Media Sapiens. Повесть о третьем сроке - Сергей Минаев

Я говорю в рацию: «Трёх охранников ко мне». Олег быстро исчезает в толпе. Я беру под локоть Вадима и иду с ним в туалет. Подбежавшего охранника я оставляю стеречь дверь. В туалете Вадим прислоняется к стене и лопочет: «Антон, я все объясню». Я бью его под дых:

– Почему ты не проверил программу?

– Аааантон, – Вадим хватает ртом воздух, – я ему доверял, понимаешь…

Он выпрямляется, и я снова бью его. В этот раз в лицо.

– Нужно проверять, а не доверять. Ты по старой привычке решил чуть-чуть бюджета себе откусить?…

– Антон, я прошу тебя, я ошибся.

– Ты мне сейчас все мероприятие завалишь, понимаешь, урод?

– Антон…

– Я тебе уволю, сука.

– Я прошу…

– Завтра уволю к ебеням.

– Я прошу тебя, дай мне шанс.

– Мы не оставляем друг другу не единого шанса, скотина.

Я потираю ушибленную руку и в сопровождении охраны иду к Свете, которая занимается артистами. Света сидит за кулисами, пьёт кофе и непонимающе разглядывает список выступлений.

– Антон Геннадьевич, тут только что приходил Олег…

– Я в курсе. Кто после евреев выступает?

– «Комеди Клаб» уехал, девушки и эти из…

– Так. Скрипачи твои тут ещё?

– Да. Они уже…

– Так. Обещай им вторую ставку, пусть играют ещё полчаса до банкета.

– ОК.

– Кто на банкете играет?

– Арфистка.

– Она тут?

– Только приехала.

– Что ещё в плане программы?

– Если девушки не будут выступать, то…

– …девушки не будут. Все?

– Все.

– Запускай скрипачей.

«Идиот. Какой же я баран. Ужас. Катастрофа», – я бегу к банкетной зоне и говорю сам с собой. Видимо, придётся проверить и кухню заодно. Меня изрядно трясло, но где-то в чулане сознания я понимал, что счастливо спасся.

На бегу я открываю двери гримерок, чтобы найти стриптизерш и лично сказать им, чтобы до конца события рожи не высовывали. Я нахожу телок в маленькой каморке, где стоят веники, ведра и всякая бытовая химия. Трое девушек, практически верхом друг на друге, умудрились разместиться среди тряпок и швабр. Когда я рывком открываю дверь, одна из них испуганно вскрикивает, другая закрывает рот рукой.

– О! Вот вы где, балерины мои. Значит так. До конца вечера два часа. Если хоть одна из вас покинет эту «лаунж-зону» – всем пиздец. Я ясно выражаюсь?

– А писать выходить можно? – спрашивает самая смазливая из них.

– Боюсь, что нет, сударыня. Боюсь, что нет. – Я корчу идиотскую улыбку и показываю пальцем на ведра.

– Мы вообще-то танцевать сюда приехали, а не в коптерке сидеть, – продолжает она.

Я вплотную подхожу к ней, беру в руки швабру и говорю:

– Милая моя, если ты сделаешь хотя бы шаг за пределы этой комнаты, то твоим шестом до конца дней будет вот это. Ферштейн?

Девушки дружно опускают глаза. Я выхожу из комнаты и двигаю на кухню, на всякий случай выставив у каморки охранника.

Посетив кухню и убедившись, что ни со спиртным, ни с едой проблем не будет, я вышел к гостям. По рации мне передали, что приехал Вербицкий. Пройдя через группу журналистов, я нашёл его в углу, беседующим с одним из наших интернетчиков Пашей.

– Здравствуйте, Аркадий Яковлевич.

– Привет

– Вы давно здесь? Я просто отходил кухню проверять.

– Нет, не очень.

– Ну и как вам?

– Да все нормально вроде. Скоро начинаем?

– Через пять минут. Ждём, когда основные гости приедут. Как митинг? Вам уже показали записи?

– Показали. Знаешь, Антон, давай на днях все это обсудим.

– Вам что-то не понравилось?

– Да нет… не то, чтобы не понравилось. Просто я хотел с тобой поговорить по поводу твоей работы за последний месяц. Помнишь наш вчерашний телефонный разговор?

– У вас есть какие-то оценки? – осторожно заметил я.

– Да вяловато как-то… Всё то же самое. Новизны нет, понимаешь? Той самой фантазии, о которой мы с тобой давно говорили. В целом есть вопросы.

– Может быть, мы их сейчас обсудим?

– Нет, Антон, не стоит. Давай после. А сейчас я гостей пойду встречать, а ты прессой займись. Да, кстати, ты не знаешь, что за разговоры пошли про финансовый кризис?

– Вы имеете в виду кризис в банке «Зевс», – я удивился тому, как быстро стала распространяться информация из Интернета.

– Ну, вроде с ним.

– Говорят, что у них лицензию отзывают. А я сегодня дал команду масштабировать в СМИ банковский кризис на фоне ситуации с «Зевсом».

