Синяя Птица - Елена Самойлова

Гарпии бы удавились от зависти, потому как воспроизвести столь художественно-прочувствованный визг им бы не удалось никогда!

Орки наверху попятились, а мои друзья ограничились тем, что заткнули уши пальцами. Там, куда я прыгнула, по счастью, оказалось неглубоко – ледяная вода чуть-чуть не касалась подола рубашки, но этого мне хватило, чтобы покрыться мурашками с головы до ног. Понимая, что долго так не простою, я быстро-быстро протараторила заклинание призыва речных русалок и стала ждать, пока кто-нибудь из них соизволит откликнуться. Мне повезло – не прошло и минуты, как темная вода в сажени от меня всколыхнулась и над поверхностью показалось узкое русалочье лицо с неприятными прозрачно-водянистыми глазами.

Русалка качнулась на волнах и пристально уставилась на меня. Я, чувствуя, как начинают неметь находящиеся под водой колени, сформулировала просьбу, надеясь на то, что за спихивание ветхого корабля с мели русалка не затребует заоблачной цены.

Выражение бледного лица с полупрозрачной кожей не изменилось ни на йоту, но все-таки русалка отрывисто кивнула и, плеснув по воде узким зеленоватым хвостом, приблизилась ко мне. Честно говоря, мне понадобилась вся сила воли, чтобы не шарахнуться в сторону от топлянки и не запустить в нее хорошо отрепетированным огненным шаром.

Хорошо, что не запустила.

Русалка остановилась на расстоянии вытянутой руки и указала пальцем куда-то в район моей груди. Я сначала не поняла, что ей нужно, а потом вспомнила: ну да, ей понравились мои разноцветные бусы, спускающиеся почти до пояса. Я их нашла когда-то в катакомбах Гномьего Кряжа. Речные девы превосходно ощущают магию во всех ее проявлениях, она для них как аромат дорогих дриадских духов, поэтому если на заклинателе есть хоть какой-нибудь, пусть даже самый завалящий амулет, то русалки почти непременно потребуют его за свои услуги.

Так и в этот раз – топлянка выжидающе протянула ко мне руку с прозрачными перепонками между пальцами, и я, внутренне радуясь, что дешево отделалась, сняла с шеи бусы и опустила их на узкую русалочью ладонь.

Ладонь моментально сжалась, и русалка скрылась в ледяной воде, напоследок окатив меня веером брызг.

– И что, все? – возмутилась наверху Хэлириан. – А как же корабль?

Словно в ответ на ее слова галера дрогнула и начала медленно сползать с мели.

– Еваника, быстрее!

Чего так кричать-то? Я сама знаю, что надо быстрее.

Пришлось хвататься за лестницу и втаскивать онемевшее от холода тело на скользкие перекладины. Все бы ничего, да вот только галера сошла с мели раньше, чем я успела преодолеть половину подъема, и тут же принялась нещадно раскачиваться, словно поплавок.

Вы никогда не пробовали взбираться по узкой веревочной лестнице на борт старого корабля, причем его болтает во все стороны так, что удержать равновесие на хлипкой лесенке становится весьма проблематично? Я тоже не пробовала, и новоприобретенные ощущения радости не добавили. Босые онемевшие ступни так и норовили соскользнуть с мокрой веревки, да вдобавок ко всем прелестям у меня свело судорогой левую ногу.

– Еваника, ты что там копаешься? – В голосе Алина звучало беспокойство. – Лезь скорее наверх, а то от холода может судорога случиться, и тогда вообще не влезешь!

– У меня… уже случилось! – простонала я, из последних сил цепляясь побелевшими пальцами за веревочную перекладину и одновременно стараясь разогнуть одеревеневшую ногу.

– Что?

– Чтоб вас, да я влезть не могу – нога не слушается! – проговорила я, чуть не плача.

– Держись, я сейчас. – Данте сунул мою одежду Вильке и, перемахнув через борт, стал быстро ко мне спускаться. Через несколько секунд он уже находился прямо надо мной, примерился и аккуратно соскользнул вниз по обратной стороне лесенки.

– Что ты там делаешь? – Я попыталась обернуться, но у меня это плохо получилась, и я добилась только того, что чуть не сорвалась с ненадежной веревочной опоры.

– Тебе помогаю, – язвительно отозвался он. И я тотчас почувствовала, как он обхватил горячей ладонью мою окоченевшую левую ступню и начал активно растирать. Как ни странно, помогло – через полминуты судорога отпустила, и я с грехом пополам сумела долезть до края борта, а там меня уже в шесть рук вытащили мои друзья.

Едва очутившись на палубе, я с облегчением уселась прямо на дощатый пол, потому как ноги дрожали нещадно и совершенно отказывались меня держать. Вилька поспешно набросила мне на плечи теплый плащ и попыталась увести меня в каюту. Фиг вам! Встать у меня почему-то не получалось. Я жалобно уставилась на Данте, который деловито затаскивал на палубу веревочную лестницу. Наш проводник посмотрел на съежившуюся на палубе меня, глубоко вздохнул и, легко подхватив на руки, понес в каюту. Интересно получается – кроме Данте, еще никто не носил меня на руках, если не считать наставника, но это было еще в далеком детстве, когда я сильно подвернула в лесу ногу и не могла добраться до дома. Мне было лет восемь, с разумными волками я общаться еще не научилась, а до дома было полторы версты лесом. Не знаю, как, но Лексей Вестников нашел меня, тихо плачущую в огромном лесу, охрипшую от криков, завернул в плащ и отнес домой. Нога прошла довольно быстро, но я до сих пор помню, как назвала наставника, когда он появился на лесной опушке, разгоняя темноту светом нервно мечущегося пульсара.

