Остров жертвоприношений - Дуглас Брайан

– Я не трус, – с достоинством ответил негр.

– Я просто объясняю тебе, как поступить, чтобы ты в случае чего не растерялся, – невозмутимо пояснил киммериец.

Фланд кивнул. Крадучись, варвар приблизился к двери. Гжегош наблюдал за ним издалека. Крупный, массивный, киммериец, тем не менее, двигался с грацией дикой кошки, а шаги его были совершенно беззвучны.

Конан уже ощупывал руками дверь, выискивая «слабое место» у замка. До Гжегоша донесся тихий удовлетворенный смешок, затем – едва различимый скрип. Дверь отворилась.

Молодой человек сорвался со своего «насеста» и метнулся к двери.

– Тише, – зашипел киммериец. – Всех окрестных кошек распугаешь.

Гжегош замер.

И неожиданно он ощутил, как киммериец больно стискивает его пальцы.

– В доме кто-то есть! – прошептал Конан.

– Домоправитель?

– Нет, кто-то посторонний… Дышат испуганно… Неужели не слышишь?

Запорожец поразился тому, какой у варвара тонкий слух. Сам он различал только собственное дыхание, да еще изредка – дыхание Конана.

– Вот, опять!… Мы не одни сюда забрались, Гжегош. История становится все более интересной.

– Идем. – Молодой человек решительно двинулся вперед. – Мы теряем время.

– Ты видишь в темноте? – спросил Конан.

– Нет.

– В таком случае я пойду первым. Следуй за мной, шаг в шаг. Буль внимателен и не натыкайся на мебель, а паче остального – постарайся не ронять медные кувшины и другие гремучие предметы.

Наделенный умением видеть в темноте почти так же хорошо, как днем, киммериец скользнул в комнату. Они миновали два жилых помещения, затем вышли во внутренний дворик. Здесь было светлее. Луна еще не взошла, звезды горели тускло, озаряя маленький фонтан и открытые входы в комнаты слабым сиянием.

– Мы можем осмотреться прямо здесь, – прошептал Конан.

Гжегош оглядывался по сторонам, пытаясь угадать, в какой из комнат живет – или жила – его ненаглядная Ксана.

– Вон там! – вдруг сказал он, показывая на одну из них.

Киммериец резко обернулся.

– Где?

– Она спала в той комнате. Видишь? Постель придвинута к самому выходу. Ксана, как и все мы, ненавидит тесноту. Она любит степь. Любит, чтобы везде был воздух, простор.

– Боги, да ты просто герой, если решился жить на корабле и ночевать в каюте! – с легкой иронией заметил киммериец.

– Честно говоря, да, – кивнул Гжегош. – Мне сильно не по душе мое нынешнее жилище, но тут уж ничего не поделаешь…

– Надеюсь, ты правильно угадал комнату, – Оказал Конан. – Но, по-моему, она пуста, и…

Резкий крик разрезал тишину. Кто-то лохматый, в развевающемся плаще, прыгнул на середину дворика. В тусклом свете звезд блеснуло лезвие меча, занесенного над головой.

От неожиданности Гжегош замер на месте. Но киммериец выхватил меч, который носил за спиной, и отразил первый выпад неприятеля.

– Защищайся, Гжегош! – крикнул Конан, пробуждая своего спутника от оцепенения.

Спина к спине они приготовились биться с неведомым врагом не на жизнь, а на смерть. Со всех сторон на них налетали бесшумные тени в косматых плащах. И все они, казалось, были одержимы одной-единственной мыслью: уничтожить двоих дерзких пришельцев.

– Сколько же их тут? – выкрикнул, задыхаясь, Гжегош.

– Сколько бы ни было, отбивайся! – ответил киммериец. – Отбивайся любой ценой! Бейся! Не дай им зацепить тебя!

С громким боевым кличем «Ксана!» Гжегош опустил клинок на голову ближайшего врага. Брызнула кровь. По-прежнему безмолвный, он упал на землю к ногам запорожца.

Конан нанес неотразимый рубящий удар и рассек другого нападавшего наискось, отрубив ему руку и часть плеча. Душный ночной воздух наполнился новым запахом – запахом крови.

– Я задержу их, – сказал своему соратнику Конан, – их, кажется, всего шестеро… Беги, ищи Ксану! Дом небольшой, успеешь вернуться, пока я разделаюсь с двумя-тремя! Половина твоя, учти, так что возвращайся быстрее.

Гжегош рубанул еще несколько раз, прежде чем увернуться от очередного неприятеля и броситься бежать. Один из атакующих погнался было за ним, но Гжегош обернулся и на бегу ударил того мечом. Он целил в шею, но попал по руке врага. С громким яростным воем тот упал и покатился по земле, пока не очутился на пороге комнаты.

Гжегош влетел в то помещение, которое, как ему показалось, занимала Ксана. Он отчаянно всматривался в темноту, но ничего вокруг себя не видел.

– Ксана! – закричал Гжегош. – Это я, Гжегош! Отзовись, Ксана! Пожалуйста, отзовись! Тебе нечего бояться, я пришел за тобой. Я заберу тебя домой, Ксана!

Ответа не было.

Он метался по комнате, ощупывая вещи. Теперь ему казалось, будто он знает эту комнату очень давно, будто провел здесь много зим. Все здесь лежало на своих местах: подушки, сосуды, коробочки с украшениями, даже одежда. Не было только самой Ксаны…

Завывая от горя, он выскочил в другое помещение, и неожиданно из темноты на него набросился кто-то незримый. Гжегош ощутил удар клинка по предплечью, а затем – холод и жгучую боль одновременно. Он вскрикнул и вслепую нанес несколько ударов ножом, который держал в левой руке. Невидимый враг с глухим стоном отскочил в сторону. Но он явно не собирался сдаваться.

Со стороны дворика доносился боевой клич киммерийца: «Кром!» – и звон мечей. Конан продолжал сражаться. Неизвестно, сколько врагов сейчас находится в доме. И где же сам домоправитель?

Ответ на этот вопрос Гжегош получил почти тотчас же. Внезапно вспыхнул тусклый свет масляной лампы. Кто ее зажег – осталось неизвестным. После совершенной темноты этот жалкий огонек показался невероятно ярким.

И первое, что он выхватил из темноты, был труп старика со свернутой шеей. Чересчур хозяйственный домоправитель завершил свой жизненный путь.

Гжегош в ужасе отшатнулся. Ему почудилось, будто мертвец следит за ним внимательными злыми глазами.

С потолочной балки на запорожца прыгнул еще один недруг. Гжегош краем глаза уловил движение и в последний миг успел отскочить в сторону, так что прыжок, который должен был сломать ему шею, завершился ничем. Враг пружинисто приземлился в двух шагах от молодого запорожца и выхватил длинный кинжал.

Гжегош хорошо видел его лицо, смуглое, с тонкими правильными чертами. Негодяй смотрел на Гжегоша с равнодушием, которое было куда хуже злобы: он не видел перед собою человека, равное себе существо, он видел лишь добычу, предмет, который ему приказали уничтожить…

Гжегош отступил еще на пару шагов и зацепил лампу. Она опрокинулась, горящее масло разлилось. Вспыхнуло сразу несколько занавесок.