Конец Большого Юлиуса - Татьяна Сытина

Иногда он переговаривался с Коротковым односложными замечаниями, полуфразами, полужестами, и трудно было определить, кто же из них ведущий в содружестве. Нет, это было абсолютное сочетание ученого и конструктора — они одинаково мыслили, только Коротков выражал свою мысль в цифрах и формулах, а Кубиков мыслил в металле, стекле, пластмассе, дереве. И полковник с наслаждением человека, умеющего ценить труд и талант, следил за этим замечательным дуэтом.

Однажды Коротков остановился и растерянно посмотрел на Смирнова.

— Герасим Николаевич! А как же мы уложим все это обратно в чемодан? Ведь расположение деталей я забыл! А эти вещи свой строжайший порядок имеют!

Инженер улыбнулся и протянул Короткову увеличенные фотографии открытых чемоданов.

— Фрезы! — потребовал Кубиков. Инженер протянул ему другой футляр. Кубиков открыл, точно по струнам пробежал, ощупывая шлифовальные приспособления, к пальцам его приросла маленькая круглая пластинка, и Игорь Александрович. принялся зашлифовывать только что запаянный шов на изоляционной рубашке.

Где-то на полу зазвенел телефон.

— Да! — откликнулся Смирнов. — Смотрит в окно? Пускай смотрит! Только бы не позвала кого-нибудь. Как там машина, надежно стоит? Да, скоро будем закругляться, — и он положил трубку.

— А что, эта штука, — впервые за все время заговорил прокурор, с интересом наблюдая за всей процедурой освобождения взрывчатки, — штука то есть, не может взорваться?

— Стул, на котором вы сидите, тоже в известных условиях может взорваться, — процедил сквозь зубы Кубиков, шлифуя замшевой подушечкой место, где только был шов, а сейчас сияла ровная металлическая поверхность. Инженер запаивал шов на втором кубике, из которого взрывчатка была уже извлечена, а место ее заменила безобидная мастика, по весу и виду ничем не отличающаяся от взрывчатки.

— Нет, я не из чувства страха спрашиваю, просто интересно знать… — краснея, оправдывался прокурор.

— Может, Федор Иванович, может! — деловито подтвердил Смирнов. — Вот видите, какую механику наш «подшефный» в центре Москвы держит! Смотреть мы за ним, конечно, смотрим, а все-таки застраховаться надо от случайностей. Вот он сегодня ушел из дому надолго, мы и воспользовались случаем… А вы, Федор Иванович, мне отказали в разрешении провести эту операцию, пришлось высшее начальство запрашивать!

С этой минуты молчание прокурора приняло характер героический. Через пятнадцать минут Смирнов решил, что реванш за лишние хлопоты, которые ему доставил прокурор, взят.

— Если б хоть один шанс был за то, что штука взорвется, Федор Иванович, мы б ее здесь в свою посуду не пересаживали… Ведь, кроме нас, люди кругом! Нашли бы способ изолироваться!

— Да нет, я просто из чувства любопытства! — облегченно проговорил прокурор.

— Хорошо! — с удовольствием сказал Кубиков и принялся бережно натягивать замшевый чехол на приготовленный кубик с мастикой. — Теперь хоть куда!..

— Товарищи, вы только смотрите не перепутайте! — забеспокоился Смирнов, но Коротков улыбнулся и показал ему изъятый запаянный кубик, отмеченный жирной, черной цифрой «1».

— Если б Игорь Александрович мог ошибаться, — сказал он улыбаясь, — нас бы с ним давно в живых не было…

Снова зазвенел телефон.

— Да! — откликнулся Смирнов. — Послала дворника за слесарем? Ну, задержите его минут на двадцать каким-нибудь вежливым способом… Действуйте!

— Закругляйтесь, товарищи! — сказал полковник, и инженер принялся укладывать прибор в чемоданчик аккуратно, уточняя каждое движение по фотографии. Извлеченную из прибора взрывчатку инженер упаковал в особый ящик.

— Эксперты могут быть свободны, — сказал Смирнов, глядя на часы. — Товарищ Коротков, вас сейчас выведут к Эрмитажу, там наша машина стоит. Мы еще задержимся здесь минут на пятнадцать! Акт экспертизы оформим завтра, я вам позвоню. Большое спасибо, товарищи! — и обернувшись к Мише, сказал: — Проводите и отправляйтесь в отдел, здесь вы больше не нужны.

Инженер свернул простыню и бросил ее в чемодан с инструментами. Потом он взял лупу и принялся исследовать пол, проверяя, не осталась ли где-нибудь в щелях металлическая стружка.

Миша, Коротков и Кубиков спустились по лестнице и вышли на улицу.

