Мать Сумерек (СИ) - Машевская Анастасия

— Перво-наперво, — обратилась Нелла, — тебе надо поесть и выспаться. Потом, как только будешь готов, любая из жриц проводит тебя ко мне, и мы обстоятельно поговорим.

Растага перспектива не увлекала и следовать ей он не торопился. Однако Нелла была настойчива, и вскоре Эльма, жрица, ожидавшая у входной двери, проводила Растага в убежище для друидов, сдав на попечение настоятеля.

— От него что-то осталось? — спросила Нелла, присаживаясь, как только Растаг покинул их.

Гленн качнул головой:

— Сколько я не пытаюсь понять и увидеть, не вижу даже захоронения.

Нелла ничего не ответила. Сыновья никогда не были ей по-настоящему близки, особенно Тирант. Он был отнят от груди матери сразу — храмовница не может распалять внимание и силы на мальчиков, тем более не пригодных для служения Праматери — взращен кормилицей, воспитан Хорнтеллом. С Гленном эти двое сдружились в редкие визиты Клиона с Тирантом на остров, а потом как-то и сделались неразлучны. Именно благодаря тому, что Тирант всюду таскался за старшим братом, он и стал храмовнице дороже, чем ему полагалось быть.

— Тебе тоже нужно отдохнуть, — женщина проницательно ощупала сына взглядом.

Так странно, размышляла Нелла. Гленн наверняка знает, что именно Шиада приложила руку к смерти Линетты, но тем не менее, подчинился её слову. Знает, что именно она, Нелла, столько лет стояла между ними — и тоже более не дерзит. Когда у богов не остается другого выбора, чтобы сохранить в человеческом сердце веру, Они избирают отчаяние.

И, страдая, отчаявшиеся держатся за то единственное, что, изменяясь, не исчезает никогда. В стражбе особенно нужен якорь.

Нелла посмотрела на сына. Разве сама она так уж всегда была тверда в вере? Разве не было бессчетных ночей сомнений, когда, вздохнув, в её комнату заходил друид Таланар и, положив руки на плечи, убеждал не сдаваться?

— Я буду рада тебе, когда бы ты ни пожелал меня видеть, Гленн, — улыбнулась храмовница. — Остров приветствует своего жреца.

Гленн поднялся, склонился в жреческом почтении перед Первой среди жриц и простился:

— Светел твой день.

Оставшись наедине с Артмаэлем, Нелла прикрыла глаза и откинулась на высокую спинку кресла. Артмаэль пришел по делу, как всегда. По велению службы Кровавой Шиаде, как глава Её сумеречной чащи. Вот уж кто никогда не сбивался с пути, подумала Нелла. Даже в самой черной из теней. Может, в этом весь смысл? В том, что, когда служишь Той-на-чьих-руках-Ужас, привыкаешь вглядываться в тьму и более не страшишься её? Не пытаешься спрятаться? Не нуждаешься в напоминаниях о ней, чтобы снова обрести веру в свет?

Нелла открыла глаза и перевела взор на друида. Слышал. Он давно уже её слышит. Вон как сидит, улыбается.

Пожалуй, он был бы лучшим верховным друидом, чем Сайдр. Но, увы.

* * *

Растерянный Растаг пожаловал к храмовнице только к вечеру. Помятый от сна, хмурый — от обстоятельств. Нелла плавным жестом пригласила племянника сесть — разговор предстоит не из простых. Ох, и свалила на неё Шиада обязанность!

То, что в его невольном переезде виновата сестра, Растаг уяснил кое как. Ему было трудно осознать перемещение из Мэинтара на Ангорат, как акт спасения — ведь, выходит, именно Шиада инициировала те нападения скахир на крепости родни!

Скахиры нападали без всякого участия со стороны Шиады, отговаривала храмовница. Просто сестра и Гленн сумели так воспользоваться обстоятельствами, чтобы спасти хотя бы Растага. Молодой мужчина в ответ только поджимал губы. А о смерти его семьи смолчать Ронелиха тоже она надоумила?

Любое участие сестры во всем происходящем, будь то атаки или укрывательство, тайное венчание с архонцем и прочее, выглядело в глазах Растага сущим предательством. Работенка предстоит даже более сложная, чем Нелла ожидала. Неужели, Шиада и впрямь надеется сделать что-то из этого парня?

