Романы Романовых - Михаил Пазин

У Петра в это время были и другие любовницы, но Марта не осмеливалась даже упрекать его за это. Так будет продолжаться и в дальнейшем – она не только не упрекала царя за внебрачные связи, но даже сама подыскивала ему любовниц.

Именно в доме Меншикова ее стали звать Екатериной – то Екатериной Трубачевой (говорили, будто ее муж был трубачом), то Катериной Василевской (по названию Васильевского острова, на котором стоял дворец Меншикова). Марта провела у него целых три года, пока Петр I не забрал ее к себе, и с тех пор они уже не расставались. Когда в 1708 году она опять перешла в православие, ее окрестили Екатериной Алексеевной: в роли крестного отца выступил сын Петра, царевич Алексей.

Екатерина, судя по портретам, не была красавицей. Однако в ее полных щеках, вздернутом носе, в бархатных томных глазах, алых губах и круглом подбородке, во всей ее не лишенной изящества фигурке было что-то такое, что понравилось Петру, и он всецело отдался этой женщине. Начиная с 1709 года она уже не покидала царя, сопровождала его во всех походах и поездках. Перед отправлением в Прутский поход 1711 года Петр объявил о своем намерении жениться на Екатерине.

Любил ли Петр Екатерину? О любви Петра, вернее, о том, что он никогда никого не любил, мы уже писали. Что же его тогда удерживало возле этой женщины? Наверное, они были близки по духу. В письмах 1711 года он обращается к ней: «Катеринушка, друг мой, здравствуй!» А вот другое письмо, датированное 1707 годом: «Для Бога, приезжайте скорей, а ежели за чем невозможно скоро быть, отпишите, понеже не без печали мне в том, что ни слышу, ни вижу вас». Так выражают свои чувства только близкому человеку. Одним словом, Екатерина пользовалась уважением и доверием Петра. Сочетаться браком с безродной пленницей, да еще и имевшей репутацию «ночной бабочки», и пренебречь заморскими принцессами или боярскими дочерьми было неслыханным вызовом всему обществу, нарушением вековых традиций. Однако Петру на все это было наплевать – он еще и не такие традиции нарушал.

Церковный брак Петра I с Екатериной состоялся 19 февраля 1712 года, а в 1721 году она была объявлена императрицей и в мае 1724 года коронована этим титулом. Считалось, что после миропомазания за все свои поступки она отвечала лишь перед Богом. У них было одиннадцать детей, и почти все они умерли в младенчестве. В живых остались только две дочери – Анна и Елизавета (будущая императрица). Екатерина, понимая, как ей повезло, во всем слушалась Петра, до тонкостей изучила его характер, умела угодить ему, могла, когда нужно, обрадовать его и успокоить, разделить с ним веселую трапезу и походные будни. В общем, для Петра I она стала идеальной супругой.

Первая жена Петра, Евдокия Лопухина, которую он заточил в монастырь, никак ему не подходила, зато Екатерина была зеркальным отражением «Отца отечества». Казалось, разве может какая-то безродная шлюха быть достойной представителя столетней династии Романовых, но если вспомнить о привычках Петра, то сразу становится ясно – это была идеальная пара. Еще до своего бракосочетания с Петром Екатерина была настоящей офицерской женой: сопровождала его во всех военных походах, пила наравне с мужчинами водку и веселилась на развалинах крепостей. Царь не мог на нее налюбоваться: вот это женщина! Настоящая амазонка! Став царицей, она не изменила своим привычкам, любила выпивку, мужчин и веселый разгул. Напомним, что она была на 12 лет моложе Петра и нуждалась, по своей давней привычке, в мужском внимании. И не только Петра…

Первое время после замужества Екатерина вела себя в этом отношении тише воды, ниже травы. Правда, совсем не из-за своей добродетели, а потому что непрерывно рожала детей Петру, которые так же непрерывно и умирали. И только тогда, когда ее детородные функции угасли, она опять вспомнила свою профессию полковой шлюхи. Все-таки она была еще молода, а то, что от частых родов она стала бесплодной, было и к лучшему – не нужно было заботиться о контрацепции. К этому следует добавить еще и то, что Петр стал к 1724 году импотентом – то ли из-за мочекаменной болезни, которая его мучила, то ли из-за неумеренного потребления спиртного. Так что Катерине были, как говорится, карты в руки.

