Шепот Черных песков - Галина Долгая

– Кто ты? – строгий голос, фальцетом прозвучавший откуда-то сверху, словно ударил по голове.

Камиум втянула голову в плечи и с опаской подняла глаза. Над ней возвышался длинный мужчина в юбке, какую носят жрецы. Тень от его бритого подбородка касалась верхней части бронзовой пластины, лежащей на груди. Пластина поблескивала в полумраке, как и гладко выбритая голова жреца.

Хищный нос, походивший на клюв орла, потянулся к растерявшейся жрице. Она испугалась, представив, что сейчас он вонзится в ее темечко, и закричала. В огромных глазах, расширенных, как от хорошей порции хаомы, метнулся страх. Но детская откровенность взгляда таила за собой непостижимую глубину и тайну. Жрец потонул бы в тех глазах, однако сочные, розовые, как заря, губки на нежном личике спасли его от дальнейшего погружения. Он поднял молоденькую жрицу за плечи и, стиснув ее, присосался к губам.

Камиум никак не ожидала ничего подобного и в первые мгновения повисла на руках жреца, но когда в ее невинный ротик заполз слюнявый язык, она замычала и уперлась ладонями в острые плечи, пытаясь оттолкнуть сластолюбца. Но он еще крепче сжал ее. Камиум, защищаясь, как кошка, напрягла пальцы, и острые ноготки вонзились под ключицы. Жрец обезумел от боли. Он отшвырнул наглую девчонку и пошел на нее зверем. Камиум больно ударилась спиной. Жрец надвигался, как черная волна песка во время бури, и, казалось, нет спасения, но босая нога злодея ступила на одну из помятых груш. Мягкая плоть сжалась, сок окропил глиняный пол, и жрец поскользнулся. Камиум отползла в сторону и, вскочив на ноги, побежала. Краем глаза она отметила, как жрец упал, как его коленки задрались вверх, а длинные загребущие руки звонко шлепнули ладонями о пол. Лысая голова ударилась и тут же поднялась, словно спружинила. Ругательства понеслись вслед убегающей девушке. И она помчалась по дворцу, не разбирая пути. Только влетев в покои царицы, Камиум остановилась, прижалась к стене и, соскользнув по ней на пол, разрыдалась, уткнувшись носом в обнажившиеся коленки.

Иссур приподнялась на ложе.

– Оставьте ее, – приказала она служанкам, пытавшимся выпроводить плачущую девушку. – Что с тобой, дитя? Кто тебя обидел?

Ласковый голос успокоил Камиум. Но страх не исчез.

– Я боюсь, госпожа… – пролепетала она и подняла глаза на царицу. – Ой, я потеряла груши… – опомнилась она.

Царица понимающе кивнула, склонив голову чуть набок. Но слабость дала о себе знать головокружением. Сердце снова зачастило, и Иссур почувствовала, как ее грудь полоснула боль – еще легкая и тонкая, как ниточка, но пугающая.

– Госпожа… – со щек Камиум падали слезы, – я так виновата, простите меня, я снова пойду за грушами, я сейчас!

Она решительно встала. Видеть посиневшие губы царицы, которая была добра к ней, как Цураам, Камиум не могла. Ей очень хотелось угодить Верховной жрице Маргуша, доставить ей удовольствие хотя бы вкусными фруктами…

– Постой, не из-за груш же ты рыдала, – царица говорила с придыханием. Было понятно, что каждое слово дается ей с трудом.

Камиум забыла о своих бедах и кинулась к белой нише, на которой стояли небольшие сосуды со снадобьями, приготовленными Цураам. Старая жрица обучила свою приемную дочь всем премудростям знахарства, и девушка уверенными движениями взяла маленькую чашку, влила в нее по несколько капель из разных флаконов и, разбавив лекарство водой, подала царице.

– Выпей, госпожа, это поможет тебе.

Царица проглотила горькое снадобье и откинулась на подушку, закрыв глаза. Камиум пододвинула к изголовью ее кровати мраморный столбик с желобком наверху и капнула туда масло эфедры. А сама взяла веер и движениями от себя замахала над столбиком. Аромат эфедры проник в легкие царицы, и она глубоко вздохнула.

– Спасибо, дитя, мне уже лучше, – Иссур открыла глаза. – Сядь ко мне ближе, расскажи, что случилось с тобой.

Страх за жизнь царицы оказался выше собственного страха, и Камиум, почти забыв о нем, рассказала о встрече со жрецом. Лишь вспомнив его отвратительный язык, она сбилась. От взгляда царицы не ускользнула перемена в служанке – ее более чем обычно приподнявшаяся грудь, встрепенувшиеся ноздри и огненный взгляд, направленный куда-то вне этой комнаты.

Положив свою холодную руку на теплую и нежную ручку жрицы, Иссур сказала:

– Этот человек никогда больше не прикоснется к тебе, как и другие мужчины. Не бойся, Камиум. Я сегодня же поговорю с ним. – Иссур залюбовалась осветившимся счастьем личиком. «Как же легко настроение этой красавицы меняется! То страдала и так искренне, то теперь рада и тоже искренне. Была ли я такой? – царица пыталась вспомнить себя девочкой. – Наверное, да. Вспыльчивость и отходчивость – это, скорее присуще молодости. К старости мы замедляемся, даже в чувствах». Прислонив ладонь к щеке Камиум, царица погладила ее и, откровенно любуясь, значительно произнесла: – Ты предназначена царю! Только такая, как ты, достойна взойти с ним на ложе Иштар вместо меня.

Камиум опешила. Цураам, готовя ее к служению царице, наставляла, как понравиться ее младшему сыну, еще неженатому, как добиться его любви, как, угождая царице, получить ее благословение, но о царе пророчица не сказала ни слова!

– Вижу, ты не думала об этом, как и твоя наставница. Но думала я! Если у моего Шарр-Ама будет любовница, под стать самой Иштар, то ему и в голову не придет снова жениться. И тогда ничья дочь приближенных к царю не станет претендовать на роль царицы. И тогда… тогда никто не заберет трон у моего сына! – Иссур поманила Камиум и прошептала ей в лицо: – Многие ждут моей смерти, чтобы одурманить голову царя и взять власть в стране. Ты, Камиум, будешь витать в его мыслях, когда я уйду, только о тебе, о твоем безупречном теле и о твоих изощренных ласках будет он думать. А когда он умрет, мой сын царем станет!

– А я? – пролепетала Камиум.

– О тебе он позаботится, я скажу, – царица вернулась на подушку, закрыла глаза и громко сказала: – Я научу тебя искусству любви. Я знаю в этом толк! – уголок бесцветных губ поднялся вверх: царица была довольна своим планом. Надо только охладить пыл Силлума. А то ведь не откажется сам от невинности такой сладкой девочки! Ох уж этот любитель девичьей плоти! Насколько мудр, настолько и похотлив. – Лукур! – позвала она старшую жрицу. Та незамедлительно вошла в комнату. – Пусть сегодня после вечерней службы Силлум зайдет ко мне, есть разговор.

Жрица молча поклонилась и вышла, уведя с собой и Камиум. Верная служанка лучше всех понимала царицу. Сейчас ей был нужен покой!

Но с тех пор покой потеряла Камиум. Слова Иссур о ласках царя приводили девушку в ужас. Она боялась Верховного жреца. Трепетала перед ним, как перед богом. От мысли о близости с ним волосы шевелились на ее голове. Камиум плакала тайком от царицы, больше ночью, уткнувшись мокрым носом в покрывало. От Иссур не ускользнула тревога, поселившаяся в глазах девушки. Да и тени под ними становились все больше и темнее.