Устав от обвинений в адрес Ангората, жриц и Шиады, Нелла, наконец, спросила в ответ: а почему, узнав, что герцог Лигар запер жену в замке и никого не подпускает к ней, братья, раз уж они так ценили дружбу сестры, не кинулись помогать?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Скахиры! — тут же ответствовал Растаг, подавшись вперед.

— Скахиры? — перебила Нелла. — Спроси у вождей скахиров, что случается, когда любой из членов их рода попадает в плен? — храмовница усмехнулась. — Обычаи этих племен гораздо более человеческие, чем вам представляется в Иландаре. Вы же просто никогда не пытались их понять.

Растаг едва ли мог что-то возразить на это, так что ухватился за знакомые аргументы:

— Шиада не была в плену!

— Верно, — примирительно отозвалась Нелла. — Она была в изгнании. Но ты здесь не для того, чтобы рассуждать о судьбе сестры.

— Тогда зачем?! — взмолился Растаг.

— Чтобы встать на путь, назначенный тебе Праматерью, — с достоинством отозвалась жрица. — Постичь мудрость, обрести силы Её Сына и стать друидом.

— Что? Вы сами слышите, что говорите?

Растаг не мог знать почтение к Нелле хотя бы потому, что в сознательном возрасте видел её всего однажды, и представлена она была как далекая и таинственная госпожа, по какому-то чудесному стечению обстоятельств оказавшаяся сестрой его покойной родительницы.

Неллу, впрочем, нисколько не смущало поведение родича. Шиаде она была почти матерью, чего не смогла сделать даже для собственных сыновей, не говоря о более дальних родичах.

— Предначертание судьбы оправдывает все. Ибо тот, кто не следует ему по доброй воле, следует вопреки.

— То есть, это судьба, а не Шиада когда-то женила меня на девочке, которую некуда было пристроить? По какому предначертанию Боги, какими бы они ни были, отняли у меня детей, которых я породил, и жену, к которой привязался? Это тоже судьба? Воля Божья? Так что ли?! Я довольно наслушался про эту пресловутую волю от священников отца и брата!

— Мне понятен твой гнев, — тише обычного обронила жрица, успокаивая леденящими нотками молодого гостя. — Но когда ноша, за которую ты цепляешься, тянет тебя на дно, Боги отрубают руку, что её держит.

Видя, как все внутри протестует и бунтует внутри племянника — «его дети не были ношей!» — Нелла добавила:

— Мы редко понимаем великие замыслы, Растаг. Мы часто можем многое изменить. Но есть случаи, когда все, что происходит в нашей жизни — ничто иное, как повеление Богини, и стоит его принять.

Растаг поднял на тетку черные от тоски и муки глаза.

— Я так устал от всех этих Богов и Богинь, — тихо признался мужчина. — Почему Ронелих поступил так? Почему даже не попытался мне помочь? Не сообщил? — в конец отчаявшись, спросил он у храмовницы.

Нелла пожала плечами.

— Если в Иландаре утихнет разбой и смута, однажды, я отпущу тебя спросить брата лично.

— Отпустишь меня?! — с цинизмом и горечью выплюнул Растаг. — Кто ты такая, чтобы указывать или неволить меня?!

Нелла едва ли изменилась в лице, но голос прозвучал так полнозвучно, что эхом откатился ото всех стен:

— Я — Голос и Длань Той-что-Дает-Жизнь. Если надеешься уйти с острова просто так — вперед. Ступай, куда глаза глядят. Делай что хочешь. Но помни, что остров полон змей, хищных животных и птиц, а никто из служителей культа не провезет тебя через завесу Часовых без моего позволения. Так что, — женщина чуть повела головой, давая понять, что разговор закончен.

Не дождавшись более ничего, Растаг вышел, громко хлопнув дверью.

Его никто не беспокоил и ему не отказывали в ночлеге там, где он остановился. Он мог прийти на кухни раз в день, чтобы взять пару лепешек — но и только. Как по команде, никто из жрецов не разговаривал с ним — все лишь молчаливо раскланивались, стоило обратиться с вопросом, просьбой или даже угрозой, и поспешно уходили прочь. Как от чумного.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Растаг пробовал приходить к берегу и, дождавшись гребцов, просить их о перевозе. Те разводили руками — без старшего друида или жрицы на борту выйти в Летнее море никак нельзя.

Молодой мужчина гневался, чертыхался, скалился. Но когда едва не наступил на проползавшую змею в траве, немного опомнился. Отчаявшись, стал совсем угрюм. Ограниченный в пище, быстро исхудал. Отросшая щетина придавала ему теперь диковатый вид.