Игры на свежем воздухе - Верещагин Олег Николаевич

- Мы с ней, - словно отвечая на его мысли, сказал фон Фелькерзам, - побудем здесь. Если сбежишь или окажется, что бумаг там нет - ей конец. Если мой человек вернётся с бумагами - её тоже свяжем и оставим тут… Знаешь, а я был о тебе лучшего мнения, Валентин.

"Подожди, гад, - подумал Валька. - Ты ещё своё мнение переменишь вау как. Если успеешь, фашист недоделанный." Второй бандит, больно схватив мальчишку за волосы, поднял на ноги и влепил пинка:

- Шагай, щенок! И не вздумай рыпнуться - прошью насквозь!…

…Олеся была уверена, что Валька что-то придумал. "Абверэбн-штелле Ревель", которыми он зачаровал фон Фелькерзама, они прочи-тали на проржавевшем пустом ящике, который нашли в лесу ещё два года назад и поставили в своём штабе. Но стоять сейчас одной в лесу под дулом автомата было холодно, мокро и страшно.

Очень страшно.

Фон Фелькерзам нервничал. Прошло около трёх минут с момента ухода Вальки и бандита, и он вдруг поднял оружие - молча, ничего не объясняя. Почувствовав, как становятся ватными ноги, Олеся задержала дыхание и услышала слова немца:

- Это совсем не больно… к сожалению.

"Папка!" - хотела крикнуть Олеся. А крикнула:

- Рыжий!!!

Треск очереди слился с визгом коня. Он давно ощущал - что-то не так. И теперь ужас, прозвучавший в голосе хозяйки, заставил его молнией обрушиться на единственного возможного виновника этого ужаса. Очередь вспорола землю у ног фон Фелькерзама, он выронил автомат из парализованной ударом копыта руки и, шарахнувшись от оскаленных зубов, левой рукой выхватил пистолет…

Чёрная мужская фигура, метнувшаяся из кустов, перехватила руку немца, пистолет полетел в грязь, а сам фон Фелькерзам, взмыв в воздух над плечом бросившегося на него противника, упал на корточки, вывернул запястье из захвата и тут же распрямился с ножом в руке. Но опоздал - человек с такой силой ударил его ногой в грудь, что немца отшвырнуло на дуб. Глухой стук затылка - и фон Фелькерзам сполз по стволу в мокрую траву.

В окончательном ужасе Олеся хотела бежать со всех ног, куда глаза не глядят - в ревущую бурей темноту - но неожиданно оказалась в чьих-то сильных руках и голос Димки сказал прямо в ухо - спокой-ный, надёжный, уверенный голос:

- Тихо, тихо. Не рвись, всё нормально.

- Димка! - вскрикнула Олеся и посмотрела на тёмную фигуру, под-

нимавшую с травы оружие. - Димочка, а это кто?!

- Это Симо, - ответил Димка. - Он наш друг.

- А фон Фелькерзам? - совсем потерявшись и чувствуя, что сейчас заревёт в три ручья, спросила Олеся.

Вместо Димона ответил Симо - и теперь Олеся узнала человека, оглушённого фон Фелькерзамом в кабинете Бидары:

- Он тот же, кем был его дед - палач и провокатор…

…Всю призрачность своего шанса Валька понимал очень хорошо. Но это был единственный шанс. Единственный. И его надо было испо-льзовать,чтобы оставаться человеком. Больше всего он боялся, что ко-нвоир просто пристрелит его по пути, чтобы не тащиться никуда и окончательно убедить немца, что они всё тщательно осмотрели. Но очевидно приказ фон Фелькерзама был для этих бандюг законом. Да и на классических бандитов они мало походили. Скорее уж - наёмники, кино про которых так часто смотрел Валька и его одноклассники - ки-но про героических парней, крушащих разных там арабов, негров, вьетнамцев, сербов, а иногда и русских. Из автоматов,голыми руками, ножами… На самом деле вот они какие, герои за деньги…

Увидев танк, конвоир присвистнул, и Валька удивился тому, что тот может испытывать человеческие чувства и эмоции. Изумление, например.

- Ого, - сказал наёмник. - С войны, что ли?… Ну, где твои бумаги?

Вот теперь всё и решится. Валька вытянул руку:

- Вон в той хижине. Я принесу сейчас.