– Да? – Вербицкий удивлённо вскинул брови. – Интересно. Ну, дай бог. Дай бог. Завтра расскажешь. Если, в самом деле, есть о чём.

Моё настроение, изрядно испорченное Вадимом, сделалось просто омерзительным. Старый козёл. Фантазии нет. А, блядь, бюджеты под неё есть? Ну, я тебе завтра покажу фантазию. Если выгорят дела с Зайцевым, детьми-бомжами и банком, я тебе такую смету за фантазию выкачу, что оба «Дозора» отдохнут. Я тебе завтра покажу «Дроздиков пикчерз представляет». Фантазии у меня нет. А у него она, значит, есть? Чего же он тогда людей нанимает? Коньяк пить не с кем? Делал бы все сам и не пиздел. Придурок.

Разозлившись, я тем не менее заставил себя улыбнуться, подойти к журналистам и потрещать ни о чём, постоянно поглядывая на часы. До начала банкета оставалось несколько минут.

И вот, когда почти все уже собрались, распахнулись двери в банкетный зал. Мы дружными рядами проходим – журналисты, политологи, аналитики, политтехнологи и прочая медийная шлоебень рангом пониже. За нами степенно движутся банкиры, нефтяники, газовики, просто мильонщики и пара олигархов. Сегодняшний вечер плавно финиширует.

В банкетном зале мильенщики и их жены стоят особняком и мило беседуют о планах на уик-энд, росте биржевых котировок, угрозе потери бизнеса в свете последних действий государства, новом европейском оффшорном законодательстве, отдыхе на Сардинии, Лондонском Экономическом Форуме, небывалых затратах на новогодние корпоративы с приглашёнными звёздами а-ля Кайли Миноуг и прочих важных делах. Когда в разговорах всплывает фамилия Ходорковского, голосовые тональности понижаются. Некоторые из мильонщиков оглядываются или даже отворачиваются. Впрочем, такие разговоры быстро стихают, и беседа возвращается в привычное светское русло. С человеком, поднявшим эту тему, собеседники тут же начинают обсуждать что-то хорошее, например, новое купе от Bentley, делая вид, что упоминание о Хайдере они не заметили. В целом всё выглядит очень по-светски. Так обычно ведут себя хорошо воспитанные люди, когда в их присутствии кто-то пукает. Хотя, безусловно, среди этих милых людей есть и те, кто предпочёл сразу покинуть эту компанию, сославшись на то, что у его жены пустой бокал и ему немедленно нужно отыскать официанта. Реально, в этакой духоте весьма трудно стоять с пустым бокалом. Особенно дамам.

Изредка к «тузам» подкатывают медийщики, интеллектуально-творческая элита и прочие производящие «духовные ценности» люди. Приторно улыбающиеся и быстро говорящие. Подходя ближе, все они как будто уменьшаются в размерах. Даже те из них, кого Бог наградил богатырским ростом, становятся одной высоты или даже меньше самых маленьких пузатых миллионеров, с которыми они разговаривают. Издалека это выглядит настолько чудно, что невольно задумываешься о том, как этим людям удаётся попирать все законы физики, увеличиваясь или уменьшаясь в одну и ту же единицу времени. Людям знающим, безусловно, понятно, что когда речь идёт о финансировании новых проектов, кинофильмов, правозащитных и культурных организаций, физика перестаёт быть такой уж точной наукой. Тут же снуют молоденькие журналистки, на бегу поправляющие декольте, в надежде на интервью с мильонщиками. Впрочем, ближе двух метров они не рискуют приближаться, поскольку жены будущих интервьюируемых ещё недостаточно пьяны. Те же из этих молодых валькирий, кто всё-таки решает достаточно близко подойти к этой компании, встречаются взглядами с ещё трезвыми супругами, немедленно превращаются в мышей и исчезают в паркетных щелях.

Неподалёку стоят политтехнологи, сидящие «на проектах», некоторые со своими боссами. По нашей манере отпивать из бокала можно определить настроение и степень удачливости каждого. Мои улыбающиеся и кивающие головой коллеги стоят с полными бокалами, довольно внимая словам начальников. Мы же стоим рядом с молчащим Вербицким. Гена, Вадим и ваш покорный слуга. Мы часто прикладываемся к шампанскому, невежливо окрикиваем официантов, проносящихся с полными подносами, и переговариваемся друг с другом. Ибо делишки наши идут не совсем хорошо. Хуево просто, если честно.

Рядом находится гражданский клуб «Ум, честь и совесть», члены которого, седые и тучные политологи, которых пускают сюда в зачёт за былые, уже не ведомые никому из присутствующих заслуги, раскатисто басят что-то о «идеальном мире Солженицына», «Сахарове, опередившем время» и прочих столпах русской общественной мысли. Судя по тому, с какой частотой в их базарах проскакивают словечки «Русь святая», «Православие», «сука журналистская», «иудушка Глебушка» и «блядь питерская», они уже основательно поддатые.