По библейским местам - Генри Мортон

Я спустился на несколько ступеней к незаметной, маленькой боковой двери, утыканной старинными гвоздями, которая могла бы находиться где-нибудь в темницах лондонского Тауэра. Она с трудом открывалась с помощью деревянного ключа фута два длиной, который называют дабба. Старуха, которая отпирала дверь, преувеличенно вздыхала и стонала, толкая створку, висевшую на ржавых петлях, в то же время пристально наблюдала за посетителями и не забывала попросить мзду, не из любви к Аллаху, а во имя Иисуса Христа и Его благословенной Матери, Ситт Мариам. Так вступаешь в дом христианства в Каире.

Я перешел со слепящего солнца, заливавшего набережные, в сеть затененных переулков, где строения в зловещем молчании прислонялись друг к другу. Переулки покрыты утоптанной грязью, воздух затхлый, и единственные, кого я встречал, — старухи и женщины помоложе, которые тенями скользили вдоль стен или выглядывали из темных подвалов. Переулки были слишком узкими для колесного транспорта, и деловитая толчея, которая оживляет даже самые тесные проулки Востока, здесь отсутствовала; я шел между покосившимися старыми домами в странной, мертвенной тишине.

Насколько я мог судить, это своего рода христианское гетто. Все признаки налицо: нищета, тишина и — хотя коптов уже очень давно не преследуют — страх. Ужас прошлых столетий все еще живет в этих затаенных переулках, где дома припадают друг к другу не от навалившегося на них сна, не от старости, но будто сжавшись от страха. Где же коптские церкви, которые я так хотел увидеть?

Мне говорили, что церкви Старого Каира — уникальные явления христианского мира, поскольку не имеют внешней архитектуры. Кстати, это утверждение неправильно, поскольку церкви Веррии в Македонии спрятаны еще тщательнее, чем коптские. И, пока озирался в поисках храмов или хотя бы каких-то их признаков, я вспоминал знакомство с церквями Веррии, где мне пришлось очень долго искать многочисленные христианские святилище, построенные местными жителями внутри домов или на задних дворах, чтобы скрыть их от глаз турок. Копты VIII–IX веков делали то же самое. Они устраивали церкви так, чтобы те совсем не походили на святилища и мусульмане не обратили бы на них внимания.

Наконец, усталый и отчаявшийся, я обратился к старухе, скорчившейся в пыли одного из дворов. Когда я заговорил с ней, она встала и поспешила прочь, подпрыгивая и покачиваясь при ходьбе, как старая ворона. Потом появился мальчик, возможно, ее внук, он повел меня в направлении, обратном тому, в котором я двигался, и внезапно указал на лестницу, что вела вниз по отношению к нынешнему уровню улицы. Несомненно, чуть раньше я миновал это место, не обратив на него внимания.

— Абу Сарга, — сказал мальчик.

Итак, передо мной знаменитая церковь Святого Сергия и Святого Вакха, хотя имя Вакха считается слишком языческим, чтобы его увековечивать, а потому церковь называют только именем святого Сергия — по-коптски Абу Сарга.

Я прошел по лестнице вниз и оказался, по всей видимости, перед дверью церкви. Я вступил в темное, просторное здание, в котором пахло застоявшимся ароматом благовоний и чем-то еще — я могу определить это «что-то» лишь как старость. Помещение продолговатое, типа базилики, центральный неф отделен от боковых двенадцатью колоннами: одиннадцать из серого мрамора и одна из красного гранита. По пять колонн справа и слева, еще две — в западной части, а между ними располагалась преграда, отрезавшая часть нефа и образующая подобие нартекса, или внешний портик, где в ранние времена обращенные, но еще не крещеные могли получать наставления и советы. Святилище в восточной части храма закрывала высокая преграда из инкрустированного дерева с занавешенным проходом. Преграда не была украшена иконами, как это принято в православной церкви, и я мог разглядеть верхушку куполообразного балдахина над алтарем. Я рискнул немного отодвинуть завесу, чтобы заглянуть в святилище. Алтарь установлен под раскрашенным деревянным балдахином, верхушку которого я заметил над преградой. Балдахин покоился на четырех небольших колонках сарацинского типа, по одной с каждого угла алтаря. За алтарем я увидел прекрасную округлую апсиду с возвышением, отделанным параллельными полосами светлого и темного мрамора, а в центре стоял мраморный трон для епископа или патриарха. Мраморные сиденья окаймляли изгиб апсиды в семь ярусов, так что трон оказывался в центре.

