Проводник - Алексей Евгеньевич Михайлов

сам ушел наверх. Ну, чтоб не мешать. А Катерина с ними с полчаса болтала. А когда вернулась, рассказала, что они очень искренне извинялись и просили ее вернуться. Она отказалась. Но взамен нам пришлось идти к ним в гости. На примирительный ужин. Очень неловко, между прочим, было. И странно. Странно заходить в квартиру, которую ты фактически обокрал.

Я в этих гостях особо не пил, не хотелось. Кэт меня выручила, сказала, что я на антибиотиках, что гастрит лечу. Поэтому я так, символически три стопочки выпил. Ну а отчим нормально так налакался. Сначала все молчал, а потом позвал поговорить на балкон. Я думал, сейчас продолжит отношения выяснять, а он, наоборот, на мировую. Руку мне протянул и прощения попросил. Сказал, что я молодец, за женщину свою вступился, что он таких уважает. Короче, на том и порешили. Еда мне там не понравилась, Кэт готовит лучше. Ну и вообще какой-то мутный вечер получился. Слишком натянутый. Я дождаться не мог, когда вернусь домой, чтоб махнуть, как следует, чего покрепче. А Катерина только посмеивалась. Ну, с тех пор мы периодически к ним заглядывали. Раз в месяц. Или реже. И каждый раз одно и то же…

Вот так мы и жили. Очень насыщенно. Почти взрослой, почти семейной, почти целеустремленной жизнью. И, между прочим, счастливо! Почти беззаботно, почти легко, почти идеально. Почти без скандалов. Ну, а как без этого? Мы же притирались друг к другу. Тома Вейтса мешали с Шокин Блю. Я уже стал думать, что Иисус поселился вместе с нами. Так все хорошо было.

И вот однажды, где-то ближе к Новому году, Кэт решила посмотреть старые теткины фотоальбомы. Не знаю, что на нее нашло. Может быть, она уже изучила все, что можно в квартире и в остальных моих владениях, и теперь ее пытливый ум требовал чего-то новенького. А может, просто нечем было заняться. Бывает такое. Всё надоест: и все эти сети, и книги, и фильмы, и прогулки. Хочется какого-то обнуления. Короче, как-то за ужином она заявляет:

— А давай зажжем камин и посмотрим старые фотки.

— Ничего себе, — говорю, — чего это ты?

— Не знаю, захотелось такого домашнего уюта.

Ну, мы посуду помыли. Точнее она помыла. Я сбегал в магазин за сыром и бутылкой вина. Потом разжег камин, открыл вино, сдвинул ближе друг к другу кресла, включил торшер, погасил свет на кухне, поставил пластинку на проигрывателе. Джорджа Харрисона. И, как только он стал проситься в сердце, уселся в кресло у камина. Рядом, в соседнее кресло, забралась Катерина с парой бокалов, тарелкой сыра на подносе и фотоальбомом подмышкой.

Поначалу было все очень даже романтично. Мы пили вино, Кэт налегала на сыр и умилялась старым фотографиям. Я их уже раньше видел, поэтому сейчас просматривал мельком, больше слушая комментарии Екатерины. Над одной фотографией, где мои родители обнимали маленькую еще сестру, а я даже не просматривался в контурах маминого живота, она так растрогалась, что наградила меня чувственным поцелуем. Понятно, к чему клонилось дело. Но тут мы дошли до фотки, где тетка позировала в компании незнакомых мне людей, среди которых была тетя Мариша.

— А, вот она, тетя Мариша, которая принесла мне письмо от Шуры, помнишь, я тебе еще рассказывал, — воскликнул я, ткнув пальцем в лицо старухи.

Кэт внимательно посмотрела на нее, а потом, покачав головой, сказала:

— Нет, я ее никогда не видела. Она точно не живет ни в этом доме, ни в соседних! Я тут всех знаю!

Она еще некоторое время разглядывала это фото, а потом вдруг повернулась ко мне и, указав на мужчину со шрамом, сказала:

— А вот этого я видела. Причем много раз.

— Ты его знаешь? — воскликнул я, — это же он ночевал у меня и оставил два золотых червонца. Точнее, я думаю, что это он их оставил.

— Нет, я его не знаю и здесь его никогда не встречала. Но он постоянно попадается мне в центре, куда мы с тобой ходим гулять! Мельком в толпе. Лицо у него очень примечательное с этим шрамом. Вот я и обратила внимание. А в первый раз я его встретила в тот самый день, когда мы познакомились! Я тогда шла за тобой и в какой-то момент увидела его. На другой стороне улицы. Сначала я не обратила на него внимания, затем мне стало казаться, что он тоже за тобой следит. А потом он вдруг зашел в какую-то кафешку и все… Вообще, сейчас, когда я обо всем этом вспоминаю, такое чувство возникает, что этот тип не случайно оказывается рядом с нами… Такое чувство, что он за нами следит!

Возникла немая тишина. Я пытался осознать сказанное, но тут Кэт, толкнув меня плечом, рассмеялась:

— Ты что, поверил в эту чепуху?

— Так ты все выдумала?! — воскликнул я с облегчением и возмущением одновременно.

— Нет, все — чистая правда! Только неужели ты думаешь, что за тобой следят? Кто? Зачем это вообще кому-то надо?

— Ну, не знаю, — начал я, вспоминая все те странности, которые произошли со мной в первые дни заселения в теткину квартиру.

— Да это бред. Просто совпадение!

Она рассмеялась и принялась, как ни в чем не бывало, дальше листать альбом. И вечер, в общем-то, закончился прекрасно.

В те же выходные мы решили прогуляться по городу. Был легкий морозец. Отсутствие снегопада, ветра и слякоти делали прогулку весьма приятной. Мы прошлись до Золотых ворот, а потом вдоль по Большой Московской направились к Успенскому Собору, где уже несколько дней работал городской каток.

На улице Кэт встретила пару каких-то своих подружек по университету и минут пять обсуждала с ними преподавателя по Праву, который почему-то очень строго у них спрашивает свой предмет, хотя по нему всего лишь зачет. Я стоял и таращился на проезжающие автомобили. Новая легкая зимняя куртка взамен моего бушлата, модные ботинки вместо армейских берец и разноцветная просторная бини вместо моей старой вязаной черной шапки кричали всему миру, что я собираюсь раскрепоститься!

Это было еще одно обстоятельство, почему Катерина нравилась моей матери. Она обо мне заботилась. Одела меня. Хотя, по мнению матушки, мой новый гардероб был уж очень, как она сказала, молодежный.

Я, если честно, так прикипел к своим старым вещам, что просто не мог себя представить в кроссовках или с длинным шарфом, намотанным три раза вокруг шеи, как, например, в тот день. По мне берцы, джинсы и бушлат были вполне удобными и практичными. А главное, как мне казалось, подчеркивали