Смертельная скачка - Дик Фрэнсис

— Вы бы бросили?

Он не ответил. И Эрик тоже. На этот вопрос не было ответа.

Кнут отправил меня в «Гранд-отель» на полицейской машине. Я пообедал в ресторане, бар был закрыт (воскресенье), выбрал наугад один из свободных номеров, забрал у портье свой чемодан и шлем Боба Шермана и провел вечер, сидя в кресле и обдумывая неприятные факты.

К примеру, такие, что удача и девушки совсем не надоедали мне в этом деле.

Или что в следующий раз могут использовать ружье, потому что снайперский выстрел — надежнейший способ поставить в споре точку.

Если завтра я поеду на скачки, то целый проклятый день буду ждать выстрела в спину.

Немного утешения в надежде, что человек с желтыми глазами и родимым пятном на затылке окажется паршивым стрелком.

На смену этим пришли другие мысли: конечно, есть особый путь, раскрывавший, кто убил Боба Шермана и почему. Если бы такого пути не существовало, то никому бы не понадобилось убивать меня. Кнут не нашел этого пути. Может быть, он видел разгадку в лицо, но не узнал ее, потому что она казалась слишком легкой.

Может быть, я тоже прошел мимо, но будем надеяться, что пойму позже, когда больше услышу и увижу.

Желтые Глаза, должно быть, следил за машиной Эрика, подумал я. Но Эрик так акробатически водил усопший «Вольво», так любил пролетать под красный свет, что, когда мы ездили на ипподром, кроме пожарников, вряд ли кто-нибудь рискнул бы сидеть у нас на хвосте. Но потом я надумал вернуться в «Гранд-отель», чтобы оставить шлем, и наблюдателю ничего не стоило проследить за нами.

Ни я, ни Эрик не заметили преследователя, но наше путешествие к Бальтзерсену и от него к тому месту, где мы оставили машину, было очень коротким и почти без нарушений правил движения. Так что преследователь, рискуя не больше двух раз, мог не выпускать нас из виду.

Мужчина с желтыми глазами бил Эмму, и похоже, что мой визитер с ножом — тот человек, который пинал ее дедушку. Но скорей всего они оба наемники, которым платят за грязную работу и которые не сами придумывают себе задания. Они получали приказы, а не отдавали.

По моему мнению, там должно быть еще по меньшей мере двое. Одного я знал, а другого или других не знал. Чтобы вывести на свет неизвестного, мне надо обмануть известного. Но главная загвоздка в том, что, когда я поставлю капкан, туда надо положить приманку. А в настоящее время самая аппетитная приманка — это я сам. Так что сыр может быть съеден, если не будет исключительно осторожен.

Нетрудно сообразить, что надо временно вывести из игры сильных парней: Желтые Глаза и Карие Глаза. То есть их надо выманить куда-то из города. Но ситуация требует, чтобы приманка оставалась в Осло, то есть действовала одновременно в нескольких местах. Как это устроить — уже другой вопрос. Я изучил ковер в номере вдоль и поперек, но ничего не придумал.

Как бы я хотел знать, что Боб Шерман привозил в Норвегию. Вряд ли это была порнография, потому что Боб сказал Падди О'Флагерти, что «засветился». Допустим, он открыл конверт и обнаружил, что там вовсе не обыкновенная порнография. Это могло его напугать и насторожить.

Теперь предположим, что он открыл конверт, увидел содержимое и понял, что ему мало платят за такой риск.

Предположим, что он вынул часть содержимого конверта, надеясь сыграть этим в дальнейшем как козырной картой.

Но Боб не успел сыграть своими козырями, потому что, если бы он их уже использовал, враг бы, естественно, узнал, что у Боба в руках часть содержимого конверта, и не стал бы убивать его, не забрав прежде опасные бумаги.

Предположим еще один, простейший вариант: Боб открыл конверт, увидел содержимое и до смерти испугался. А враг убил его только за то, что Боб узнал содержание бумаг. И уже потом обнаружил, что часть бумаг Боб спрятал.

Так что же, черт возьми, было в коричневом конверте?

Каждое предположение буксует на этом месте.

Начнем с другого конца.

Когда он открыл конверт?

Вероятно, не дома. Эмма видела, как он положил его в саквояж, чтобы не забыть. Желтые Глаза и мой визитер с ножом методически разломали все, но ничего не нашли. Резонно предположить, что Боб вынес из дома конверт, не открывая его.

Весь день саквояж и конверт в нем были с ним на скачках в Кемптоне. Времени достаточно, если ему уж так хотелось открыть конверт. Но если бы его жгло любопытство или нетерпение, он мог бы его открыть и ночью дома.

