Невеста скандального шпиона - Селеста Брэдли

— Садись на лошадь, — поторопил он ее, когда подошел достаточно близко. Он сунул руку в карман за леденцами для Лэма, но мальчик попятился, его взгляд устремился позади Натаниэля.

— Вы? Вы тот самый парень — лорд Предатель? — у мальчика в глазах было такое выражение, словно его предали. От этого у Натаниэля заныл живот, и он ощутил себя виновным, хотя не сделал ничего, в чем он мог быть виноват. Лэм с презрением посмотрел на его подарок. — Я не хочу ничего от типа, подобного вам!

Натаниэль уронил пакетик в грязь.

— Конечно, ты не хочешь, — он ухватился за седло Бланта и быстро сел на него. Повернув мерина, он посмотрел назад на собирающуюся толпу.

— Думаю, что пришло время уезжать, — твердо сказал он.

— Да, Натаниэль, — голос Виллы прозвучал испуганно.

— Просто проезжай сквозь них, цветочек. Они отойдут с нашего пути.

Блант и кобыла одновременно выступили вперед, двигаясь медленно, но непреклонно через собравшихся горожан. В их сторону летели выкрики и взгляды, но один за другим жители Уэйкфилда отступали с пути продвижения лошадей. Затем, когда Натаниэль и Вилла были в центре толпы…

Шлеп! Комок грязи приземлился на белый крестец кобылы, испугав лошадь и оставив черное пятно на белой шкуре и на юбках Виллы.

— Поезжай! — подгонял ее Натаниэль, но теперь толпа сомкнулась слишком плотно. Кобыла начала пританцовывать на месте и становиться на дыбы. Натаниэль испугался, что Вилла упадет с лошади прямо в разозленную толпу. Он схватил поводья кобылы.

Комок гряд ударил его прямо в спину. Натаниэль обернулся, чтобы увидеть самую настоящую ненависть, горящую в глазах маленького Лэма.

— Изменник! — прошипел мальчик.

В этот момент грязь начала лететь со всех сторон. Черная земля забрызгала их со всех сторон. Вилла пригнулась и вскрикнула от отвращения и страха. Натаниэль стиснул челюсти, одной рукой стащил Виллу с запаниковавшей кобылы и посадил перед собой на Бланта, затем пришпорил мерина, заставляя его скакать, не важно собралась вокруг толпа или нет.

Блант заржал и встал на дыбы, и толпа расступилась. Натаниэль одной рукой обнимал Виллу, в другой сжимал поводья почти одичавшей кобылы и помчался, крепко удерживаясь в седле при помощи бедер.

Очень быстро они оставили Уэйкфилд позади. Наконец, Натаниэль позволил Бланту замедлить темп до легкого галопа. Мерин, который всегда оставался спокойным, теперь невозмутимо бежал галопом по дороге, как будто они были на воскресной прогулке. Кобыла, которая, вероятно, была не самой разумной лошадью из тех, кого Натаниэль знал, все еще испуганно таращила дикие глаза. Натаниэль крепко держал поводья. Он вовсе не хотел проделать остаток пути до Лондона только с одной лошадью.

Вилла все еще прижималась к его груди, пряча свое лицо. Он мог ощущать, как ее талия слегка подрагивала, как будто от рыданий.

— Мне жаль, что тебе пришлось испытать это, — прошептал он в ее заляпанные грязью волосы. — Все закончилось. Пожалуйста, не плачь.

Она слегка ударила его кулачком по груди.

— Я не плачу, — заявила она. Затем подняла голову. Ее лицо было красным, а глаза блестели, но это оказалось правдой. Она не плакала. Она была в ярости. — Ох, этот невыносимый городишко!

Натаниэль не смог удержаться. Он крепко обнял ее одной рукой и с облегчением рассмеялся в ее испачканные волосы.

Дорога была широкой и по ней было удобно ехать, так что за ними все еще могла быть какая-то погоня, и Натаниэль направил Бланта через дыру в изгороди, чтобы поискать место укрытия. Невдалеке они нашли реку, где могли бы вымыться, и небольшую рощу, вероятно, сохраненную хозяином для охоты на фазанов. Никто не будет охотиться в такое время дня, и как только они смоют с себя грязь, они сразу же поедут дальше.

В настоящий момент здесь было уединенно, тихо, а самое важное — безопасно.

Натаниэль мыл лошадей в реке. У излучины реки было достаточно мелко, чтобы поощрить их лечь в воду как только с них сняли седла. Вилла отчистила самую скверную грязь с упряжи пучками травы. Она попыталась очистить таким же методом свои юбки, но было мало надежды на то, что платье можно было спасти. Затем она вытащила уздечки и седла из воды на солнце, надеясь, что оставшаяся грязь достаточно просохнет, чтобы отскрести ее позже.

Она вытерла руки о юбки своего навсегда испорченного платья и обратилась к своему собственному туалету. Она не была настолько испачкана, как Натаниэль, так как он принял самое худшее на себя, посадив ее перед собой. Она вымыла лицо, ладони и руки в реке. С ее волосами стало все в порядке, после того, как она окунула их в воду и быстро заплела в косу. Она сменит платье после того, как поможет Натаниэлю с лошадьми.

Она откопала в сумке Натаниэля гребень Бланта и отправилась вниз по течению. Следя за тем, куда ступают ее ноги на влажном склоне, она не поднимала головы до тех пор, пока не достигла края воды.

Когда же она сделала это, ее сердце замерло, воздух вышел из ее легких и во рту пересохло. Она увидела лошадей, пасущихся на берегу, жемчужный солнечный свет отражался от их влажных шкур — и она увидела Натаниэля.

Он был прекрасен.

Он стоял на коленях на мелководье всего в нескольких ярдах от нее. Он совершенно не имел понятия о том, что она смотрит на него, так как находился к ней спиной, и журчащая вода заглушила ее шаги.

Он был совершенно мокрый.

И абсолютно обнажен.

Вода доходила ему только до середины бедер и во всем мире не нашлось бы столько пузырьков, чтобы спрятать под ними то широкое пространство, которое занимал это обнаженный человек, поднимающийся из воды.

Вилла не могла дышать. Ее колени ослабели при виде пенистой воды, струящейся по его широкой спине к изгибу его мощных ягодиц. Она никогда не видела ничего настолько непереносимо восхитительного в своей жизни.

Его спина бугрилась от мускулов, когда он намыливал свои волосы, свет облачного дня не мог приглушить глянцевый блеск мыла и воды на этом совершенном мужском теле.

Натаниэль нагнулся, чтобы окунуть голову в воду и Вилла не смогла сдержать стон, который сорвался с ее губ при этом зрелище.

Натаниэль мгновенно обернулся, отдернув один кулак в инстинктивной защите, в то же время отчаянно стирая другой рукой мыло со своих глаз.

Дьявол, он должен был знать, что они были слишком уязвимы здесь. Он рассуждал вовсе не как шпион, а позволил мыслям о роскошных бедрах Виллы отвлечь его.

Его зрение прояснилось, и он увидел ее. Импульс вступить в борьбу исчез, только чтобы быть замененным другим, таким же древним инстинктом.

Это было в ее глазах. Они были расширенными и голодными, с сияющей болью в них, которая, он знал, скрывалась и в его собственной душе. Она хотела его. Он мог видеть это в том, как от частого дыхания вздымалась его грудь и по блеску испарины, выступившей на ее лице и шее.