Вам известно, что в английском есть слово «лунатик»? Оно происходит от корня «лунный». Лунный — означает «луна». Мужчина лунатик. Фактически, пытаться раскрыть тайну вашей любимой точно так же уродливо, как и шпионить. Природа не желает вашей демистификации, потому что в этой тайне расцветает любовь, танцует дружелюбие.

Хорошо, что ни мужчины не понимают женщин, ни женщины не понимают мужчин. Тут нет нужды в познании. Все, что необходимо, это — достаточный простор друг для друга, чтобы ваши секреты и ваши тайны оставались скрытыми. Ведь из-за этой тайны вы влюбляетесь. Если вы демистифицируете женщину, любовь может тоже исчезнуть.

Знание так бессмысленно, а тайна столь глубока. Дивитесь тайне, но никогда не спрашивайте, что это, и ваше дружелюбие, ваша любовь не будут ведать границ. Чем ближе вы оказываетесь, тем глубже будет становиться тайна. Но Халиль Джебран, похоже, все время путается — это и естественно. Иногда есть проблески, когда он говорит потрясающие истины, а иногда есть моменты, когда он отступает во тьму и начинает говорить, как идиот. Во всех изречениях вы можете увидеть это.

Сначала он говорит: Твой друг — это твои осуществленные потребности… а потом говорит: «Не должно быть никакой цели». Что за потребности, если нет целей? И тут же он говорит, делая исключение, что глубина вашей души должна быть вашей единственной целью. В сущем, в реальности не бывает исключений.

И, смотрите, снова: …а расставленные сети, в которые уловляется лишь бесполезное. Цели не должно быть, кроме углубления души, — но это является побочным продуктом. И снова он забывает, что говорит. Бесполезное — теперь это становится почти языком дельца, не поэта, потому что именно бесполезное уводит вас к более высоким сферам бытия, а полезное тащит вас вниз, к гравитации земли.

И пусть лучшее в тебе будет для твоего друга.

Он ходит зигзагами. Я не осуждаю его, я просто поясняю, что человек его гениальности не в силах увидеть такие простые вещи в утверждении: и пусть лучшее в тебе будет для твоего друга… — но вкусы разные. Лучшее для вас может ничего не стоить для вашего друга. Кто вы такой — решать, что лучшее для него? Я так не скажу. Я скажу: «Раскрой свое сердце и предоставь другу все, чтобы он выбирал».

Если ему суждено узнать отливы твоего моря, пусть он узнает и его приливы.

Это же просто трюизм. Отливы или приливы, все должно быть в распоряжении друга.

Зачем тебе друг, если ты ищешь его лишь для того, чтобы убить время.

Все друзья заняты этим — они убивают друг другу время, потому что оба они пусты, и не знают, как быть одному, как наслаждаться одиночеством.

Всегда ищи его, чтобы прожить время.

Не убивать время, но жить. Это замечательно, великолепно. Но он похож на часовой маятник, который продолжает двигаться из одной крайности в другую. Конечно, он не человек осознания, несмотря на то что он человек безмерной способности выражения, — человек, который может выражаться золотыми словами.

Всегда ищи его, чтобы прожить время.

Ибо он призван исполнить твои потребности, но не наполнить твою пустоту.

Вам понятно то, что я говорю, — маятник? Но сам Халиль Джебран не осознает, что одно изречение тут же противоречит другому изречению. Ибо он призван исполнить твои потребности — что же случилось с надеждами? Что случилось с пользой? Он забыл, кажется, — но не наполнить твою пустоту. Это нечто понятное — что величайшая потребность человека не быть пустым, не быть темным, не быть одиноким. Его величайшая потребность быть нужным. Если никто не нуждается в нем, он все больше и больше осознает свою пустоту.

Так что даже это одно предложение противоречиво: Ибо он призван исполнить твои потребности… — но разве не пустота, ваша величайшая потребность? Ради чего вы беспрерывно заняты? — лишь бы не испытывать пустоты. Вы уже пусты.

Восток имеет гораздо более глубокий ответ: пустота не негативна. Не заполняйте ее всевозможной чепухой. Пустота может стать вашим храмом, наполненным божественным, и все же она будет пустой, так как божественное — это лишь качество. Наполните ее светом — и все же она будет пуста. Наполните ее тишиной… Трансформируйте негативную пустоту в позитивный феномен, и вы сами станете чудом.

И пусть смех и взаимное удовольствие сопутствуют сладости дружбы.

