Черное колесо - Ханнес Бок

Бенсон воинственно шагал в сторону каюты Джонсона, за ним бежал Мактиг и что-то ему говорил. Бенсон кулаком ударил по двери каюты и, не дождавшись ответа, ворвался внутрь. Через мгновение он снова появился.

– Джонсон! Джонсон! Где он спрятался?

Он затопал по коридору. Мактиг пожал плечами и отстал. Я окликнул ирландца. Тот повернулся, увидел меня и подошёл, Я прошептал:

– Что с ним?

Мактиг мимо меня прошёл в кабинет и устало опустился на стул. Порылся в кармане в поисках трубки. Лицо у него осунулось. Он сказал, бросая спичку в пепельницу:

– Я люблю старого ублюдка, но временами мне хочется украсить его зад отпечатком своей подошвы.

Он рассмеялся коротким, резким смехом, похожим на хруст чёрствого хлеба.

– Эти вечные колебания добьют меня. Мы добрались до острова, и я был счастлив, думая, что этот глупец избавится от хватки старого капитана, – счастлив, как мальчишка, когда сгорела школа, где он учился. Но тут мы находим эту лохань и проклятое чёрное колесо! И вот – полюбуйтесь: он снова здесь, этот старый капитан, и на этот раз со всеми украшениями!

– Но что…

– Смитсон вместе с несколькими матросами высадился на берег, чтобы нарубить деревьев для кнехтов и брусьев, и решил, пока его люди работают топорами и пилами, побродить с лопатой. Опавшая дюна показалась ему подходящим местом, и он начал там копать – и вот как раз в этот момент Большой Джим отрывается от своего любимого колеса и решает посмотреть, как идут дела на берегу и на борту. И тут же видит Смитсона на дюне. Как смеет этот ублюдок охотиться за сокровищами, когда капитан торопится отремонтировать «Сьюзан Энн»? Я ничего не мог сделать. Пришлось везти старика туда.

Мактиг помолчал, затягиваясь,

– И всё время он изрыгал такие ругательства и непристойности, которых я, известный ценитель, никогда не встречал ни в употреблении, ни в изъятых книгах. Должен сказать, мы быстро добрались до дюны: подобный заряд брани действует лучше ракетного двигателя.

Он опять затянулся.

– Капитан направился к Смитсону и разразился новой красочной тирадой. Смитсон воспринял это, как град по жестяной крыше: просто стоял с застывшим лицом и слушал. Когда капитан вынужден был остановиться, чтобы перевести дыхание, Смитсон заметил, что люди его работают, и потому нет смысла браниться, да к тому же он подчиняется капитану Джонсону, а не владельцу «Сьюзан Энн».

Мне наплевать на Смитсона, но он прав. Такие обстоятельства случаются сплошь и рядом, и умный капитан или владелец их не замечает. К тому же, чёрт побери, Смитсон видел, как мы утром вернулись с грудой добычи. Почему бы ему самому не откопать парочку сувениров? Почему все всегда должно доставаться богачам?

– Да, но что дальше?

– Ну, Большой Джим в роли старого капитана превосходно исполнил роль сорвавшегося с привязи. Он захотел схватить лопату и закопать Смитсона в песок по горло. Но Смитсон схватил лопату первым и не хотел уступать. Капитан вспыхнул, как окаменевшая рекламная фуксия с неоновыми листьями. Но и это не испугало Смитсона, тот по-прежнему выглядел весьма угрожающе с лопатой в руках. Поэтому, чтобы не пачкать руки о такую мразь, – мне кажется, что капитан искренне так подумал, – он повернулся и направился назад к лодке. И не считал при этом, что сдержанность – лучшая часть мужества. Вовсе нет!

Пока я грёб назад, он многократно заявлял о своём намерении заковать Смитсона, расстрелять весь экипаж, причём выдал новый залп непристойностей. К тому времени, как мы добрались сюда, он должен был бы успокоиться, но он ещё более раскалился, и я серьёзно начинал подумывать, не стукнуть ли его по голове веслом или попросить вас сделать ему укол успокаивающего. Вот и все. Более чем достаточно.

Я сказал:

– Это всего лишь приступ гнева. Пройдёт. Не стоит беспокоиться.

– Вы так думаете? Приятель, вы не знаете экипаж. Это все потомки первоначального экипажа «Сьюзан Энн». Их предки сражались с малайскими пиратами, как мы играем в регби, просто для удовольствия. Питерс, которого смыло в ураган, рассказывал мне кое-что о том экипаже. Они однажды захватили две джонки с пиратами и пустили их в плавание в таком разделанном виде, что судьба погибших солдат Кастера[4] кажется детской игрой.

Когда дело доходит до зла, эти парни должны превосходить своих предков. Ещё два-три таких гневных приступа, и они решат, что капитан спятил. И это он будет в кандалах или расстрелян, а не экипаж. Не они.

Я не мог поверить в это. И возразил:

– Но он же сам их выбирал. Они преданы ему…

Майк выколотил трубку о блюдце с кристаллом, который я выращивал. И сказал:

– Прошло сто лет с тех пор, как распался первый экипаж «Сьюзан Энн». Они утратили связь друг с другом. Большинство из них никогда не слыхали о старом капитане и так бы и не узнали, если бы Бенсон не раскопал их имена в старом корабельном журнале. Они тут из-за денег и считают, что очень нужны, раз уж миллионер потрудился их отыскать и подкупить, чтобы они отказались от прежней привычной работы. Знаете, сколько платит им Бенсон?

Я понятия не имел. Он мне сказал, и я был поражён.

– Одна лишь непомерная плата уже должна была сделать их подозрительными. Нас ждут неприятности. Питерс об этом знал, но не посвятил меня. Ему как раз Большой Джим нравился. Я надеялся понять, что происходит: поведение Смитсона свидетельствует, что нарыв вот-вот прорвётся. И то, что старый капитан сейчас делает, вовсе не улучшит положения.

Мы прислушались: ясно доносился резкий голос Бенсона. Я рассмеялся при мысли о мятеже.

– Мактиг, вы так хотите спать, что вам наяву снятся кошмары. Отправляйтесь к себе и ложитесь в постель.

– Спать! – усмехнулся он, вставая. Потянулся и зевнул. – Я не склонен к извращениям, док, но позвольте вам сказать, что я жду не дождусь объятий Морфея. Однако, сейчас мой долг – удержать капитана от того, чтобы вызвать вражду Джонсона.

Он направился к двери и остановился. Печально взглянул на меня.

– Я чувствую себя, как сырая кожа на непрочной раме. Рама вот-вот лопнет. У вас есть что-нибудь алкогольное от этого?

– Если хотите успокоительное…

– Успокоительное не поможет. Мне понадобится пьяная удаль, если капитан настигнет Джонсона. Прольётся кровь, и я не шучу.

Я дал ему порцию пшеничной водки. Он улыбнулся.

– Надеюсь, вы не хранили в ней образцы?

Проглотил водку, отдал мне стакан и вышел.

Я вернулся к своей работе. Оставался примерно час до обеда, когда ко мне ворвался без стука один из моряков – Перри.

– Хватайте свои инструменты, сэр, и идёмте быстрее!

Я схватил медицинскую сумку. Мрачные предсказания Мактига приписал его взвинченным нервам, но эта внезапная тревога припала им характер реальности. Прежде чем Перри что-то объяснил, я услышал, как кто-то поёт, вернее, ревёт довольно приятным баритоном.