Перенос - Елена Грушковская

Он целует Йоко ручку, она присаживается на подлокотник его кресла и только тогда узнаёт меня.

— А это что за явление? — усмехается она.

— Вот, познакомься, — говорит Феликс. — Явление по имени Натэлла. Пришла устраиваться уборщицей или барменом. Скажи, ведь абсурд какой-то!

Взгляд непроницаемых японских глаз Йоко — задумчивый и загадочный. Они поблёскивают из-под полей белой ковбойской шляпы, красиво очерченные чёрной каймой ресниц.

— Да, нелепо, — говорит она.

Феликс, целуя пальцы Йоко, говорит:

— О, жемчужина моей души… Непревзойдённая примадонна и звезда "Атлантиды". Согласись, ведь эта девушка — не огранённый алмаз. Ведь она могла бы танцевать у нас и приносить нам ещё больше прибыли.

Йоко смеётся и отнимает у него руку.

— И составить мне конкуренцию? Вот уж нет.

— Ну, что ты говоришь, — подлизывается Феликс. — Ты всегда будешь вне всякой конкуренции. Ты первая, и всегда будешь первой. Я тут подумал… Может, ты могла бы дать ей несколько уроков? Мы бы посмотрели, на что она способна, а потом решили бы, принимать её или нет.

Йоко снимает шляпу и обмахивается ею.

— Собственными руками подготовить себе смену? — усмехается она. — Ты меня убиваешь, Феликс.

— Ну, я тебя прошу…

Йоко бросает шляпу на колени Феликсу.

— Хорошо. А она согласна? Вы у неё спрашивали? Она хочет быть танцовщицей?

Все смотрят на меня, в том числе лошадинозубые Толик и Лёлик.

— Можно попробовать, — говорю я.

9

На подготовку пробного номера Феликс даёт мне неделю. Вместе с Йоко мы придумываем завораживающий, гипнотический танец в восточном стиле, костюм для него Йоко даёт мне из своих резервов.

— Когда-то я пробовала создать что-то подобное, но номер почему-то не имел успеха. Я так больше и не танцевала в этом костюме. Посмотрим, может, у тебя такой танец прокатит.

Я слегка напрягаюсь, подозреваю подвох. Почему номер, провалившийся однажды у Йоко, должен иметь успех в моём исполнении? Может быть, Йоко просто хочет на корню пресечь появление конкуренции? Когда-то давно, в прошлой жизни, до переноса, я увлекалась танцем живота, и это очень помогает мне в создании этого номера. Он сложен для исполнения, текучесть и живость ртути сочетается в нём со змеиной гибкостью, но моё новое тело повинуется мне прекрасно.

— Да тебя практически нечему учить, — говорит Йоко. — Ты сама мастер, каких поискать. Единственное, что я могу тебе посоветовать, — это больше раскованности и секса. Именно на это зритель и пришёл смотреть.

Я решаю не лгать Вадиму и рассказываю, на какую работу я собираюсь устраиваться. Он относится к этому неожиданно спокойно, но ставит два условия, угадав мои собственные намерения: только танцевать и не показывать лицо. А ещё он желает видеть каждый мой танец — дома, один на один. Свой первый пробный танец я показываю ему, когда Лиза в школе, и он одобряет его. Неожиданно он изъявляет желание принять участие в его создании: он откуда-то приносит старую бутафорскую саблю в ножнах, усыпанных разноцветными каменьями — обычное стекло, но выглядит, как драгоценные камни. В последний день перед демонстрацией мой танец принимает свой окончательный вид: я добавляю к нему манипуляции саблей. Я вращаю ею, перекидываю из руки в руку, а на самом последнем аккорде музыки имитирую рубящий удар, который для пущего эффекта выполняю с подскока с разворотом. Если бы сабля была остро заточена, таким ударом можно было бы разрубить человека.

Я прихожу за час до открытия клуба. Ещё нет ни одного посетителя, только за столиком, ближайшим к подиуму, сидит Феликс и ещё какой-то смуглый усатый мужчина средних лет, с проседью, в дорогом костюме и при галстуке. Я подхожу и здороваюсь. Мужчина с проседью — владелец клуба; он пожелал лично присутствовать на просмотре.

— Ну, показывай, Натэллочка, что у тебя, — фамильярно обращается ко мне Феликс. — Смотри, не подведи — я так расхвалил тебя Рашиду Мухамедовичу, что он лично пришёл тебя посмотреть.

За ди-джея — Йоко. Я отдаю ей фонограмму и иду переодеваться, а про себя думаю: Рашид Мухамедович! Кажется, идея с восточным танцем должна попасть в точку. С другой стороны, я должна станцевать безупречно, чтобы угодить искушённому вкусу хозяина.

Я облачаюсь в костюм и поднимаюсь на подиум. Моё лицо скрыто полупрозрачным голубым покрывалом, видны только глаза. Саблю в ножнах я несу в руке. Раздумывать некогда — фонограмма уже звучит, и я, положив саблю на край подиума, бросаюсь в танец. Сначала он медленный, зачаровывающий, текучий, а в середине музыка совсем замедляется, почти замирает. В этот момент я выхватываю саблю из ножен, и музыка неожиданно выплёскивается и льётся, быстрая, как порожистая река. Начинается мой танец с саблей. Я верчусь, покрывало развевается за спиной, сабля сверкает, рассекая воздух. Музыка убыстряется, я тоже ускоряюсь, вращаю саблю то одной рукой, то другой. Вот последние десять секунд композиции: в течение восьми я верчусь волчком, а последние две — завершающий удар. Я намеренно делаю это движение в сторону хозяина, и он так подаётся всем телом назад, что опрокидывается на пол вместе со стулом кверху ногами — только лакированные туфли сверкнули. Музыка стихает. Над столиком появляется серебряная голова хозяина с выпученными глазами.

— Ай, шайтан! — бормочет он.

— Рашид Мухамедович, вы в порядке? — бросается к нему Феликс.

Хозяин поднимается на ноги с ошарашенным видом, поправляет съехавший на сторону галстук. Феликс смеётся:

— Ну, что я вам говорил, Рашид Мухамедович? Конечно, я обещал вам, что вы упадёте в переносном смысле, а не в прямом…

Хозяин садится на своё место, залпом выпивает свой коньяк и выносит вердикт:

— Она должна здесь работать.

10

Мой псевдоним — Маска. Это потому, что на моём лице всегда чёрная полумаска с блёстками, в каком бы костюме я ни была. А костюмов у меня много, к каждому номеру свой. Все номера я ставлю себе сама.

Я работаю три раза в неделю: вторник, четверг, суббота. Я приезжаю в "Атлантиду" уже в маске и снимаю её только по дороге домой. Меня часто просят: "Маска, покажи лицо!" Но я никогда не снимаю свою маску.

Я только танцую. Начав работать, я сразу поставила условие: интим-услуг я не оказываю. Я их никогда не оказываю, хотя, не скрою, предложения поступают. От некоторых особо настойчивых приходится даже отбиваться — тут мне сгодились мои навыки в айкидо. Некоторые просят массаж, но я не ведусь на это. Я знаю, чем заканчивается такой массаж. Пару раз Феликс мне слегка попенял:

— Ну, что ты такая неуступчивая… Была бы дополнительная статья доходов.