Халиль Джебран снова и снова высказывает вещи, не давая вам ключа, как их реализовать. Любой идиот может прийти и заявить: «Наполни свой сад зеленью, цветами роз, прудами, прекрасными лотосами», — но этого не достаточно. Вы разговариваете с человеком, который никогда не знал лотосов, и который абсолютно не осознает, как же ему исполнить это. Ключ упускается.

Так не только с Халилем Джебраном; почти все религии мира в той же лодке. Они говорят: «Вы не должны гневаться». Но где же путь? Гнев есть. «Вы не должны ревновать». Но как избавиться от ревности? «Вы не должны соперничать». Фальшивые заповеди! Прекрасно быть молчаливым, но где же медитация, которая приносит вам молчание? «Вы не должны ревновать» — но где же понимание, что ревностью вы сжигаете свое собственное сердце? Она не вредит никому, кроме вас самих.

Как же вам избавиться от соперничества — ведь все они учат: «Не соперничай», — а с другой стороны: «Будь чем-то». Они дают вам идеалы: «Будь Иисусом». Но есть миллионы христиан, вам придется соперничать. Они говорят: «Не ревнуй», — но они же заставляют людей ревновать, привязывая одного мужчину к одной женщине. Когда любовь исчезает и весна уходит, мужчина начинает выискивать тайные ходы — и женщина тоже.

Я слышал одну историю. Дело было в суде — муж и жена хотели развестись. История, по-видимому, из тех времен, когда развод был почти невозможным, аморальным, недобродетельным. Судья сказал: «Любите друг, друга. Оставайтесь вместе, пока смерть не разлучит вас». Женщина спросила: «Вы даете хороший совет, но как же любить человека, которого я просто ненавижу? К тому же мне известно, что он не может любить меня; он тоже ненавидит меня. Так что, пожалуйста, сообщите нам какой-то способ, чтобы ненависть исчезла и трансформировалась в любовь».

Судья сказал: «Боже мой, я ничего не знаю об этом. Но вам все же придется дать клятву, что вы приложите все усилия, чтобы остаться вместе. Не создавайте аморального прецедента в обществе».

Женщина сказала: «Я готова произнести клятву, положив свою руку на голову моего сына». Это было странно, судья засуетился. Он сказал: «Нет, не на голову сына. Лучше положите руку на вашу религиозную книгу».

Женщина сказала: «Я мать, и материнство — моя религия. Но отчего вы так суетитесь? Хотите, я разоблачу вас перед судом? Ведь это ваш сын!»

В каком же лицемерном обществе мы живем! Судья пытается постановить, чтобы они жили вместе, и судья же — тайный любовник женщины. И не просто любовник — даже ребенок от него, а не от мужа женщины; вот почему он испуган.

Она сказала: «Теперь вам понятно? Вы неверны своей жене. Это сын ваш, я только его мать. У моего мужа своя любовница, и вы будет удивлены: это ваша жена! А дети, которых вы считаете своими, не ваши».

Таково лицемерное общество. Мы все продолжаем и продолжаем жить в убожестве, в неправде — даже в наших судах.

Однажды я был в суде в Джабалпуре… Там была церковь, очень красивая церковь. Но когда Британское правительство ушло в 1947 году, все прихожане тоже покинули страну. Церковь оставалась запертой почти десять лет. Там был прекрасный сад, который совершенно одичал. Эта церковь принадлежит Англиканской Церкви — это их имущество.

У меня было несколько друзей христиан, и я сказал: «Вы идиоты. Ваш Христос в заключении, а не в церкви, вот уже десять лет; может, он пробудет там всю свою жизнь. Соберите несколько молодых христиан…» Они сильно перепугались, потому что имущество принадлежит Англиканской Церкви. Я сказал: «Не волнуйтесь. Я открою церковь. А вы приведите ее в порядок, восстановите, вышвырните все те замки, разбейте их. Церковь принадлежит тем, кто в ней молится. Это не имущество. Вы молитесь там, значит, это ваша церковь».

Они сказали: «Ты создаешь неприятности. Скоро дело будет в суде». Я сказал: «Не беспокойтесь, я буду бороться вместе с вами. Можете рассказать суду правду — что это я надоумил вас».

Это было разумно, поэтому они кое-как — но неохотно, без огонька, ухитрились взломать замки, восстановить церковь и прибрать сад. А в воскресенье я открыл ее. Сейчас же другие христиане сообщили Англиканской Церкви: «Имеет место нарушение права владения. И не только права, — эти люди забрали имущество». А имущество было большое, почти двадцать акров земли, и сама церковь очень красивая.