Кошка из Валесса. Игра теней - Ева Маева

жесты, эмоции и взгляды сами дадут Ле’Куинду понять, что именно я думала о нём и что чувствовала рядом с ним.

Но, похоже, Дейран хотел услышать больше, чтобы понять, что именно я имела в виду, и ни своим одним словом или действием не допустить для меня той самой боли, о которой он сам же недавно сказал.

Собравшись с мыслями, я выдохнула и снова посмотрела в глаза мужчины, надеясь, что он заметит эмоции, спрятанные в янтаре моей радужки, и верно определит в них всё то, о чём я не могла сказать во всеуслышание.

— Я же дикая своенравная южанка, не забыл? Меня не волнует, что скажут о нас с тобой другие люди. Не волнует, что подумает обо мне виконт О’Санна. Я просто хочу наслаждаться тем временем, которое я могу провести рядом с тобой, не переживая о том, кто я такая и кто ты такой. И ещё я хочу хотя бы раз почувствовать на себе тот взгляд, которым ты на меня смотрел, когда я впервые оказалась в твоей постели. Потому что я знаю, что никто и никогда в жизни больше так на меня не посмотрит.

Дейран по-прежнему казался изумлённым моими словами. Точно так же, как и в тот раз, когда я пришла в его башню ради исполнения права первой ночи, он не мог поверить, что я говорила с ним совершенно серьёзно и без каких-либо хитрых уловок.

Только если тогда я действительно всего лишь его использовала, и мои истинные помыслы были хорошо сокрыты умелой ложью и искренним желанием развлечься, то сейчас большую часть моих слов без натяжки можно было назвать правдивой.

Хотя я не могла отрицать, что часть про развлечения оставалась для меня такой же актуальной.

— Аль…

Ле’Куинд снова попытался меня остановить, непроизвольно положив левую руку себе на грудь, туда, где втайне ото всех сиял амулет Амелии, и слегка сжал пальцы на камне. Этим жестом мужчина словно хотел напомнить мне о демоне и о том, что не мог пока доверять самому себе, понимая, что его мучитель мог в любой момент вырваться наружу и всё разрушить. Что для меня было опасно просить его о том, о чём я прямо сейчас его просила.

Я покачала головой из стороны в сторону и положила вторую ладонь поверх руки Дейрана, терпеливо укрепляя свою просьбу лаской и в то же время понимая, что была уже готова взорваться от своих нереализованных эмоций.

— Пожалуйста, Дей. Только не бойся чем-либо причинить мне боль. Потому что от твоего бездействия мне и так уже достаточно больно.

Непривычная искренность слов будто бы опалила мои губы, стоило мне признаться Ле’Куинду, да и себе самой, в той слабости, которую я пыталась спрятать где-то внутри себя. В той душевной боли, о которой говорил мне Раам и которую я по привычке пыталась игнорировать точно так же, как и физическую, что успела оставить на моём теле десятки уродливых шрамов.

Эта влюблённость должна была превратиться в один из них. Я знала, что это было неизбежно. Рано или поздно Таящийся призвал бы меня обратно, и я без раздумий подалась бы на его зов, словно верная собака. Но пока эта рана ещё не открылась и лишь только пульсировала под кожей с безмолвным обещанием боли, я не хотела отказывать своей истинной сущности в её первобытных порывах.

Я ведь всё-таки была Нисой, Кошкой из Валесса. А любой кошке порой был нужен такой человек, который погладил бы её по спинке и позволил урчать у себя на коленях, пускай даже в остальное время она предпочитала бродить сама по себе.

Глаза Ле’Куинда почти неуловимо изменили тон отражавшихся в них эмоций, сделав серьёзность графа более тёплой и откровенной. Мужчина поднял свою руку, которую я по-прежнему продолжала держать обеими ладонями, и потянул меня на себя, призывая подняться с кресла и пересесть к нему на колени. Я с большим желанием поддалась безмолвной просьбе Дейрана, не позволяя ему передумать, и уже скоро прижималась к его тёплому, крепкому телу, забросив освободившуюся правую руку ему за шею, чтобы он уж точно не посмел меня никуда отпустить.

Но он и не собирался этого делать. Вопреки моим опасениям, Ле’Куинд тут же приобнял меня за талию, любовно обвивая мой стан своей силой, которую вполне ощутимо сдерживал, а затем протянул к моему лицу свою руку и осторожно, словно я была хрупкой статуэткой, которую он боялся разбить, провёл пальцами по моей щеке, едва заметно прикасаясь к губам, накрашенным тёмной помадой. Его ласки, мягкие лишь на первый взгляд, но крепкие и уверенные на самом деле, в ту же секунду заворожили всё моё сознание, заставляя безропотно подчиниться мужским объятиям, и одновременно с этим взбудоражили самые жаркие и голодные помыслы, которые только умела испытывать такая своенравная, дикая Кошка.

Нежное, совершенно непринудительное движение руки Дейрана, по-прежнему лежавшей на моей щеке, потянуло меня вперёд, побуждая немного наклониться к мужчине и приблизить мои губы так тесно к его, что наши порывистые дыхания тут же сложились в единое целое. Мои веки сами собой опустились и погрузили меня в блаженную, безопасную тьму, концентрируя всё моё внимание на трепетных прикосновениях Дея к моей бархатистой коже и на мучительно дразнившем меня отсутствии поцелуя. Внизу живота отчаянно заныло, требуя, чтобы я немедленно прекратила творившееся со мной безобразие и запечатала своими губами чужие, которые сводили меня с ума своей недоступной близостью, однако стоило мне потянуться навстречу Ле’Куинду, как он, к моему восхищённому изумлению, опередил меня и первым прижался ко мне своим долгожданным поцелуем, почти срывая с моих уст восторженный вздох.

Как это обычно бывало рядом с Деем, мы будто бы вновь погрузились в наш собственный мир, без остатка захваченные близостью и единением друг с другом. Наши ласки были медленными, неторопливыми и нежными, ведь мы совсем не хотели возвращаться в реальность, а значит, нам вовсе некуда было спешить. Наш поцелуй стал будто бы светлым праздником, нашим собственным фестивалем лета, где вместо фейерверков и танцев была лишь безрассудная, но искренняя и счастливая влюблённость, которой мы оба хотели отдаться сполна.

Когда Дейран подхватил меня на руки и куда-то понёс, я даже не сразу поняла, что со мной происходило. Это движение казалось для меня чем-то отдалённым и совершенно не таким важным, как наша долгожданная близость. Намного важней для меня было то, что ладони Ле’Куинда по-прежнему касались меня, пусть даже через тонкую ткань шёлкового платья, а его губы