У Пресноводья дуб зеленый… - Далия Трускиновская

– А как же с Дементием быть? – спросила Уклейка. – Он же с голоду помрет!

– По дороге и Дементия прихватим, – пообещал Антип. – Если согласится.

Афоня пробовал было похромать за лодкой, но дырка в ноге сильно мешала – он объяснил Коське, где эту лодку видел, и водяной довольно скоро пригнал ее к спорткомплексу. Надо сказать, Вера Федоровна очень вовремя собралась в дорогу – вода, которую этой ночью ветер нагнал в устье, через монашескую протоку поднялась и в озеро, если бы не водяные – утром уборщице пришлось бы выбираться отсюда вплавь.

Перенесли в лодку припасы и все полезное, что удалось взять в бассейне, включая поплавки, которыми были разделены дорожки. Антип решил, что для плота пригодятся.

Чтобы забрать Дементия, нужно было переправиться через реку. Вера Федоровна с Родриго сели в лодку, водяные и Янка поплыли сзади, толкая ее, – так и прибыли к пятиэтажкам. Жалостливая Уклейка поднялась наверх, но вскоре спустилась.

– Я его звала, звала – даже не показался! Говорит – неправильно все это, ему к водяным идти не положено.

– То есть, зовете неправильно? – уточнил Янка.

– Да все ему, старому дураку, неправильно! – возмущенно завопил Коська. – Змей бы его побрал! Так ведь и помрет с голоду!

– Домовые – они такие, – согласился Янка. – А, может, и не стоит ему перечить? Чего его, старого, тащить непонятно куда? Если он твердо решил помереть?

– Домового позвать не умеете? – подала голос Вера Федоровна.

– А точно, его же человек звать должен, – сообразил Афоня. – Крещеная душа, а ты – умеешь?

– Слова-то знаю, а получится ли – Бог весть… Ни разу не пробовала.

– Ты что же, без домового весь век прожила? – спросил Антип.

– Да все как-то обходилась… – Вера Федоровна потупилась. – А слова сказать могу. Только послушает ли? Может, его раньше другими словами уговаривали?

– Надо попробовать, – на правах старшего постановил Антип. – Что тебе нужно?

– Горшок с угольями, – подумав, вспомнила Вера Федоровна. – А больше, поди, ничего.

– Ну, горшок тебе Коська раздобудет, угольев Янка нажжет. Ну, живо! – прикрикнул Антип на племянника, и тот пошлепал по лестнице заглядывать в брошенные квартиры.

Раздобыл он именно то, что требовалось, – не какую-нибудь эмалированную кастрюльку, а доподлинный закопченый чугунок. Янка в это время прямо на полу чьей-то бывшей спальни возился с костром – болотные черти часто огнем пользовались, водяные же его до сих пор побаивались – да, правду сказать, и без него отлично обходились, если бы не Родриго – и на острове бы костра не жгли.

Вера Федоровна и Родриго ждали в лодке, Афоня висел на борту – в воде нога болела меньше.

Антип не вышел, а выплыл из подъезда.

– Ты, крещеная душа, туда так просто не заберешься, ну-ка, садись на закорки!

Он внес Веру Федоровну в подъезд, поднялся повыше и осторожно спустил ее на ступеньки. Тут же вышел и Янка с угольями.

Вера Федоровна с горшком поднялась с передышками на пятый этаж.

Окончательно решив помирать, Дементий запер дверь – чтобы не помешали. Антип высадил дверь плечом и галантно пропустил Веру Федоровну вперед. Она встала в прихожей, держа перед собой чугунок обеими руками, и заговорила нараспев:

– Дом-домовой, пойдем со мной, веди и домовиху-госпожу, как умею, награжу!

Газета, плоско лежавшая на полу, зашевелилась, из-под нее выставилась изможденная мордочка.

– Кто зовет-то? – прошелестел старческий голосок.

– Крещеная душа зовет, – строго представилась Вера Федоровна. – Собирайся, дедушка, ты теперь МОИМ домовым будешь.

Антип только крякнул – как же эти бабы даже в самых скверных обстоятельствах норовят обзавестись СВОИМ хозяйством…

– Вот это правильно… – Дементий, завернувшись в газету, встал. – Пойду я тогда. Забирай.

– Полезай, что ли? – опустившись на корточки, Вера Федоровна поставила перед ним горшок.

– Да ты, глупая баба, с ума, что ли, сбрела? – напустился на нее вмиг утративший предсмертную кротость Дементий. – Ты меня уморить решила?

– Так положено же!..

– Обряд такой – с угольями звать! А ты сдуру решила, что я в горшок полезу?!

И он, влача за собой газету, гордо вышел из квартиры первым, а Антип с Верой Федоровной, почему-то на цыпочках, за ним.

– Ну, скандалист… – пробормотал Антип.

– Строгий, – одобрила Вера Федоровна. – Такой за порядком ух как смотреть будет.

– С таким не пропадете, соседи, – подвел итог Ягка.

Эпилог

Ранним-ранним утром из тумана вышла странная процессия. По пояс в воде шли по уши заляпанные грязью Антип, Коська, Уклейка, Янка, поперек груди у всех были брезентовые лямки. За ними плыли гуськом два плота, а на плотах громоздилось вроде как по небольшому стожку. Однако если приподнять сухие ветки и прелое сено, то можно было увидеть лица Веры Федоровны, Родриго, Дементия, Афони. Места было совсем мало, поэтому сидели, тесно прижавшись и держа в обнимку узлы с сумками.

– Кажись, миновали, – Антип огляделся по сторонам. – Граница, граница! А вот прошли – и не заметили. Ну, стало быть, ребята… ну…

– Стало быть, вот мы и дома, – сказала Уклейка и поправила лямку. – У кого там карта?

– Если никуда не сворачивать, то часа через два выйдем к дороге, а оттуда уже озеро Высокое близко, – сверившись с компасом, сказал Родриго. – За Высоким опять болота и озеро Буковец. Дядя Антип, дай, я тоже впрягусь! Теперь уже можно.

– Ну, давай, – позволил Антип.

Для переплыва государственной границы нарочно выбрали место поглубже, чтобы не шлепать, а именно плыть, притом плыть бесшумно. При малейшем шорохе водяные и Янка с головой уходили на глубину, отсиживались там минуты по три-четыре, человеку такого бы просто не выдержать. Люди же старались не дышать на своих плотах, притворявшихся плавучими островками. Только теперь отважились пошевелиться и заговорить.

Родриго соскочил в воду и снял лямку с Уклейки.

– Теперь моя очередь. А ты на плот полезай.

– Еще чего!

– Хватит миловаться, – одернул их Антип. – Нам еще брести тут и брести…

– И верно, сосед, – сказал Янка и скинул лямку. – А мне возвращаться пора. Вон как далеко вас проводил, пора и честь знать.

– Ты куда это? – изумился Антип. – Куда собрался?

– Домой, – просто ответил Янка. – Дом у меня там. Негоже бросать. Мы, болотные черти, хоть и пакостники, однако – дом все же…

– Дом? Нет теперь у нас домов, ни у кого! Бездомные мы – и водяные, и болотные черти! – напустился на него краснобай Афоня. – Вот наши дома!