Игорь Святославич - Сергей Алексеев

По весне 1147 года Юрий двинул дружины в Новгородскую землю против Святополка Мстиславича, а Святославу велел идти на смоленские владения Ростислава Мстиславича. Тот отправился вверх по Протве и захватил в полон на поживу дружине плативших дань Ростиславу жителей этих мест из балтского племени галиндов (голяди). Юрий, к тому времени вернувшийся из своего набега, призвал Святослава: «Приди ко мне, брат, в Москов». Это первое упоминание города Москвы (кстати, вопреки распространенному заблуждению, в древнейшей версии этого летописного рассказа стоит именно «в Москов» — в город, а не «на Москву» — на реку). Святослав послал вперед сына Олега с экзотическим подарком для союзника — барсом (любопытно, что он нашелся у князя-беглеца), а сам поехал следом с малой дружиной и рязанцем Владимиром. 4 апреля 1147 года князья встретились в Москве. Юрий задал в честь Святослава пышный обед и почтил союзника, вновь щедро одарив его со спутниками. Договорились, что один из сыновей Юрия поможет Святославу отвоевать Северскую землю, после чего Святослав вернулся в Лобыньск, откуда выступил в поход. Под городом Неринском к нему присоединилась небольшая подмога от половецких дядьев — 60 степняков во главе с крещеным половцем Василем. Сами же Осолуковичи обещали в случае нужды подойти с большим войском.

Между тем перебежчики с юга сообщили Святославу, что Давыдовичи далеко — Владимир в Чернигове, а Изяслав в своем стольном Стародубе. Святослав смелее продолжил поход, а у Дедославля к нему присоединились союзные половцы из орды Токсобичей. Их он отправил в смоленские земли — разорять верховья реки Угры. Узнав о появлении Святослава Ольговича, назначенные в вятичские земли посадники Давыдовичей бежали. Брянск, Мценск и другие города один за другим сдавались Святославу. Вскоре у него под рукой были не только поокские территории, но и значительная часть Подесенья. Тут подошли и Осолуковичи, а также бродники — русская степная вольница, привлеченная смутой. Теперь в распоряжении Ольговича имелись действительно большое войско и немалые ресурсы. А на подходе был еще Глеб Юрьевич с суздальской подмогой. Изяслав Давыдович, прибывший в Новгород-Северский для организации отпора, поспешил бежать в Чернигов. В Мценске Святослав объединил все союзные рати и двинулся дальше. В селе Спашь его встретили послы от Давыдовичей и находившегося при них Святослава Всеволодовича. Последний, очевидно, и подсказал двоюродным дядьям наилучший выход. Все дальнейшие его действия уже обнаруживают в нем талантливого политика, хотя и показывают его не с самой лучшей стороны. «Не имей на нас в случившемся обид, — умоляли Ольговича посланцы, — будем все как один муж и не помянем зла нашего. Крест нам целуй, а отчину свою возьми — что взяли твоего, то возвратим». На том и порешили{119}.

Но теперь следовало предпринимать следующие шаги. Давыдовичи отправили вестников к Изяславу Мстиславичу в Киев, обманно призывая его идти вместе с ними на Святослава и Юрия. Святослав Всеволодович явился к дяде и попросил послать его с передовым отрядом: «Отче, пусти меня в Чернигов вперед. Там жизнь моя вся. У братии моей, у Владимира и Изяслава, хочу волость просить». Великий князь согласился, и Святослав увел в Чернигов часть дружины. Оттуда вскоре прибыло новое посольство с отчаянным призывом к князю: «Земля наша погибает, а ты не хочешь идти». Бояре отговаривали Изяслава доверять Давыдовичам, но князь полагался на их крестоцелование (несмотря на то, что годом ранее они легко преступили клятву — правда, в его пользу). В итоге часть бояр отказалась идти под благовидным предлогом нежелания воевать с «Владимировым племенем» в лице Юрия. Но Изяслав всё же выступил со «множеством воинов», оставив в Киеве своего брата Владимира. Он все-таки отправил в Чернигов разведать обстановку бывшего тысяцкого Улеба, предавшего Игоря и потому крепко повязанного с новым великим князем. Как выяснилось, эта предосторожность была нелишней. Улеб вскоре выяснил, что и Давыдовичи, и Святослав Всеволодович находятся в сговоре с Ольговичем и сговариваются с Юрием, а Изяслава зазывают в Чернигов, только чтобы коварно убить или пленить его.