— Интересно! — сказал Кубиков, остановился и принялся шарить в карманах, отыскивая сигареты.

— Проходите, проходите, пожалуйста! — настойчиво сказал Кубикову шофер грузовика, осматривавший на краю тротуара снятую с колеса камеру.

— Что такое? — не понял Кубиков и запетушился. — Что ему от меня надо?

— Идемте, Игорь Александрович! Это наш человек! — поспешно сказал Миша, беря под руку Кубикова. — Там, дальше покурим.

Молча они дошли до Эрмитажа и сели в машину.

Смирнов ушел из квартиры Юли последним. Он задержался на пороге, осмотрел все вещи, к которым прикасались, и со вздохом облегчения закрыл за собою дверь.

Он не знал, что в это время капитан Захаров уже лежал в траве с разрезанными легкими. Он не знал также, что Горелл никогда больше не придет в квартиру Юли, не прикоснется к чемоданчикам…

Вся эта сложная, потребовавшая огромного напряжения от многих людей операция была сделана впустую…

Усталые, притихшие и виноватые, прибыли в отдел участники последней операции по делу Горелла.

Захаров еще дышал, когда к нему подбежали. Немного дальше в аллее нашли мальчика, у него оказались сломанными два ребра. Он не плакал даже тогда, когда его осматривал хирург, и не смог произнести ни слова. Выражение ужаса и недоверия точно примерзло к голубым, широко открытым глазам мальчугана. Врачи определили нервный шок.

Захаров не приходил в сознание. Ему перелили кровь, созвали консилиум и стали ждать конца, потому что надежды на спасенье раненого не осталось.

Участники операции доложили о своей неудаче генералу и Смирнову. Кроме Захарова, не вернулся в отдел Берестов. Он отстал во время погони, либо с ним случилась беда.

Отпустив людей, Смирнов обеспокоенно оглянулся на генерала.

Уловив его взгляд, генерал сказал:

— А что другое мог сделать Захаров? Нет, Герасим Николаевич, поступок капитана — свидетельство силы нашей, а не слабости.

— Я очень рад, что вы так думаете! — быстро сказал Смирнов и облегченно вздохнул. — Знаете, мы ведь только начали вместе работать! Очень важно, когда понимаешь друг друга… Есть качества, товарищ генерал, которые уже настолько прочно вросли в характер советского человека, что уничтожить их можно только вместе с человеком…

— Да! — согласился генерал. — Вы правы. Конечно, сейчас они иногда на этом играют. Но в результате, Герасим Николаевич, всегда остаются в проигрыше! Вот Берестов меня беспокоит! Он ведь очень исполнительный человек! Что могло с ним случиться?

Около трех часов ночи дежурный по отделу снял трубку.

— Извиняюсь! — сказал немолодой женский голос. — С вами говорят от товарища Берестова.

— Слушаю вас! Слушаю вас, гражданка! — торопливо сказал дежурный. — Записываю, говорите!

— Товарищ Берестов просит, чтоб поскорей прислали людей на Пионерскую улицу к дому номер двадцать один…

— Повторите, пожалуйста!

Женский немолодой голос старательно повторил адрес.

— Все!.. — сказала она. — Больше он ничего не сказал. Только вы уж постарайтесь! Очень просил. Будьте здоровы, до свидания!

Дежурный позвонил в гараж, вызвал машину и набрал номер домашнего телефона полковника Смирнова.

— Наш отставший привет с дороги прислал, — сказал дежурный. — Жалуется, что одному скучно…

— Пусть группа выезжает! — сказал Смирнов. — За мной тоже пришлите машину!

В то утро, когда Горелл ушел на свидание с Захаровым, Юля уговорила себя, что все обойдется, все будет хорошо. Нужно только быть повеселее, больше видеться с людьми и пользоваться от жизни всем, что она может дать.

Это решение Юля приняла, под душем и тут же начала готовиться к новой жизни. Она причесала по-новому волосы, пригладив их бриолином и щеткой, надела только что сшитое платье из прохладной сиреневой ткани и стала придумывать, куда бы ей отправиться до возвращения Горелла.

В передней позвонили.

Горелл целой серией страшных рассказов о случаях ограбления одиноких легкомысленный женщин, живущих в изолированных квартирах, приучил Юлю тщательно допрашивать всех посетителей.

Юле ответил женский голос.

— Здравствуйте, товарищ Харитонова! Я ваша соседка по дому из двадцать второй квартиры. Откройте, пожалуйста!

Юля открыла дверь. Перед ней стояла улыбающаяся женщина… но Юля не заметила ее лицо! Юля увидела туфли на ногах женщины, и под ложечкой у нее сразу стало томительно и холодно…