Потом он выехал из Кемптона в Лондон на аэродром Хитроу и там сел в самолет. Можно согласиться, что во время этого путешествия у него не нашлось минуты открыть конверт. Вряд ли в автобусе импульсивным движением он заглянул в доверенный ему пакет.

Боб приехал к Гуннару Холту на час позже, чем его ждали. Значит, он мог сделать шаг к смерти — всунуть нос в чужой секрет или в самолете, или в первый час после приземления.

Пожалуй, больше похоже, что в самолете, подумал я.

Час или больше он сидел в кресле, пару раз взял что-то выпить, а конверт с порнографией так соблазнительно лежал под рукой.

Открыл конверт и увидел — что?

Предположим, примерно за полчаса до приземления он пришел к мысли, что надо потребовать дополнительную плату за такие рискованные услуги. Предположим, он вынул что-то из конверта и спрятал... Где он мог спрятать?

Ни в карманах, ни в саквояже. Может быть, в седле? Очень сомнительно. Во-первых, седло крошечное, и, во-вторых, на следующий день он на нем участвовал в трех заездах.

И не в шлеме: никаких бумаг или фотографий, спрятанных под подкладкой, я не нашел.

После приземления оставался целый час, в течение которого он мог оставить разыскиваемый объект в регистратуре любого отеля Осло с просьбой сохранить до его возвращения.

В течение часа он мог спрятать что угодно в бесчисленном количестве мест.

Я вздохнул. Поиск был безнадежен.

Я встал, потянулся, достал пижаму, разделся, почистил зубы.

Шлем Боба лежал у меня на постели. Я взял его, подергал за завязки, потом снова кинул на одеяло. Взбил подушки, чтобы почитать перед сном. Потом сел на постели и стал лениво вертеть шлем в руках, едва ли глядя на него и думая о Бобе и последнем дне, когда он носил этот шлем.

Я всерьез размышлял о том, что надо бы надеть шлем, когда поеду на ипподром, и надо бы купить пуленепробиваемый жилет. В какое же дело влез муж Эммы, если я тоже могу умереть из-за него?

Я снова прощупал мягкую черную подкладку. Ничего. Ничего под нее не подсунуто.

На макушке черной подкладки помещалась маленькая круглая шишечка, вделанная в защитную часть шлема, к которой крепились завязки. Великолепный образец инженерной мысли, придуманный для того, чтобы защитить человека, если он упадет на голову с лошади, несущейся галопом со скоростью тридцать миль в час. Маленькая шишечка, предотвращающая серьезные травмы черепа.

На макушке шлема подкладка собиралась в складки, но под ними не было места ни для фотографий, ни для бумаг, ни для конверта размером с журнал. Я всунул туда руку просто так, чтобы еще раз убедиться.

И там, на макушке шлема, Боб оставил ключ.

Буквально ключ.

Я с недоверием ощупал его.

Засунутый под подкладку под две идущие накрест полоски завязок, он был совершенно незаметен.

Я вытащил его из шлема и держал за металлическое колечко. Это был ключ от автоматического «американского» замка с маленькой черной биркой, на которой t-виднелись белые буква и цифра: «С 14». Эта маленькая пластмассовая бирка прилегала к стенке шлема, и ключ ни с первого, ни со второго, ни с третьего взгляда нельзя было увидеть. Так что Боб мог спокойно работать с лошадьми, зная, что ключ в безопасности.

«С 14».

Похоже, что это ключ от шкафчика. И вполне возможно, от автоматической камеры хранения в аэропорту или на большом вокзале в любой стране мира. На бирке не было ничего, чтобы указывало на город, страну или континент.

Я надолго задумался.

Если именно ключ должен был привезти Боб, значит, для кого-то он имел исключительное значение. Такое жизненно важное, что ради него можно и утопить человека в пруду. Или обыскать дом в Англии. Когда выяснилось, что ключ пропал.

Но Желтые Глаза и мой визитер с ножом, обыскивавшие дом в Англии, упоминали бумаги. Их послали искать бумаги, а не ключ.

Тогда предположим, что Боб оставил бумаги где-то в камере хранения, и это ключ от нее.

Задача становится легче. Отбросим Нью-Йорк, Найроби или Внутреннюю Монголию и сузим поиски до Южной Англии и Осло.

Безобидно выглядевший ключ обещал разгадку. Я инстинктивно закрыл его рукой, чтобы спрятать, сохранить в безопасности.

Наверно, Боб испытывал такие же чувства. Осторожность, с какой он спрятал ключ, выдавала силу его инстинкта. Хотя когда он искал надежное место для ключа, то не понимал, как точно инстинкт предупреждал об опасности.