Измена. Расплата за верность (СИ) - Мур Амелия

— Милый, — Маша полезла ко мне, тронула лоб рукой, — да ты бредишь! Тебе нехорошо?

— Отстань, — отмахнулся я, — ты мне противна.

Папа побледнел еще сильнее. Мама прикрыла рот руками от удивления.

— Это не Алиса изменила мне с Женей. А Маша изменила Жене со мной. И вынудила изменить Алисе, — сказал я холодным тоном, — Алиса во всей этой ситуации только жертва.

— Кирилл, — нахмурилась мама, — что ты такое говоришь? Я понимаю, ты обижен… У тебя серьезные перемены в жизни. Но наговаривать на нашу дочь…

— Я не позволю тебе, — сказал строго отец, — не позволю тебе злословить в отношении нашей дочери.

Маша же, непонимающими глазами смотрела на меня. Ее губы дрожали. Глаза покраснели от слез.

— Как ты можешь? Я ведь делала все для тебя, чтобы тебе было хорошо…

Заплакала она.

— На меня это не сработает. Мне тебя больше не жалко, Маша.

— Не говори так! — Крикнула мама и перебежала на диван, прижалась к Маше.

Я хмыкнул.

— Уходи, Кирилл, — рассердился отец.

— Уйду, — сказал, — но сначала, вы послушаете это.

Я достал телефон и включил наш с Машей записанный телефонный разговор. Как раз тот, когда она звонила по поводу Жени.

Родители слушали сначала скептически. Потом, когда я поставил им и другие записи, они пришли в ужас от того, как холодна и расчетлива была их дочка на тех записях.

— Как ты мог! Как ты посмел! — Кричала Маша в истерике, — как ты посмел записывать наши приватные разговоры!

Она вскочила с дивана и принялась на меня кричать:

— Ты не мужчина! Мужчины так не поступают!

— Замолчи, — поднял я на нее тяжелый взгляд, — ты не стоишь и ногтя Алисиного. Ты для меня вообще пыль.

Маша ошарашенная ответом замолчала. Тяжело опустилась на диван.

На записях было все: и то, как Маша подлизывалась ко мне после измены. И то, как мы обсуждали с ней наши измены. Не мнимые измены, что навыдумывала про Алису Маша, а настоящие. И то, где была наша договоренность о том, что она поможет мне вернуть Алису. Договоренность, которую она не сдержала.

— А сколько еще переписок есть у меня в телефоне.

Маша сотрясаемая рыданиями, подняла на меня глаза.

— Да-да. Думаешь, я не заметил, что ты потихоньку удаляешь из месенджера наши старые сообщения? Чтобы в тихую подчистить переписку? Нет. Они все у меня сохранены. Вот, — я дал телефон Машиной Маме, — почитайте их.

— Нет! Мам! — Крикнула Маша, — пожалуйста!

У побледневшей мамы аж под глазами круги выступили, когда она стала читать циничные Машины сообщения о том, как она рада, что и Женя, и Алиса остались с носом.

— Этого не может быть, — с ужасом проматывала мама скриншоты, — это не моя дочь! Я тебя такой не воспитывала, Маша!

— Может фотошоп? — Спросил папа, заглядывая в телефон.

Маша не выдержала. Зашипев, как змея она схватила трубку и бросила ее об пол изо всех сил. Телефон разбился в дребезги.

— Ты думаешь, — усмехнулся я, — это что-то исправит? Телефона мне не жалко, а все сообщения и записи сохранены у меня дома, на компьютере.

Я встал, глядя, как Маша рыдает на диване, а мама и папа с ошарашенными лицами, отстранившись от нее, сидят и смотрят на меня.

— Вот теперь вы увидели, кто на самом деле ваша дочь. Кого вы вырастили. Все, Игорь Сергеевич, — посмотрел я на машиного папу, — теперь я могу идти.

***

— Вот так все и было, — сказал мне Кирилл по телефону.

Все это время я просто молчала. Молчала и слушала, глотая в горле острый ком.

— Прошу, Алиса, — продолжал он, — ничего не говори. Ответь мне только на один вопрос. Я понимаю, что сделал тебе много зла. Понимаю, что совершил много ошибок. Что разрушил наши отношения. Но я все же спрошу, — в трубку я услышала, как он глубоко вздохнул, — Алиса, могу ли я рассчитывать на второй шанс?

Глава 40

Я слушала рассказ Кирилла внимательно. Старалась не упустить ни одной детальки из его слов. Слушала и удивлялась. Ведь со мной говорил словно бы не тот Кирилл — изменник, а другой, которого я любила.