Тогда я в первый и единственный раз назвала его папой.

Данте донес меня до гамака, заменяющего на орочьем корабле кровать, и аккуратно сгрузил на него. Почти сразу за ним в каюту влетела Вилька с моей одеждой и вытолкала Данте раньше, чем я успела поблагодарить его за помощь.

– Одевайся, быстро! А не то простынешь.

Я благоразумно не стала спорить и с Вилькиной помощью в полторы минуты облачилась в теплый шерстяной костюм. Подруга закутала меня в плащ и посоветовала немного полежать, дабы не подвергать организм дополнительным нагрузкам. Полежать я согласилась, а вот от предложения Вильи чуток вздремнуть отказалась, мотивируя это тем, что день пока что в самом разгаре.

– Тогда хочешь, я с тобой посижу? Поболтаем о чем-нибудь?

– О чем, например? – осторожно спросила я. Зная Вильку, можно было с уверенностью сказать, что «поболтать» у нее плавно выльется в разговор за жизнь, а конкретно – за любовь.

– О тебе. – Я скорчила страдальческую мину, но Вильку это не проняло. Напротив, она еще больше воодушевилась. – А точнее, о тебе и Данте. Он ведь тебе нравится, признайся.

– Признаюсь, – буркнула я. Похоже, душевный разговор грозит перерасти в элементарный допрос. – Только это ничего не значит.

– То есть как? Ты ведь ему тоже нравишься, это за версту видно!

– Ага, как же. – Я прикрыла глаза, надеясь прикинуться как минимум смертельно уставшей, но с Вильей, знающей меня без малого с десяток лет, этот номер не прошел. Подруга легонько тряхнула меня:

– Подъем, симулянтка! – Я недовольно открыла один глаз, укоризненно посмотрела им на Вилью, но та не унималась: – Ева, ты что, серьезно собираешься упустить его?

От ответа меня спасла Хэл, заглянувшая к нам в каюту. Я было обрадовалась, но Вилька сообщила, о чем разговор, и подруги начали терроризировать меня с удвоенной силой. В итоге к концу разговора я была готова согласиться на все что угодно, вплоть до скоротечной свадьбы с Данте, лишь бы только они от меня отстали. Кажется, они это поняли и приумолкли.

Я же переводила взгляд с Хэлириан на Ревилиэль и думала, что они в чем-то правы. Правда, каждая по-своему, но зерно истины в их словах есть. Я давно ловила себя на том, что иногда смотрю на Данте не просто как на проводника и боевого товарища. Это было странное чувство – еще не любовь, но уже и не дружба. Мои эмоции были как весы, чаши которых склоняются то в одну, то в другую сторону. Возможно, если я узнаю Данте получше, то наконец-то определюсь, в какую сторону мне склониться, но пока я не могла разобраться сама в себе. Все само придет со временем, вот только я не была уверена, есть ли у меня это время.

Величественный Гномий Кряж постепенно приближался. Вельга-река устремлялась на северо-запад, все ближе к горным цепям, готовясь оборвать свой стремительный бег в Белозерье – огромном озере, от которого было рукой подать до Серого Урочища. Наш путь по воде тоже заканчивался – с каждым часом все четче становились видны заснеженные вершины северной части Гномьего Кряжа, холодало, а в ночь, когда орочья галера вошла в воды Белозерья, изморозь впервые покрыла берега белым налетом.

Мы плыли вдоль правого, более пологого берега, ожидая, когда же появится единственная деревня на этой стороне Белозерья – Древицы. Из-за того, что до Серого Урочища, небольшой низины, укрытой неприятным пепельно-серым туманом, было всего две версты, народ весьма неохотно селился в здешних местах. Но именно там произрастали редчайшие в Роси травы, причем даже такие, какие нигде больше не росли. К примеру, драконий глаз, невысокий кустик с ярко-желтыми листьями и белесыми ягодами. Ягоды использовались в качестве связующего компонента в весьма ценных зельях и в Стольном Граде шли на вес золота. Проблема была в том, что в любом другом месте, кроме как в Сером Урочище, драконий глаз расти напрочь отказывался, погибая на корню почти моментально. Вот и селились на правом берегу Белозерья травники. Потом, когда им потребовалась охрана, к Белозерью был командирован небольшой отряд витязей. Витязи прижились, небольшое поселение разрослось, но выяснилось, что травники не могут самостоятельно обеспечивать и себя и солдат продуктами питания, поэтому по приказу Великого князя в деревню у Серого Урочища были переселены наиболее бедные крестьяне, которых освободили от податей в государственную казну. Более того, каждой крестьянской семье выделили все необходимое для начала новой жизни – одежду, обувь, домашнюю утварь и прочее. К тому же в Древицы на трех кораблях доставили разношерстную домашнюю живность, и деревня ожила, обзавелась крепким частоколом и превратилась в человеческий оплот на границе с нежитью.