Мститель - Михаил Финкель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он кивнул и улыбнулся.
Соня постучала в дверь, вызывая урядника, и вдруг резко развернулась к Шолому, и достала из своей сумки мешок с едой:
– Чуть не забыла! Это вам! Гостинцы!
Она подбежала к Шолому и нежно поцеловала его в щеку, обдав его ароматом каких-то, как показалось ему, сказочных духов.
Дверь открылась. И она исчезла за ней. Лязгнул замок. Лишь пакет с едой и запах её духов доказывали, что это не был сон.
Соня всунула уряднику червонец в руку и сказала:
– Я очень на вас надеюсь. Остальное после дела.
Усач довольно спрятал деньги в кармане брюк и ответил:
– Сделаем в лучшем виде, Софья Самуиловна! Не извольте беспокоиться!
Сон оказался вещим…
После побега Шолома переодели, дали денег на дорогу и хотели было переправить через границу, но Шолом отказался покинуть поле битвы. Он осел в городке Волочиске близ границы с Австро-Венгрией.
Шолом был не из пугливых и под старым псевдонимом Набат начал в городе нелегальную революционную работу. Он начал координировать распространение газет и листовок, оружия и денег между Волочиском, расположенном в Российской империи, и Подволочиском, находящимся в Австро-Венгрии.
У местного еврея Йоселя Винокура Шолом устроился на работу часовщиком. Йосел многократно пытался отговорить молодого и горячего парня от революционной деятельности, но все без толку. Вскоре Шолом организовал забастовку местных рабочих магазина тканей. И как это было в его родной Балте, в Волочиске Шолома снова сдали жандармам свои же евреи!
Шолом был снова брошен за решетку и просидел несколько месяцев в Волочиске. Затем его перевели в тюрьму Проскурова, а оттуда назад – в тюрьму его родной Балты. На этот раз ему грозила многолетняя ссылка в Сибирь. В ожидании приговора Шолом лежал на нарах и смотрел на бьющуюся в решетчатое стекло камеры муху. Неожиданно дверь отворилась, и охранявший его Микола гаркнул:
– Шварцбурд! Встать! К тебе посетительница!
Шолом вскочил на ноги. К нему снова вошла Соня!
Она еле улыбнулась и едко произнесла вместо приветствия:
– Какой же Вы все-таки непослушный и упрямый человек!
Шолом виновато усмехнулся.
– Я помогу Вам в последний раз! Запомните это! Еще раз не уедите за границу, и Вы сядете! И получите лет десять каторги! И погибните там от чахотки, тифа, проказы или Б-г весть еще чего!
Соня нахмурила свое лицо.
– Не хмурьтесь, Соня!!! Пожалуйста! Вы так прекрасны! Вы настоящая еврейская воительница! Как Двора, Эстер и Юдифь[78]!
Соня рассмеялась и взяла Шолома за руку. Он ощутил её теплые, нежные, ухоженные ладони в своих грубых и грязных руках.
– Вы очень… Очень дороги мне, Шолом! Это Вы герой!!! Я так… Так хочу Вам добра! Прошу Вас, спасите себя на этот раз! Ради меня! И ради Вашего папы!!! Я снова передала охранникам деньги. После нового года Вам снова откроют дверь! И Мендел снова Вам поможет! Поклянитесь мне!!!
Шолом поклялся.
Вскоре его выпустили и переправили через границу. В январе 1906 года Шолом впервые в жизни оказался в Австро-Венгрии, в Черновцах, сердце Буковины.
Сцена 13
«Что это за Австро-Венгрия такая?! Так испоганили наш идиш, что вроде бы и похоже отдаленно на идиш, но ведь совершенно же не идиш[79]! Все перевернуто, перекручено… А произношение? Гавкающее, лающее, жесткое!» – думал Шолом, слыша режущую речь австрийских полицейских, чиновников, служащих.
Шолом шел оформлять австрийские документы. Ему помогал в этом студент Шая, с которым он недавно познакомился.