Осматривая алтарную часть, я обернулся и столкнулся лицом к лицу с разгневанным священником. Это был невысокий, плотный человек со смуглым лицом, окладистой и мягкой черной бородой, одетый в черную ризу, застегнутую до самого верха; на голове у него был плоский сверху, округлой формы тюрбан черного цвета. По выражению лица я догадался, что глубоко оскорбил его, заглянув в святилище, а потому поспешил извиниться; однако его гнев был направлен не на меня, а на себя — за то, что он отсутствовал, когда я пришел. Мы довольно быстро поладили, выяснилось, что он говорит по-английски, причем выучил язык самостоятельно.

Он попросил меня снять туфли, прежде чем войти в святилище. Я так и сделал, священник объяснил: когда копт вступает в святилище, он подчиняется словам Господа, сказанным Моисею из Неопалимой Купины — «сними обувь твою с ног твоих; ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая»21.

Оставшись в носках, мы прошли через проем в алтарной преграде и оказались в святая святых. Я спросил, как копты называют алтарь; священник ответил: «мадба», слово происходит от арабского понятия «резать» или «приносить жертву». Он добавил, что во всех коптских церквях алтарь должен стоять посреди открытого пространства. Его нельзя крепить к стене, как это часто делается в западных христианских храмах. Необходимо, чтобы во время литургии коптский священник обходил вокруг алтаря и при этом кадил ладаном. Подняв алтарный покров, священник показал, что основание сделано из камня; сверху вырезано углубление для деревянного подноса, на который ставят потир и дискос во время литургии. Я поинтересовался, делают ли коптские алтари из дерева. Он энергично помотал головой, категорически отрицая такую возможность, это против церковных правил, но сосуды всегда должны стоять на деревянном подносе. Принципиальное отличие от западной практики! В католической церкви сосуды для евхаристии должны стоять на камне, и потому каменная пластина является единственной освященной частью алтаря.

Я заметил в алтаре небольшое углубление и подумал, что когда-то это мог быть реликварий. Священник сказал, что в Страстную пятницу в это углубление помещают крест, под который насыпают розовые лепестки, а утром воскресения его вынимают.

Он позволил мне осмотреть расписную деревянную коробку, стоявшую на алтаре. Это тоже характерная деталь коптских церквей, уже много веков этот предмет не используется для хранения Святых Даров; сюда помещают потир во время литургии. В верхней части коробки имелось полукруглое отверстие, находившееся на такой высоте, что кромка помещенного внутрь потира приходилась вровень; потир ставят туда во время освящения Святых Даров.

Увидев, что я искренне всем интересуюсь, священник зашел в ризницу и вернулся с сосудами для евхаристии. Это были серебряный потир, круглый дискос, звездица и лжица. Звездица состояла из двух серебряных обручей, пересекавшихся вверху под прямым углом. Ее ставят на дискос над хлебом, а сверху кладут плат, или антиминс. Лжица используется для подаяния Святых Даров, поскольку в коптской церкви кусочки освященного хлеба окунают в вино и причащают именно таким образом.

Еще там был круглый веер, который используют во время литургии, чтобы отгонять мух от Святых Даров. Полагаю, в западных ритуалах единственный веер сохранился в ритуале парадного входа папы в собор Святого Петра, когда по сторонам от папских носилок идут служители с великолепными опахалами из павлиньих перьев, закрепленных на рукоятках футов шести длиной. Я спросил у священника, во всех ли коптских церквях используют веера, и он подтвердил, что так оно и есть.

Евхаристический хлеб в коптской церкви должен быть обязательно испечен на церковной пекарне в утро литургии, обычно этим занимается ризничий. При каждой церкви есть маленькая пекарня, где хлеб, изготовленный из муки самого тонкого помола, приготовленный воскресным утром, обязательно имеет отпечатанный сверху знак креста. Его называют курбан — слово это копты используют и для обозначения самой литургии. Это всегда дрожжевой хлеб, и каждая просфира имеет три дюйма в диаметре и примерно дюйм в толщину. Священник очень сожалел, что не может показать мне образец.

Когда мы покинули святилище и надели туфли, он постарался объяснить мне структуру церкви и значение ее частей. Все коптские церкви имеют три алтаря, стоящих в ряд в восточной части храма. В Абу Сарга они скрыты за алтарной преградой, напоминающей по форме православный иконостас. Интересна причина установки именно трех алтарей. В течение дня на коптском алтаре можно совершать только одну литургию, так как алтарь, подобно служившему на нем священнику и причащавшимся прихожанам, должен «поститься». Если необходимо совершить более одной литургии, первым используют высокий алтарь в центре, а затем один из боковых; в остальных случаях на боковых алтарях служат в день тех святых, которым они посвящены.