Спокойный, даже немного монотонный голос его пытался, будто бы меня убаюкать, успокоить. Но я не могла позволить себе такой роскоши. Я слушала, как он разоблачил мою сестру перед родителями.

К концу его рассказа я даже поймала себя на одной мысли, которая, к слову, мен поразила. Я чувствовала к Кириллу благодарность. Да. Была благодарна за то, что он сделал. И это меня удивило. Ведь сколько им уже было сделано для того, чтобы я его возненавидела. Любая другая, наверное, да, ненавидела его. Я всегда была отходчива. Но это чувство благодарности даже мне показалось перебором.

И все же, я ничего не могла с этим поделать. Я искренне была благодарна Кириллу.

— Значит, — сказала я, проигнорировав его вопрос, — ты отстоял меня перед родителями. Вывел Машу начистоту.

— Это было не так уж сложно, — прозвучал в трубке его спокойный голос, — Маша хитрая, но совсем не умная. Я быстро понял, что доверять ей нельзя и решил подстраховаться.

— Почему ты не рассказал им все раньше? Почему не рассказал мне?

— Я считал, — голос Кирилла стал жестче, — что верну тебя своими силами. А весь этот компромат оставлю на крайний случай.

Кирилл помолчал. Вздохнул.

— Мне стыдно, что я довел все это до крайности, — закончил он.

— Но почему не рассказал мне?

— А ты бы стала слушать? — Спросил Кирилл.

— Если бы ты попробовал поговорить нормально. А не кричал и приказывал мне вернуться.

Кирилл вздохнул снова. Снова помолчал.

— Я живой человек, Кирилл, — нарушила я тишину, — и я не твоя игрушка. Не твоя собственность. Ты не можешь мне приказывать. Знаешь, — сказала я подумав немного, — я давно хотела сказать тебе, что твое потребительское отношение неприемлемо. Ты не центр мира Кирилл. Я не тот человек, что раствориться в тебе, а ты ждешь от меня именно этого.

Он молчал.

— Я очень благодарна тебе за то, что ты поставил Машу на место. Очень благодарна, что защитил меня перед родителями.

— Кажется, — сказал Кирилл, — они еще долго будут осознавать, что их дочь не такая хорошая, как им казалось.

— Они ее любят, — пожала я плечами, — сильней, чем кого бы то ни было. И верят ей. Однако и их она тоже водит за нос. Может, после твоего с ними разговора, они начнут прозревать. А может, и нет.

— А может, и нет, — повторил за мной Кирилл.

Между нами снова воцарилась тишина. Однако теперь Кирилл первым нарушил ее:

— Так а что насчет моего вопроса? Ты готова дать мне второй шанс?

— Понимаешь, — вздохнула я, — если бы мы поговорили через пару дней после того, как ты мне изменил. Если бы не было всей этой жуткой истории с Машей и того, что случилось на работе, я бы сказала да.

— Я изменюсь, — Сказал Кирилл повременив, — обещаю. Дай мне шанс, и ты меня не узнаешь. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Чтобы ни в чем не нуждалась. Чтобы каталась как сыр в масле. Ты будешь только моей, — сказал он жестким тоном, а потом осекся, — а я буду только твоим.

— Ты удивительный человек, Кирилл, — вздохнула я.

— Почему? — Не понял он, — о чем ты?

— Ты знаешь меня несколько лет, Кирилл, но даже после свадьбы, после того как мы прожили вместе год, ты не узнал меня по-настоящему. Не знаешь, и теперь. Впрочем, — задумалась я, — выяснилось, что и я тебя тоже не знаю. Так, мало времени прошло после свадьбы, а ты уже растоптал наш брак, начав спать с Машей.

Кирилл молчал.

— Я не прощу тебя, Кирилл. Между нами все кончено. Навсегда.

В трубке была только тишина. Потом спустя полминуты, он, наконец, ответил:

— Что ж. Ладно. Похоже, я ошибался. Ошибался в том, что смогу вернуть тебя. Это не так. Я слышу в твоем голосе решительность. Ты не вернешься, это уже ясно. Ну что ж. Будь по-твоему. Вот только…

— Что, только? — Спросила я, когда он опять замолчал на пару мгновений.

— Только я не отдам тебе ребенка. Буду за него бороться.

Он проговорил эти слова очень спокойно и очень обыденно. Будто просто сообщил мне, какое кино ему больше нравится.