Первого своего любовника из окружения царя, Алексашку Меншикова, пришлось отмести по двум причинам: во-первых, он был вторым «я» своего обожаемого «минхерца», а во-вторых, однажды уступив ему женщину, он уже нипочем не стал бы на нее заглядываться. Впрочем, ходили упорные слухи, что Меншиков не порывал любовной связи с Екатериной ни на месяц и что часть ее детей была рождена от светлейшего князя. Если учесть еще и сожительство Меншикова с Петром «бляжьим образом», то получится классическая «шведская» семья. По-моему, это все неправда, а впрочем, всякое могло быть…

Поэтому Екатерине пришлось бросать томные взоры в другую сторону. Однажды в ее поле зрения попал красавец и весельчак Виллим Монс. Да, по иронии судьбы, младший брат той самой любовницы Петра Анны Монс, о которой мы писали в предыдущей главе. Ей не хватило ума удержаться в роли фаворитки царя, но зато она успела выдвинуть на выгодные посты своего брата Виллима и сестру Матрену. Падение Анны Монс никак не повлияло на судьбу этих двух отпрысков семьи Монсов: к 1720-м годам Матрена уже была статс-дамой Екатерины и женой генерала Балка, а Виллим стал камер-юнкером двора в 1716 году. До этого он участвовал в сражении при Лесной и в Полтавской битве, где проявил себя мужественным и храбрым офицером. Петр I, отметив ловкость и расторопность Виллима, сделал его своим денщиком, а затем благодаря усилиям Матрены он стал камер-юнкером, а позже, в 1724 году, и камергером. В пору камергерства ему было 36 лет.

Виллим Монс был хорош собой, изящен, галантен и широко образован. Без всякого сомнения, молодая императрица Екатерина не могла остаться равнодушной к блестящему придворному. Тут сказывался и комплекс неполноценности Екатерины – ее, едва умевшую писать, неотвратимо влекло к образованному Монсу. К тому же камергер выгодно отличался от других придворных. В окружении Петра преобладали грубые солдафоны, вороватые торговцы, откровенные пираты, по которым на родине веревка плакала, и тому подобные личности. В область изящной словесности их интересы явно не простирались. В этой среде Виллим Монс казался белой вороной.

Он великолепно владел эпистолярным жанром и прекрасно умел описывать обуревавшее его любовное томление. Свои любовные письма он в изобилии рассылал дамам. Кроме того, он писал стихи. Зная свою слабость по части русской грамматики, он писал латинскими буквами русские слова. Но все, кто читал его письма и стихи, отмечали поразительное изящество стиля. Какая из придворных дам не мечтала получить такое послание? И Виллим, однажды попав в великосветское общество, своего шанса не упустил. В петровскую эпоху было принято устраивать вечеринки (которые гордо именовались ассамблеями), балы и маскарады. Зрелые дамы, изнывавшие от любовного томления, на этих вечерах завязывали с молодыми людьми мимолетные романы, и письма Виллима Монса были подобны горящему факелу, поднесенному к хворосту истомившейся женской души. Непризнанный поэт широко этим пользовался: к сожалению, до нас не дошел список его амурных побед (а их было немало), но об одной жертве его литературных забав говорил весь двор. Имелись неоспоримые свидетельства того, что между Виллимом и Екатериной постоянно курсировали курьеры с записками, содержание которых никому не было известно. Это, по всей вероятности, были любовные послания, на которые клюнула Екатерина и которые сыграли роковую роль в судьбе Монса.