Изяслав немедленно повернул назад и отправил к Давидовичам посольство с такими гневными и пафосными речами, какие только мог измыслить недавний клятвопреступник и союзник клятвопреступников, теперь ими же преданный. Посол потребовал от Давидовичей целовать крест повторно, а когда те дважды отказались, прямо обвинил их в заговоре. Князья некоторое время молчали, затем выставили посла за дверь и начали совещаться. Наконец они придумали, как сохранить лицо, и заявили: «Целовали мы крест Святославу Ольговичу — ведь нам жаль брата нашего Игоря. Он же уже чернец и схимник. Так отпусти брата нашего, а мы поедем подле тебя. Или тебе братья не любы — кабы мы брата твоего держали?» Изяславу Мстиславичу, получившему такой ответ, ничего не оставалось, кроме как самому разорвать крестоцеловальный договор — не преминув напомнить при этом Давидовичам обо всём, что они вместе с ним творили на Черниговщине.

Изяслав связался с братьями в Смоленске и Новгороде, а также дал сигнал Владимиру Мстиславичу, чтобы он поднимал ранее отказавшихся выступать киевлян. Тот обратился к киевскому вечу с призывом выступить против Ольговичей и Давидовичей. Но призыв этот возымел неожиданное действие. Толпа бросилась к монастырю Святого Феодора, чтобы расправиться с Игорем Ольговичем. Владимир и некоторые бояре пытались остановить киевлян. Владимир вывез Игоря из монастыря, где его едва не растерзала толпа, и сам чуть не погиб. В конце концов Игоря все-таки схватили и после побоев и глумления прикончили. Гибель беззащитного князя-монаха, которого запомнили, при всех его былых прегрешениях, «добрым и поборником отечества своего», потрясла многих. Позже он был причислен к лику святых. Но пока в киевлянах обреталось мало милосердия и трепета. «Не мы его убили, — говорили они, — а Ольгович, Давидовичи и Всеволодович, что мыслили на князя нашего. Но Бог за нашего князя и святая София». Киевская летопись повествует, что ночью над телом Игоря, положенным в церкви Святого Михаила, сами собой зажглись свечи…{120}

Владимир Давидович первым из родни узнал о гибели Игоря и тут же сообщил Святославу. Тот объявил о происшедшем своим боярам «и плакался горько по брате своем». Но война не ждала — и теперь в ней добавилось ожесточения. Глеб Юрьевич привел Святославу новое подкрепление из Суздаля и пошел с ним на Курск. Куряне отказались сражаться за сидевшего у них Мстислава Изяславича и приняли посадника от Глеба. Затем при помощи Святослава Глеб занял Посемье. Здесь к союзникам присоединились сначала «многие» половцы, затем Святослав Всеволодович и, наконец, Изяслав Давидович. Вместе они двинулись дальше, захватывая небольшие города и угрожая Переяславлю. Изяслав Мстиславич выступил против них, на соединение с ним по Днепру спустился брат Ростислав, сжегший по дороге Любеч. Узнав об этом, большинство половцев ушли к себе в степь, а князья повернули к Чернигову. Мстиславичи пошли вслед за ними, захватывая порубежные грады, но, будучи отбиты под Глеблем в окрестностях Чернигова, вернулись в Киев. В начале зимы Давыдовичи и Ольгович послали вновь примкнувших к ним половцев воевать Киевщину{121}.