Коллекция - Мария Барышева

Но мышь была очень любопытна и очень настойчива. К тому же, она была очень голодна и пока еще не нашла постоянного источника пропитания. И на следующий день снова пробежала извилистой сырой тропкой под подгнившими досками и высунула нос из-за раковины. На этот раз, к своей радости, она увидела на кухне двуногих гигантов. Один из них пускал дым изо рта, другой мгновенно погнался за ней, но мышка тотчас улизнула. Внутри у нее все трепетало от нехитрого мышиного восторга. Раз в квартире появились гиганты, значит, обязательно появится и еда, и нужно только дождаться, пока они уснут. Только бы гиганты не привели с собой клыкастых чудовищ.

И вот ее усилия вознаграждены. Запахи еды — восхитительные запахи! Слабые запахи гигантов. И ни малейшего намека на запах огнеглазого чудовища!

Мышка выбралась из своего укрытия, и на нее тотчас нахлынуло уже знакомое странное чувство страха. Захотелось юркнуть обратно и бежать без оглядки, она чувствовала угрозу, хоть и не могла понять, откуда та исходила — ведь у этой угрозы совершенно, совершенно не было запаха. Но голод на сей раз пересилил страх.

На полу она обнаружила несколько хлебных крошек и проглотила их. Взобралась на табуретку, перелезла с нее на газовую плиту, где обнаружила крошечный ломтик полусырой картошки и сгрызла его. Перебралась с плиты на подоконник, оттуда перепрыгнула на стол и суетливо забегала взад-вперед. Она нашла немного сахарных крупинок и небольшой темно-коричневый приятно сладко пахнущий предмет, лежащий на блестящей бумаге. Вкус у предмета оказался восхитительным, и ее острые зубки сточили почти половину, прежде чем мышь почувствовала хоть какое-то насыщение. Ухватив остаток, она скатилась вместе с ним со стола и юркнула обратно за раковину. И тут же вынырнула — уже без него. Искать — еще искать, чтобы запасти впрок — кто знает, когда ей в следующий раз так повезет?!

Но кроме еще пары хлебных крошек мышь ничего не нашла. Очень вкусно пахло из большого белого холодного шкафа, но открыть его ей было не под силу. Из маленького же шкафчика на стене тянуло хлебом, но он был слишком высоко, и залезть туда мышь не смогла.

Оглядевшись и обнюхавшись, мышь осторожно проскользнула по коридору в глубь квартиры. Ткнулась в одну закрытую дверь, нюхнула воздух в щели. Пахло двуногим гигантом, дымом и еще каким-то запахом, резким, сладким, но совершенно несъедобным.

Повернувшись, мышь обследовала коридор, но ничего не нашла. Тогда она юркнула в открытую дверь и суетливо забегала возле шкафа, настороженно оглядываясь. И тут ее ноздри уловили слабый, но очень знакомый запах. Так пах сыр. Запах шел из второй комнаты, дверь в которую была гостеприимно приоткрыта.

Некоторое время мышка напряженно нюхала воздух, потом пробежала с метр и замерла. Пробежала еще немного и опять застыла. Так, короткими перебежками она добралась до двери и осторожно проскользнула внутрь. Запах сыра усилился, но вместе с ним она почувствовала и другой запах — где-то в этой комнате был двуногий гигант. Хотя, это было не так уж страшно. Главное, что здесь не пахло хвостатым чудищем.

Она начала осторожно передвигаться по гостиной, отыскивая источник запаха, и вскоре обнаружила его. Сыр был в двух местах — возле стены и где-то на стуле рядом с кроватью, с которой тянуло гигантом. Со стула доносился еще и приятный хлебный запах, но туда мышь решила пока не соваться — лучше воспользоваться тем, что находится от гиганта подальше.

Кусочек сыра лежал у самого плинтуса — даже не кусочек — клочок, но все же… Мышь дернулась к стене, но тут же замерла, чуть привстав и крутя головой по сторонам. Чувство опасности возросло во много раз — тяжелое, резкое, потянувшее по маленькому тельцу волны дрожи, но у опасности по прежнему не было запаха. Мышь не чуяла ни чудовищ, ни железных ловушек, ни знакомого ядовитого духа — ничего этого не было. Древний животный инстинкт взывал к ней, гнал прочь из страшного места, но сыр пах так притягательно… Можно стремительно подскочить, схватить его и умчаться, и никто ничего не успеет сделать.

Не раздумывая больше, мышь проворным серым шариком подкатилась к стене и вцепилась зубами в сыр, и тотчас где-то неподалеку что-то щелкнуло, и вспыхнул небольшой огонек, отбросивший на стену пятно света. Сразу же знакомо потянуло дымом. Мышка со своей добычей дернулась было обратно, в спасительную тьму, где ждал ее сырой, безопасный лаз, но в эту же секунду что-то произошло. Она так и не успела понять, что именно это было.

Секундой спустя мышь перестала существовать.

Комнату накрывал легкий полумрак. Стас еще спал, закутавшись в одеяло так, что видны были только лоб, полуприкрытый встрепанными волосами, закрытые глаза и часть носа, — спал так сладко и безмятежно, что прокравшейся в гостиную Кире стало завидно до хруста в зубах. К канделябру и зажигалке на стуле прибавилась тарелка с полусъеденным бутербродом. Висевшая на спинке стула одежда была аккуратно сложена, и так же аккуратно, задниками к кровати, стояли, словно наготове, тапочки. В комнате витал легкий, едва уловимый запах то ли сигаретного дыма, то ли просто чего-то горелого, и к этому примешивался уже знакомый неприятный душок, который царил и в ее комнате. Нужно будет и здесь поработать с освежителем.

Подойдя к окну, Кира резким движением отдернула шторы, но это не произвело должного эффекта — оконное стекло было таким грязным и проникшее сквозь него количество света таким ничтожным, что в комнате практически ничего не изменилось. Стас тихонько всхрапнул и натянул одеяло до глаз. Кира посмотрела на него недобрым взглядом, подошла к фортепиано, тихонько открыла крышку и, прикусив губу, с размаху сыграла начало бетховенского «Турецкого марша» в большой и контроктаве, и брат с вытаращенными глазами выхлестнулся из-под одеяла, чуть не кувыркнувшись с кровати. Ошалело огляделся, узрел Киру возле фортепиано, поморгал, привыкая к столь грубо опрокинувшейся на него реальности, после чего с предельной мрачностью вопросил:

— Что это было?

— «Турецкий марш» Бетховена, — охотно ответила Кира, опуская крышку на клавиши. — Из цикла «Афинские развалины». Только на полторы октавы ниже, чем положено.

— Развалины… — пробурчал Стас, потирая заспанные глаза. — Очень похоже… Я тоже быстро развалюсь, если меня каждое утро будут будить таким ужасным образом.

— Ну, извини, — примирительно сказала она. Стас пожал плечами и, повалившись, сунулся лицом в подушку.

— А в чем дело-то? — придушенно произнес он. — Чего в такую рань?! Воскресенье же!..

— Мне надо в Симферополь ехать — забыл?