Все моря мира - Гай Гэвриэл Кей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сейчас она недалеко. И все-таки далеко.
В Соренике у них была цель. Рафел объяснил ей. Именно по этой причине (в том числе по этой причине) он ходил к той женщине, Гаэль, в Марсене. За сведениями. И за любовными объятиями, подумала она, но не произнесла этого вслух, когда он вернулся на корабль утром.
Недавно, перед тем как они расстались, он указал ей на одно из здешних палаццо. Дом стоял на вершине крутого холма над гаванью. Самый большой в городе, судя по виду. Там живет своего рода королева, сказал он ей.
Они встретятся снова на корабле перед заходом солнца, сказал он, а потом оставил ее в одиночестве. Проявил учтивость. Вероятно, по ее лицу читалось, что ей это необходимо. Ей не нравилось, когда что-то читалось по ее лицу. Это делает человека уязвимым. Так он однажды сказал ей, но к тому времени она сама уже это понимала.
Она шла одна по улицам портового города в Батиаре во второй половине весеннего дня. С воды дул бриз. Вокруг было много киндатов в бело-голубых одеждах, в честь лун. Большинство из них просто использовали эти цвета в аксессуарах. Шарф, шляпа, отделка плаща. Она знала, что киндаты живут в Соренике уже давно. Она помнила, что узнала об этом… когда-то. Ее отец был человеком, которому нравилось узнавать о многом и делиться знаниями. Он научил ее – не только брата – читать. Зачем это нужно на ферме, он так и не объяснил. Он просто решил, что это хорошо.
Она не любила вспоминать о нем и о матери – практичной, спокойной, резкой, но певшей им песни в детстве почти каждый вечер. Воспоминания могут обжигать, подумала она. Могут вызвать желание плакать или кричать в небо. Или убивать людей.
Поэтому ты держишься подальше от них в большом мире и пускаешь свои мысли течь (заставляешь их течь) по другим каналам. Так она и жила. Не вспоминая ни о чем, насколько это было возможно.
Это стало труднее здесь, при этом памятном свете, так отличающемся от света Маджрити, куда ее увезли и где продали. Вероятно, теперь эти воспоминания уже не остановить. Она решила, что если это так, то приплыть сюда было ошибкой. Она даже не знала, как себя называть!
Вот только на самом деле она понимала, что знает.
Несмотря на всю мучительность воспоминаний о семье, ферме, детстве, она – не Надия бинт Диян. Это имя хозяин дал ей насильно, как насильно овладевал ее телом, каким бы добрым обычно ни был. Она носила его имя большую часть жизни (ужасная мысль), но… она не обязана это делать, больше не обязана. Ее настоящее имя хранило много слоев боли, но она могла предпочесть жить с ними. Она решит это сама. Точно так же, как решила убить мужчину, которому принадлежала.
Она будет принадлежать самой себе, подумала Ления Серрана, шагая через базарную площадь Сореники. Она и ее горести. По правде сказать, она не будет отличаться этим от других. У всех разные горести, но у всех они есть.
Она поморщилась. Не собирается ли она теперь стать философом? Соперничать с Рафелом в анализе текстов и их научных толкований? Вряд ли.
Она остановилась у прилавка торговца соками и купила апельсиновый. Выпила его, вернула глиняную чашку. Вино потом, когда они снова встретятся с Рафелом, подумала она. Даже хорошее вино. Теперь у них есть деньги. Возможно, их будет намного больше.
И именно в этот момент, отворачиваясь от прилавка с соками, она увидела одного из тех мужчин, которые охраняли братьев ибн Тихон в таверне, где им выплатили деньги.
Он целеустремленно шел через базарную площадь, которую с шумом разбирали, так как уже перевалило за полдень и фермеры готовились выехать со своими фургонами и телегами за городские ворота, чтобы вернуться домой до наступления темноты.
Он здесь. В Соренике. Он ее не заметил.
Теперь ее философское настроение исчезло, и погруженность в воспоминания тоже. Она пошла за ним. Это решение не было взвешенным. Но оно также изменило ее жизнь.
– Мне нужно, – сказала женщина, известная как Королева киндатов, – чтобы теперь вы рассказали мне о том, что случилось на улице возле дома. Обо всем, что там случилось. Я предпочитаю, чтобы мои советники делились со мной всеми подробностями и я могла сама решить, что имеет значение. Я была бы очень благодарна, если бы вы сделали то же самое, синьора.
Раина Видал была маленькой, привлекательной темноволосой женщиной примерно одних с Ленией лет, красиво причесанной и одетой, с манерами, ясно говорившими о том, что она привыкла контролировать ситуацию, несмотря на присутствие мужчины, стоящего рядом с ее креслом. Очень внушительного на вид мужчины. Он не произнес ни слова с того момента, как они вошли в дом.
Эта женщина – и правда своего рода королева, подумала Ления.
Она решила снова стать Ленией. Имя Надии бинт Диян может пригодиться в каких-то случаях, но теперь эта личность будет только маскировкой. Она не представилась, и ее пока не попросили это сделать здесь, в элегантной приемной на верхнем этаже. На стенах висели гобелены. Яркие, дорогие: украшение, тепло, статус.
Если ты достаточно богата, то можешь позволить себе это. Иметь такие гобелены. Даже если ты из киндатов.
Вторая женщина, ростом даже выше Лении, светловолосая, вызывающе красивая, сидела рядом с донной Раиной, подавшись вперед в позе взволнованного предвкушения. Неподобающей при данных обстоятельствах. У нее были широко расставленные глаза, большие, поразительно синие. А еще тонкая талия и длинные ноги – на нее трудно было не смотреть. Не глазеть. И она это знала. И пользовалась улыбкой как оружием, в том числе и сейчас, обратив ее к Лении.
– Госпожа, я увидела его на базаре, и я знала, кто он такой. Я решила пойти за ним.
– Очень хорошо. Подождите, пожалуйста. Можно мне задать два вопроса? Откуда вы его знали? И зачем женщине преследовать такого мужчину в одиночку?
У нее быстрый ум. Жаль, что Рафела здесь нет. За ним послали по просьбе Лении. Два охранника пошли за
