Урожденный дворянин - Антон Корнилов

– Идет, идет! – загомонили, приглушая голоса, девчонки. – Вон, Насть, смотри, твой идет!

Настя, как от нее и ожидали, кокетливо надула губы и чуть подалась навстречу приближающемуся Олегу.

Проходя мимо «пацанской» лавочки, Олег чуть замедлил шаг и поклонился. Ему не ответили, но в спину кто-то недоброжелательно процедил: «Выделывается, сука…»

Девочек Трегрей также приветствовал коротким поклоном.

– Я вдругорядь посетил Марию Семеновну, – сказал он, обращаясь к Насте. – Может статься, что уже в понедельник мы отправимся в полицейский участок.

– Хорошо! – улыбнулась ему Настя. По тону ее голоса было, впрочем, понятно, что причина предстоящего похода к полицейским ее мало интересует.

Олег, наклонившись, внимательно взглянул Насте в глаза.

– Сонливость и головная боль не беспокоят ли еще? – спросил он.

– Да все нормально! – махнула рукой девушка и, наверное, чтобы подтвердить истинность своих слов, помотала головой. – Ты садись с нами, чего ты стоишь!

– Сожалею, но меня ждут дела, – попытался было отказаться Олег, но со всех сторон затрещали девочки:

– Посиди, чего ты!..

– Какие еще дела?..

– Насть, скажи ему, пусть посидит!..

Олегу тут же освободили место рядом с Настей и чуть ли не насильно усадили на скамейку.

С «пацанской» скамейки долетело невнятное высказывание в облачке издевательского хохотка. Жмыха – это он отпустил по поводу новенького шуточку – вынул из кармана пачку сигарет и демонстративно закурил. Вслед за ним закурили еще несколько мальчишек.

Олег бросил на них долгий взгляд. Потом перевел взгляд на шепчущихся о чем-то между собой «карасей». Между его бровями обозначилась острая стрелка морщинки – видимо, какая-то серьезная мысль пришла ему в голову.

Девочки завязали между собой вялый малозначащий разговор, то и дело прерываясь, чтобы подмигнуть или толкнуть потихоньку Настю: мол, чего ты мямлишь, к тебе он пришел, тебе и карты в руки… Но Настя сейчас, когда они с Олегом были не одни, а напротив, находились в центре внимания, неловко сникла. В больнице, когда у нее никого во всем мире, кроме Олега, не было, или уже здесь, но без чужих ушей и глаз, ей с Олегом было намного проще. Можно было болтать о чем угодно, даже не задумываясь над темой разговора и, честно говоря, не особенно-то вникая в то, что говорит ей он. А теперь диалог не клеился. Никак не шел дальше глупых: «Чем сегодня занимался?» или «Как тебе у нас?»

Кто-то из воспитанниц, прицепившись к последнему Настиному вопросу, заполнила набухающую паузу кокетливым:

– А наши девочки тебе нравятся?

– Вполне, – ответил Олег и совершенно неожиданно обратился к одному из «карасей», увлеченно рассказывавшему что-то группке приятелей.

– Простите, что вмешиваюсь… Вы называете это явление «барабашкой»? – спросил он.

Мальчишка на мгновение смутился.

– Ну да, – ответил он. – Все так называют.

– А еще – «полтергейст»! – авторитетно заявил его собеседник.

– Шумный дух, – перевел Олег.

Настя слегка обиженно насупилась, но Олег успокаивающе пожал ее руку, лежащую в его ладони.

– Когда папку еще не посадили, у нас дома житья не было от этого барабашки, – окрыленный тем, что на него обратил внимание старший, добросовестно принялся пересказывать только что проговоренную историю «карась». – Ночью постоянно посуда звенела. И еще окна часто хлопали. А как-то раз, я помню, я один дома остался, потому что мамка загуляла где-то, а папка ее искать ушел, и на два дня пропал… вот, а я дома был один – очень страшно! То есть, днем еще ничего, днем еще можно жить, а ночью, когда барабашка просыпался, – вообще жуть! Первый день все полы скрипели, как будто кто-то ходил по квартире. И по стенам так – бам-бам… Потом снова – бам-бам… Мне казалось, что это кто-то невидимый головой бьется…

– Свет включил бы, – посоветовал собеседник рассказчика. – У меня вот тоже как-то раз… ночью из-под кровати тихий такой свист… и прямо тянуло свеситься, посмотреть, что там такое…

– Ага, свет включи! Когда у нас электричество давно уже отре́зали за неуплату!

– А я бы на улицу выбежал, – тихо проговорил еще один пацаненок. – Там все-таки не так страшно. Чего дома сидеть, дрожать?

– Папка дверь запер, – пояснил рассказчик. – На всякий случай. Два дня я еле-еле выдержал. На третью ночь точно бы из окна сиганул, но мамка вернулась. А папка – только через неделю. Мамка, как пришла, дверь мне открыла, а сама пошла его искать.

