Дип-склероз - Олег Кулагин

– Шансы есть, – разминая здоровенную тарань, говорит Литератор с кажущейся беззаботностью, – И шансы более, чем неплохие.

Крупная рыбная чешуя летит на дорогое самурайское кимоно.

– Плохо, что дайверы нынче уже не те, – вдруг напоминает Маньяк и я торопливо отвожу глаза.

– Это верно, – голос Писателя звучит жестко, – Только они ведь сами виноваты. Рано или поздно это должно было произойти. Глубина менялась. Глубина начинала что-то понимать… А они не изменились и ничего не поняли. Они по-прежнему жили только для себя…

Я чувствую его пристальный взгляд.

– Кому многое дано, Леонид, с того и спрос больше. Всё зависит только от тебя. Если ты изменишься, способности вернутся. Конечно, не сегодня и не завтра…

– Спасибо за откровенность, – криво усмехаюсь и залпом допиваю своё пиво. Решено. Со следующего дня ударяюсь в полный альтруизм и начинаю собирать деньги в помощь голодающим эфиопским хакерам…

Тут в глазах Писателя что-то вспыхивает – словно он вдруг вспомнил необыкновенно забавную вещь:

– Кстати… Время сбросить маскарадные костюмы!

Он взмахивает рукой и все мы оказывается в удобных креслах. А через мгновенье окружающий мир с хрупким звоном рассыпается. Сотнями сверкающих осколков.

– Ну их на фиг, эти фальшивые зеркала! – весело щурится Писатель.

Я моргаю. Похоже, ничего не изменилось?

Нет, я не прав. У Шурки начисто исчезли бицепсы терминатора. Правда, Падла остался как был – с головы до пят. Но зато на месте Жирдяя… Фу-ты, неужели это и есть его истинный облик? Худой, чуть сутуловатый парень со смущенной улыбкой. Никаких признаков избыточного веса, никаких намеков на привычную хамоватость в физиономии… А Дос? Не верю глазам! На месте мокрушника-рецидивиста со стальным взглядом – пацан лет пятнадцати не больше! И ловко же он водил нас за нос!

Странно. Неужели кроме меня никто не заметил? Все смотрят не на Доса, а куда-то в другую сторону… Я поворачиваюсь – что же там такое, еще более невероятное?

И от изумления у меня начисто перехватывает дух:

– Ви… Ви… Ви…?!

– Леня, у тебя не только дип-склероз, но и заикание? – насмешливо уточняет Вика, откинувшись на спинку кресла. Того самого, где раньше с каменной рожей восседал громила Череп.

– Так это… Это была ты?!! Всё время?!!

– А что ты хотел? Чтобы я отпустила тебя одного в глубину в таком состоянии?

Я сердито хмурюсь. Выставила меня перед ребятами в идиотском виде!

– Друзья мои, – ласково говорит Писатель, взглянув на циферблат часов, – По моему, вам пора отдохнуть. Как ни как, столько времени в глубине…

– Погодите, мы ведь еще не обсудили детали, – спохватывается Падла.

– Не сразу, – качает головой Литератор, – Силы вам еще понадобятся. Завтра. И послезавтра. И целую вечность, – он улыбается, – Поверьте, вечность вполне доступная и приятная штука.

В это мгновенье в нем есть что-то от Будды.

– Только не забывайте о том, что плохо лежит!

А сейчас он неуловимо смахивает на Чингисхана.

Писатель кивает нам на прощанье, а девчушка хлопает в ладоши и…

Радужный калейдоскоп перед глазами.

Я стащил шлем. На экране – привычная дип-заставка: густая синь с фигуркой человека. Раньше мне казалось – он падает… Нет, все таки – летит!

Маньяк, сидевший рядом, широко зевнул и выключил ноутбук:

– А ведь уже темнеет…

И в правду, за окном вечерело. На потускневшем небе загорались звезды.

Мы с Шуркой переглянулись и, не сговариваясь, отправились на кухню – сделать по глотку пива. Хотя и не первосортного, но зато составляющего такой же неотъемлемый элемент реальности, как и вечерний город за окном. Мы молча пили и с каждым холодным, горьковатым глотком расколотый мир обретал единство и гармонию. Сквозь призрачные дворцы Диптауна вырастали башни Кремля, и нарисованные бездонные ущелья вдруг просвечивали асфальтом московских улиц.

Это было странное чувство. Наверно такое же испытывают изгнанники, возвращаясь на Родину. Сколько я был в изгнании? Года два, наверное… Как говорилось в старом фильме: это от милиции не убежишь, а от себя – запросто! Два года я был в бегах и бедная Вика вполне могла бы оклеить город объявлениями: „Пропал человек!“

Что изменилось?

Мы прошли „Лабиринт“. Прошли вместе, сквозь страх и боль к надежде… Правда, настоящую боль довелось испытать не мне, а Маньяку и Падле. Девчушка постаралась… Тьфу ты, что из неё будет, когда она вырастет? В глубину вообще не сунешься…

Только много ли может изменить один день, много ли стоит надежда? Нет, врешь Писатель, не простая это программка, далеко не простая… И девчушка твоя, виртуальное чудо семи лет от роду, только кажется наивной.

Я вздрогнул – распахнулась входная дверь. Знакомые шаги. Вика вернулась.

– Ну, мне пора, – вдруг заторопился Маньяк.

На прощанье он вежливо поцеловал ей руку, а мне подмигнул загадочно:

– Только не слишком растрачивай силы, дайвер…

Дверь захлопнулась и мы с Викой остались наедине.

Разве что, компьютер, третьим лишним, все еще гудел в углу встроенным вентилятором и любопытно таращился зрачком монитора. Я нажал кнопку, экран погас. Теперь мы действительно одни…

Обернувшись к Вике, я заглянул в её глаза и вдруг понял, что всё мое недавнее раздражение куда-то улетучилось. Господи, какой же я был болван! Занудный болван! Я передернул плечами от отвращения к самому себе. И вместо резких слов, раньше готовых сорваться с языка, произнёс со смущенной улыбкой:

– Старуха с запиской, это ведь тоже была ты?

Она кивнула, насмешливо щурясь:

– Иногда ты удивительно предсказуем, Леня. Во всяком случае, маршрут к ближайшему магазину у тебя не менялся года два.

– Просто я очень целеустремленный человек.

– Да уж, – сказала Вика, окидывая взглядом батарею пустых бутылок.

Я обнял её:

– А тебе не было страшно, там в Лабиринте?

– Иногда, – вздохнула Вика, опуская глаза.

– Зачем же ты пошла, глупая? Ведь это могло быть опасно.

– А что поделаешь, если с тобой можно видеться только в глубине…

Я поцеловал её в губы.

– Вика, Вика… Ты – моя глубина…

Спустя три часа, в полумраке спальни, я шепнул:

– Знаешь, милая… По-моему, мой дип-склероз проходит.

Она тихо засмеялась.

Впереди была целая вечность.