Тайный голос - Глория Беннетт

— Милый, все хорошо… мне уже хорошо… у меня все так быстро случилось. Не беспокойся обо мне, делай как хочешь…

Они кончили быстро и одновременно. И несколько секунд молча лежали, изумленные собою и всем случившимся. Потом Энн повернулась на бок и, посмотрев в лицо Улиссу, смеясь прошептала:

— Давай по-настоящему познакомимся, расскажи все о своих чувствах. Ты в меня сразу влюбился, как увидел? Или когда?

— Сразу. Но не понял, что это оно самое. Я редко влюблялся. Вообще-то я думал, что я вообще однолюб. Но теперь… Теперь у меня есть ты. И мне никто больше не нужен.

— Ты в этом уверен? С такими данными и однолюб? Трудно поверить. Я тоже влюбилась в тебя с первого взгляда. Но боялась себе это сказать. Так, главное мы обсудили. Теперь можно идти под душ.

Они стояли под душем, прижавшись друг к другу. Вода стекала с плеч, проникала межу ними. Это было волшебное чувство какой-то безумной близости и понимания самых сокровенных мыслей и желаний. Улисс захотел продолжить заниматься любовью в ванной, но Энн предложила вернуться в спальню. Если честно, она не любила секс в воде, и ее всегда удивляло, почему в кино это преподносится как нечто обязательное и суперсексуальное. Вода сама по себе казалась ей живым существом, требующим к себе внимания и отдачи. Близость в воде воспринималась ею как секс втроем. Они нежно вытерли друг друга розовыми махровыми полотенцами. Теперь, когда первое возбуждение прошло, Энн и Улисс могли отдаться друг другу со всей неторопливостью и смакованием опытных любовников.

Они ласкали друг друга, меняли позы, целовались. Когда Энн захотела сделать свои поцелуи более интимными, Улисс вдруг начал возражать.

— Нет-нет, ты не должна… это не обязательно, все прекрасно и так…

— Но мне нравится, я люблю тебя…

— Такие ласки можно дарить только мужу.

— Какие у тебя странные представления! Любовь выше всех этих условностей.

— Настоящая любовь — это взаимные обязательства. Ты слишком открыта…

— Послушай, я не совсем понимаю тебя. Что ты хочешь этим сказать? Я отдалась тебе, а ты говоришь, что это нехорошо. Что за ханжество?

— Прости, я по-дурацки выразился. Я не то хотел сказать. Тебе нужна защита. Ты слишком тратишь себя на других.

— Мне не нужна защита, я сильная женщина! Если я люблю, то отдаю себя всю. И мне это нравится. Мне нравится заниматься любовью с любимым человеком. Я не хочу никем манипулировать.

— Я не об этом. Твоей любовью могут воспользоваться.

— Кто? Ты? Или ты хочешь сказать, что после тебя у меня еще кто-то будет и поэтому я должна стоять начеку? А ты в это время умчишься на диком мустанге в неведомые дали и будешь иногда вспоминать меня, как прекрасный сон. Так, что ли?

— Ты не понимаешь меня. — Улисс обиженно замолчал, но продолжил свои ласки.

Они снова отдались друг другу. Близость была настолько совершенной, что неприятный осадок от этого странного диалога испарился.

Уже наступил вечер. Энн заказала еду в номер. Она уже встала и начала одеваться.

— Мы уезжаем? — спросил Улисс.

— Сейчас шесть часов. В девять мы должны быть у Изи. Только-только успеем доехать до Нью-Йорка и переодеться.

— Но можно ведь немного опоздать…

— Немного не получится. Вечеринка начинается в семь.

— А тебе обязательно там быть?

— Собственно, я за этим и еду. Ну, еще схожу к детективу и встречусь со своим адвокатом и издателем.

— Эти светские развлечения играют в твоей жизни такую большую роль? Ты даже ставишь эту вечеринку на первое место в ряду других дел…

— Это не развлечение, это моя работа. Я работаю писателем. Писатель должен не только писать, но и издавать свои произведения. К тому же эти произведения должны продаваться. А для этого нужно встречаться с людьми, общаться с ними, дружить, быть на виду. И, между прочим, я очень люблю Изю и Опру. Дружба — это тоже работа. И к ней надо относиться серьезно.

— Странная у тебя работа — быть на виду, тусоваться… Тебе это не надоело?

— У тебя тоже была странная работа. Целиться, стрелять, выслеживать врагов. У каждого своя работа. С твоей точки зрения, я занимаюсь бесполезным делом. А кем бы ты хотел меня видеть? Продавщицей в аптеке? Учительницей вторых классов? Надзирательницей в женской тюрьме?

— Почему ты злишься? Я просто спросил. Никогда раньше не встречался с писателями. Я просто спрашиваю. А ты сразу заводишься.

— Я такая. Все писатели нервные или эмоциональные. Выбирай, что больше нравится. Одевайся, нам пора ехать.

До Нью-Йорка добрались быстро. Энн уверенно направила свою шикарную машину по прямым нью-йоркским улицам и остановилась возле отеля «Плаза». С ней любезно поздоровались в вестибюле. Было ясно, что ее хорошо здесь знают. Роскошный номер намного отличался от номера в «Хайяте», который показался Улиссу суперклассом и обошелся ему в круглую сумму. На этот раз платила Энн, заявив, что у нее для этого есть специальная карточка.

— У тебя есть токсидо[2]? — спросила Энн. — И вообще, где твои вещи?

— Ну, я взял на одни сутки смену белья и две рубашки. И еще брюки и пиджак с галстуком для ресторана.

— О нет, только не это. Сейчас заедем и возьмем напрокат тебе вечерний костюм. На билете написано «блэк тай». Я только сейчас это заметила. — Энн выложила из сумки свои наряды. — У меня всего лишь два платья для коктейля. Мне срочно нужно декольте. Хорошо, сейчас спустимся в магазин отеля и я что-нибудь прикуплю себе. Может, и токсидо тебе купим. У тебя вообще есть такая форма одежды?

— Есть старый смокинг, но я его сто лет не надевал. Послушай, это же твои друзья. Ну не все ли равно, в чем ты будешь? Вот это — какое красивое платье! Просто шикарное.

— Послушай, «блэк тай» означает, что надо надевать вечерний туалет и смокинг. Это не обсуждается Как бы тебе объяснить? Если приказ командующего «форма парадная», а ты приходишь в обычной. Конечно, тебя не отправят под трибунал за это, но… ты ведь так не сделаешь?

— А кто же у вас главнокомандующий?

— Правила этикета, мода, традиции. Возможно, все это игра. Но человека, не знающего правила, больше не пригласят к столу игроков, хотя и будут по-прежнему хорошо относиться.

Токсидо Улисс все-таки уговорил Энн взять напрокат, тем более что в магазине была такая услуга. Энн выбрала себе платье, переливающееся бирюзово-розоватым цветом, словно оперение райской птицы. Усыпанные стразами босоножки и маленькая бисерная сумочка в тех же тонах дополнили ее туалет. Она гладко зачесала волосы и собрала их в красивый узел, заколов длинными шпильками со стразами на концах. На шею она повесила свой традиционный жемчуг. В уши и на пальцы надела бижутерию.