- Стой, - задержал его наёмник, подходя ближе к двери. - А, вот. Замаскировали профессионально… Ладно, давай, дверь только не закрывай. Попробуешь куда шмыгнуть - изрешечу вместе с халупой.

Отвалив дверь, Валька шагнул внутрь. Невероятное спокойствие вдруг охватило его.Зная, что снаружи разглядеть что-то в хижине сложно даже днём - очень темно - Валька снял с креплений свой лук и, зажав в зубах стрелу, сдёрнул чехол с тетивы, натянул её.

- Скоро ты там? - повелительно окликнул наёмник.

- Тащу, - пропыхтел Валька, задом появляясь в дверном проёме.

- Знаете, когда я был маленьким, мне казалось, что у меня в шкафу живёт чудовище, - он остановился, закупорив собой весь выход.

- Ну и что? - с искренним удивлением спросил наёмник.

- Я вырос, - холодно сказал Валька, поворачиваясь уже с натянутым луком и наложенной стрелой. - И оно сдохло.

И спустил тетиву…

…Несколько секунд он тупо смотрел на корчащегося в траве че-ловека.Потом аккуратно поставил лук за дверь, чтобы не замочило дождём, подошёл и поднял из травы тяжёлый - тяжелей "калашникова", хотя и меньше - автомат. Безо всякого страха нагнулся и выдернул из кобуры на поясе наёмника пистолет, а из чехла - нож.

Наёмник был жив, и Валька вдруг испытал приступ слабости, смешанной с радостью. Такой слабости, что сел около стенки хижины и положил оружие себе на колени. Присмотрелся, нашёл предохранитель. Рукоятка затвора была слева и впереди, почти у самого ствола. "Не убил не убил не убил," - билась в висках вместе с кровью облег-чённая мысль.

Наёмник вдруг заскулил и сел - смешно было слышать от здоровенного мужика щенячий звук. Глазами, в которых были боль и ужас, он смотрел на Вальку. Стрела вошла ему в левую руку, буквально сшив запястье и плечо - он держал Вальку на прицеле, но выстрелить не успел, а ударивший наконечник прибил руку к руке же не хуже гвоздя. Стало ясно и то,почему он не оказал никакого сопротивления мальчишке - раны от наконечника стрелы куда страшнее, чем пулевые, они вызывают болевой шок и большую кровопотерю.

- Ыыыы… Ты же меня изувечил, гадёныш… - простонал наёмник, раскачиваясь.

- Вы меня убить хотели, - сказал Валька, поднимаясь на ноги. - На колени, быстро!

- Не стреляй! Не надо! - заорал тот, суетливо дёргая здоровой рукой, протянутой вперёд, словно хотел остановить пулю. - Не надо!

- На колени! - повторил Валька, двинув стволом автомата. Когда наёмник, содрогаясь всем телом, выполнил приказ, Валька захлестнул у него на ногах нерастягивающуюся петлю из запасной тетивы и, заставив завести за спину здоровую руку, ещё одной тетивой притянул её к щиколоткам - как ему показывал Витас… При мысли о литовце Вальку вдруг охватила холодная злость, никогда не испытанная ранее, и он сказал зло: - Молись, гадина!

- Не надо! - крикнул наёмник, выворачивая шею. - У меня дети!

Двое! Двое! Парень, не надо! Христом-богом прошу! Парень! Деньги! Возьми у меня! Вот тут, в кармане! - он задёргал плечом. - Десять кусков! Баксами! Это же огромные бабки! Понимаешь - огромные! Даже за бугром - огромные, а в России у вас за них всё можно купить! Слышишь - ВСЁ!!!

- И меня? - Вальке вдруг стало… смешно. - Давай. Покупай.

- Ты же… ты же таких бабок в жизни в глаза не видел! Никогда! - захлёбывался наёмник.

- Я и сейчас на них смотреть не хочу, - брезгливо сказал Валька.

- Не бойся,козёл,я тебя не убью. Тебя судить будут, сволочь. Тебя и всю вашу поганую шайку. Кто жив останется.

Наёмник ещё несколько секунд смотрел через плечом прямо в глаза Вальке и вдруг, поняв, что это и правда - ВСЁ, уткнулся в землю лбом и нечеловечески, по-звериному, завыл, кусая траву. Смотреть на него было мерзко, и Валька шагнул в сторону, собираясь идти…

…И увидел трёх человек, вышедших на опушку поляны.