Когда подошла его очередь, он вошел вместе с Шаей в маленький, но уютный кабинет. С портрета на него угрюмо глядел император. Лысоватый, с темными, жесткими усами, одетый в мундир, застегнутый на все пуговицы, перед ним за большим столом сидел чиновник.
– Ваше имя? – холодно спросил усатый представитель закона, листая папку с документами Шолома.
– Шолом, – ответил Шолом.
– Что это за имя такое?!
Чиновник покраснел от злобы. Но вмешался робкий и интеллигентный Шая.
– Господин чиновник, его зовут Самуил. Он просто еще плохо знает немецкий язык. Но прилежно учит. И поэтому его произношение хромает.
– Это уже лучше, – процедил чиновник, не поднимая голову от бумаг. А затем спросил Шолома:
– Ваша фамилия?
– Шварцбурд, – ответил Шолом.
Австриец поднял голову и встал из-за стола.
– Что? Шварцбурд? Такой фамилии не существует! Быть может, Вы хотели сказать, что Ваша фамилия Шварцбард?
– Пусть будет Шварцбард, – обреченно произнес Шолом и опустил голову.
Вскоре он получил австрийское удостоверение личности на имя Самуила Шварцбарда. Всю жизнь он был Шоломом Шварцбурдом, а стал Самуилом Шварцбардом… Типичная еврейская история…
Знакомые привели Шолома на интервью. Часовщики были в цене. Хитрый, бритый немец, сидевший в мягком кожаном кресле, хозяин фирмы часов, прищурился и спросил Шолома:
– Кто Вы?
– Я родился и вырос в России…
– Почему же Вы уехали из России?
– Я политический эмигрант.
Немец вскочил на ноги и заорал:
– Что? Что?! Политический? Вы революционер?! Нет! Нет, я не нуждаюсь в таких работниках!
Шолом прожил год в Черновцах. Он то работал часовщиком, то чернорабочим, а то и просто нанимался на самые простые и даже нелепые работы. Причиной столь частых перемен в рабочих местах была в его излишне открытом характере и в попытках мобилизовать местных рабочих на забастовки.
Затем Шолом переехал в столицу Галиции, в Лемберг. Там он так и не нашел работы по своей профессии и совмещал активную революционную деятельность с мелкими и случайными заработками.
Зимой он даже чистил снег состоятельным домовладельцам, чтобы как-то выжить. Лемберг не очень понравился Шолому, и он решил переехать в венгерскую часть империи. Он перебрался в хасидский город Кашау, а оттуда летом 1907 года уехал в Будапешт.
Именно в Будапеште судьба свела Шолома с человеком, который радикально поменял его взгляды. Человека этого звали Дaвид Хаскин, и благодаря ему Шолом перешел из своей веры эсера[80] в анархистскую. После долгих и жарких споров об истине Шолом объявил Кропоткина своим новым духовным Ребе.
– Теперь он мой Баал-Шем-Тов![81] – воскликнул он.
Шолом отложил в сторону учение Маркса и принялся штудировать Бакунина, Стирнера, Тукера, Толстого и Кропоткина.
Там же, в Будапеште, Хаскин ввел Шолома в круг анархистов, и он сразу стал пылким членом анархического движения. Шолом начал добровольно раздавать запрещенную газету «Процветание для всех», отказываясь брать за это партийные деньги. Его всегда отличала кристальная честность и неподкупность. Идея для него была превыше всего на свете.
А зарабатывал Шолом на жизнь себе сам. При нем всегда был чемоданчик с инструментами для починки часов и пачка анархической литературы. Так он путешествовал по Австро-Венгрии, меняя города и пейзажи.
– Многие люди любят путешествовать на поезде! Как пишет Шолом-Алейхем, путешествовать поездом одно удовольствие! Богачи едут, известно дело, первым классом! Средние люди – вторым классом! А простой люд, рабочие, крестьяне, обычные евреи – третьим классом! Зато можно поговорить! Сколько собеседников вокруг!
А некоторые любят верхом! На
