В погоне за счастьем - Мари Клейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я начал делать то, что она сказала, но постоянно бросал на Менсию взгляды. Она не отрывалась от своего занятия и не проявляла никаких эмоций, кроме отстраненности. Я не понимал, что успело произойти за вечер и ночь, и почему она так себя ведет.
– Я вчера сделал что-то лишнее во время стрельбы? – Хоть я и прекрасно чувствовал, что ей нравилось то, что происходило, я решил переспросить.
Менсиа подняла на меня укоризненный взгляд и достала из холодильника оставшиеся ингредиенты.
– Не знаю когда, но да, сделал, – ответила она, но понятнее мне не стало. Почему девушкам так сложно сказать прямо? Да, я злюсь, но ты сам догадайся на что. Я тебе ничего не скажу, а то так неинтересно.
– Менсиа, я не умею читать мысли. – Я закончил растапливать масло. – Можешь мне…
– Выливай масло в миску, – перебила она меня.
– Скажи мне норм… – снова попытался я, но она будто специально издевалась.
– Подай сахар, пожалуйста, – продолжала она перебивать меня.
Меня начинала злить эта игра, в которой я заведомо проигрывал.
Она добавила сахар, яйца, соль и еще какие-то непонятные ингредиенты, но они меня сейчас не волновали. Заботило больше то, что эта вредная Мартышка никак не хотела говорить мне, что произошло.
– Менсиа, просто скажи мне, что я сделал не так. Это же несложно. – Слава Богу, в этот раз я успел договорить.
Но она взяла миксер и начала перемешивать все ингредиенты в миске. Этот шум уже начинал меня раздражать. Менсиа молчала и, похоже, не собиралась мне отвечать. Прекратился этот ужасный звук достаточно скоро, что несказанно обрадовало меня.
– Зачем ты рассказал отцу про… – Она замялась. – Сам понимаешь про что.
– Так ты из-за этого на меня злишься?
– Да, из-за этого, Хорас. – Она подняла на меня глаза, в которых плескалась злость. Я впервые видел ее такой. – Я доверилась тебе, а ты сразу же рассказал все отцу. Зачем?
Менсиа влила в миску молоко и принялась за муку.
– Потому что, если ты помнишь, я кое-что пообещал, – ответил я, все еще немного удивленный ее поведением. – И я просил помощи у отца, чтобы поступить разумнее, но он отказался, а значит, я сделаю это сам.
– Что ты хочешь сделать? – резко спросила Менсиа, и ее взгляд изменился. Он стал мягче, и помимо злости в нем появилось что-то еще.
– Неважно, – проговорил я. – Прости, что рассказал отцу, я хотел как лучше. И можешь не переживать, он не будет распространять это.
– Хорас, как это «неважно»? Все, что ты сделаешь моему отцу, обернется против тебя, как ты этого не понимаешь? – В ее голосе проскальзывали истерические нотки. Она переживала, я видел и чувствовал это.
– Я все понимаю. – Я старался показать максимальное безразличие. – Не переживай, ладно?
Она вскинула руки и приложила их ко лбу. Не знаю, что Менсиа думала обо мне. Я понимал, что идти против такого человека, как ее отец, – то же самое, что подписать себе смертный приговор. Но я хотел защитить ее во что бы то ни стало. Хотел отчетливо донести до этого ублюдка, что поднимать руку на женщину – это слабость и неуважение к самому себе. Скорее всего, Менсиа поняла, что отговаривать меня бесполезно.
– Смажь форму маслом и обсыпь мукой, – только и сказала она.
– Без проблем.
Пока она снова перемешивала содержимое в миске, я сделал то, о чем, она попросила. Слышался только звук миксера. Между нами воцарилось напряженное молчание. Не так я представляла это утро. Менсиа вылила тесто в форму и начала распределять по нему клубнику. Я протянул руку и умело выхватил пару кусочков из миски. Она оказалась настолько сладкой, что хотелось еще и еще, и я снова хотел проделать эту махинацию, но Менсиа легонько шлепнула меня по руке.
– Непослушным мальчикам много вкусного не полагается, – с усмешкой сказала она.
– А послушным девочкам полагается? – игриво спросил я.
– Не знаю, – пожала она плечами и соблазнительно улыбнулась, закидывая себе в рот один кусочек клубники. – Я с ними не тусуюсь.
– Ах да, на байках разъезжают только плохие девочки. – Я обвел ее изучающим взглядом, который случайно задержался на глубоком вырезе топика.
– Мои глаза немного выше, Хорас, – сказала она, смеясь.
– Не переживай, я помню, – быстро ответил я, возвращая взгляд к вкусной клубнике, которой почти не осталось.
– Так что там у нас с плохими девочками? – поинтересовалась Менсиа, ставя в духовку пирог.
– С ними много чего интересного, – поиграл я бровями, – и вкусного им побольше полагается.
– Вот и славно, – сказала она и села за стол. – Теперь нам надо ждать около сорока минут, пока пирог будет готов.
– Ты больше не злишься? – поинтересовался я.
– Наверное, нет. Скорее всего это было правильное решение – посоветоваться с отцом, – ответила она, немного успокоив меня.
Время ожидания пролетело быстро. Сначала мы с Менсией еще немного поговорили, а затем она поднялась к себе в комнату, но так и не сказала зачем. Вернулась она только тогда, когда духовка оповестила о готовности пирога. Только мы его вытащили, как на кухне внезапно появилась мама.
– Что это вы тут делаете? – поинтересовалась она, разглядывая нас.
– Доброе утро, Агнесс, – ярко улыбаясь, сказала Менсиа, – мы с Хорасом решили сделать вам сюрприз.
Она указала на стол.
Как только мама поняла, что мы приготовили ее любимый пирог, на ее лице появилась лучистая улыбка, которую я так любил. Она всегда была такой ласковой. Я не удержался, подошел к маме и крепко обнял ее.
– Прости, мам, что так мало радую и редко говорю о том, как сильно люблю тебя, – прошептал я ей на ухо, прижимая к себе.
– Все хорошо, сынок, ты у меня самый замечательный. – Она обняла меня в ответ и нежно поцеловала в висок.
Мы отстранились друг от друга, и она подошла к Менсии.
– Менсиа, милая, спасибо тебе большое, но не стоило. – Мама заправила ей прядь волос за ухо, а Менсиа смущенно улыбнулась.
– Стоило, Агнесс. Мне нужно было как-то вас отблагодарить, – ответила она. – Попробуете?
– Конечно, дорогая, только давайте еще сделаем вкусный фруктовый чай, и тогда все вместе позавтракаем.
Мама с Менсией накрывали на стол. Я хотел помочь, но мне не дали ничего сделать. Я наблюдал за ними и заметил, как прекрасно они ладят. К сожалению, это напомнило мне о Кассандре. Она тоже быстро нашла с мамой общий язык, чему я был очень рад. Но после того, что произошло, мама, как и я, поменяла о ней мнение. И теперь ей даже это женское