– Зачем сигать? – снова встрял пацаненок, советовавший переживать беспутства барабашки с включенным светом. – Простыни можно связать и по ним вылезти. Я так два раза из дома сбегал.

– Мы на седьмом жили, – отрезал рассказчик. – Никаких простыней не хватит. Тем более, у нас только одна и была… Так вот! – перешел он к финальной части. – Мне потом бабки во дворе рассказали: в нашей квартире жила до нас одна старуха. Все время ходила согнутая, в землю смотрела. Все думали, этот… ревматизм у нее. А когда она померла, ее разогнули, и увидели, что глаза у нее… черные-черные, огромные и мягкие, как гнилые яблоки. Потому что ее прокляли, и на кого она посмотрит, тот непременно умрет. Вот она в землю и смотрела. Значит, это она после смерти по нашей квартире гуляла. И сейчас, наверное, гуляет…

«Караси» испуганно притихли. Даже девчонки не сразу начали хихикать.

– Покойная старуха здесь положительно не при чем, – спокойно возразил Олег. – То, что вызывало в тебе страх, есть частный случай феномена эфирных колебаний.

– Ну-у… – протянул один из «карасей», – какой еще феномен? Просто проклятый дух. «Битву экстрасенсов», что ли, не смотрел? Там все очень просто объясняют. Если барабашка завелся, значит, привидение виновато. Или там демоны какие-нибудь…

– Удивительна для меня, – улыбнулся Трегрей, – эта привычка объяснять объяснимое необъяснимым. Действительно, я имел неосторожность ознакомиться с содержанием этого телевизионного проекта… Скажи, как твое имя?

– Виталька… Виталий.

– В твоей семье ведь не было мира, Виталька? – предположил Олег.

Формулировка этого вопроса ненадолго поставила пацаненка в тупик.

– Ну, как… – наморщился он. – Был мир. Только воевали они чаще. Как папка напьется, мамка его метелит. Мамка накидается – от папки огребет. А меня они не били, – Виталька гордо оглядел пацанят, большинство из которых, вероятно, не могли похвастаться тем же.

– Феномен эфирных колебаний – суть побочный эффект психо-эмоционального напряжения, – сказал Олег. Странно, но объясняя это малышам, он вовсе не выглядел высокомерным, как бывало, когда он вынужден был что-то объяснять взрослым. Теперь он был похож на терпеливого учителя. – Выплеск энергии человеческих эмоций создает возмущение эфирных волн в межпространстве, – продолжал он, – которое закономерно возвращает колебания обратно в пространство.

Олег обвел взглядом непонимающе раскрывших рты пацанят и девочек, уже начинавших терять интерес к разговору, и снова улыбнулся.

– Сложно, однако, для вас, – сказал он. – Я ознакомился со школьным курсом физики, но не нашел там упоминания о теории межпространства. Должно быть… – он вдруг смолк, не договорив своего предположения по поводу того, почему это в школах теория межпространства не преподается.

– Это… – неуверенно заговорил, выдвигаясь из-за спин товарищей, светловолосый мальчишка в очках с мутными, захватанными пальцами стеклами, – не очень сложно… Получается, вся злость, которую родители Виталика… ну… выбрасывали в воздух… она просто так никуда не исчезала. Уходила в это… межпространство, а потом обратно – к ним в квартиру. В виде барабашки… То есть, полтергейста.

Мальчишки задвигались.

– Во, Валька, профессор! – шумно одобрил очкастого «карась», который дважды сбегал из дома по связанным простыням. – Дотумкал!

– Благодарю тебя, Валька, – сказал Олег, дотронувшись рукой до плеча паренька. – Вестимо, педагог из тебя куда как лучше, чем из меня.

Очкастый «Валька» смущенно зашмыгал носом, но вернуться обратно, в задние ряды слушающих, намерения не выказал.

– Да не, – сказал Олегу стоявший между Валькой и Виталькой пацаненок с цыпками на подбородке – это обращаясь в первую очередь к нему рассказывал свою историю Виталька. – Не может быть. На понт берешь, да? Если мы маленькие, над нами прикалываться можно, да? Вон у меня мамаша с батей круглые сутки собачились. А когда они уставали, бабка включалась. А уж если бабка заведется, тогда вообще капец всему… Во! – продемонстрировал он давний темный короткий шрам на предплечье. – Клюшкой своей меня саданула. Кровь хлестала, как из крана – я аж сознание тогда потерял… Круглые сутки, говорю, в квартире вой стоял, хоть не приходи домой. Соседи замучились жалобы катать, куда только можно… И ничего. Никаких тебе барабашек с полтергейстами.

– Сомневаться в услышанном – непременное дело, – отреагировал на это Олег. – Но уличать старших во лжи – весьма скверно… – он сделал паузу, вопросительно взглянув на строптивого «карася».