Флотское братство - Сергей Зверев

Волнение прошло по конференц-залу российского консульства.

– Господин адмирал, – крикнул один из корреспондентов, – как же так могло получиться, что жена старшего лейтенанта Павлова, будучи похищенной, смогла явиться на опознание тела собственного мужа?

– Кто вам сказал, что Наталья Павлова является похищенной и в данный момент? – отчеканил адмирал Микляев. – Правоохранительные службы России своевременно провели спецоперацию, в результате которой жена Павлова и его ребенок были освобождены, а державшие их в заточении бандиты уничтожены. К сожалению, уничтожены. Потому что таким образом мы лишились важного источника информации о целях этого похищения и его заказчике. Однако в мобильном телефоне бандитов найдена SIM-карта, а на ней записано несколько номеров телефонов, с которыми они регулярно контактировали. В числе этих номеров есть и московский телефон, как выяснилось, принадлежащий одному из сотрудников аппарата военно-морского атташе Республики Польша в России. Имя этого сотрудника нам известно, однако по вполне понятным причинам я теперь его называть не буду. Существуют протоколы технических служб, согласно которым упомянутый сотрудник постоянно находился в телефонном контакте с похитителями Натальи Павловой и ее сына, регулярно связывался с ними по телефону и имел долгие разговоры. Почему, о чем они говорили, все эти вопросы мы также адресуем польской стороне и очень хотели бы получить на них вразумительные ответы.

В конференц-зале снова началось оживленное движение, и адмиралу Микляеву снова пришлось повысить голос, чтобы быть услышанным.

– Но и это еще не все! Наталья Павлова, жена исчезнувшего старшего лейтенанта Сергея Павлова, утверждает, что разговаривала со своим мужем по телефону уже после официального объявления о его гибели. И она совершенно уверена, что это был ее муж, и никто другой. По требованию ее похитителей она попросила его выполнить все, что от него потребуют, уверяя, что иначе с ней и ее сыном будет плохо. Это мы расцениваем как знак того, что похищение Натальи Павловой было организовано с целью шантажа старшего лейтенанта Сергея Павлова. Для чего, кто его шантажирует, на эти вопросы у нас пока ответов нет, но мы твердо рассчитываем на содействие польских спецслужб в выяснении обстоятельств всего этого дела.

Снова возникло сильное движение и шум в конференц-зале. Со своего места встал журналист американской телекомпании CNN.

– Не считает ли российская сторона слишком рискованным выдвигать столь серьезные обвинения, основываясь на показаниях одного-единственного свидетеля, да и то, по всей вероятности, находящегося в состоянии аффекта? Возникают справедливые сомнения в адекватности сообщенных ею сведений…

– Российская сторона на данный момент не выдвигает никаких обвинений! – жестко возразил адмирал Микляев. – Пока что мы только задаем вопросы, на которые нам бы очень хотелось получить ответы. А что касается, как вы выразились, адекватности показаний Натальи Павловой, жены исчезнувшего русского офицера, то в этом вы можете убедиться сами. Ее душевное состояние в данный момент действительно не из легких, однако она согласилась принять участие в данной пресс-конференции и ответить на любые вопросы журналистов.

Адмирал Микляев кивнул кому-то за своей спиной. Один из офицеров подошел к боковой двери, ведущей за сцену, и, открыв ее, пригласил в зал красивую молодую женщину с мягким, добрым лицом, нежно-золотистые волосы волнами спадали ей на плечи. Постояв одно мгновение в нерешительности при виде стольких устремленных на нее глаз, Наталья Павлова опустилась на предложенный ей стул за столом рядом с другими офицерами. Адмирал Микляев передал ей микрофон.

Бригадный генерал службы бязьпеки Юзеф Пржезиньский, сидя в своем рабочем кабинете, смотрел по телевизору трансляцию пресс-конференции российских моряков. Небрежно закинув ногу на ногу, он раскачивался в своем удобном вращающемся кресле, на губах его играла кривая усмешка. Звонок телефона правительственной связи заставил его вздрогнуть. Убавив громкость телевизора, генерал снял трубку.

– Генерал Пржезиньский… Да… Да, господин президент, сейчас смотрю. Точно так… Да… Да, мне было известно об этом инциденте. Но я счел его недостаточно важным, чтобы докладывать вам лично… Да, но служба бязьпеки держит ситуацию под контролем. Нет, организаторы провокации пока неизвестны, но служба бязьпеки приложит все усилия… Точно так, господин президент! В Польше никто не хочет осложнения отношений с русскими, и наш долг стараться не допустить их… Да, мы сделаем все возможное… Да, я немедленно направлю самых опытных работников для того, чтобы расследовать это происшествие… Я не сомневаюсь, что мы найдем русского моряка. Если он, конечно, действительно жив… Да… Слушаюсь, господин президент!

Генерал Пржезиньский водрузил трубку аппарата правительственной связи обратно на рычаги, машинально провел рукой по лбу, словно смахивая со лба несуществующие капельки пота. Глядя невидящими глазами на светящийся телеэкран, где на вопросы журналистов как раз отвечала молодая белокурая женщина, генерал продолжал криво улыбаться, хотя теперь его растянутые тонкие губы больше походили на гримасу раздражения и досады, чем на улыбку.

Глава 32

Ян Стасевич стоял на верхней палубе и рассеянно смотрел вслед удаляющемуся российскому сторожевику. Он вздрогнул и обернулся, услышав у противоположного борта судна плеск воды. Продолжая стоять на палубе, руки за спину, Стасевич с сумрачным видом наблюдал, как по штормтрапу на палубу выбираются водолазы, один, второй… Только два! И оба поляки, Полундры с ними не было. Агент Стасевич нахмурился, стал подозревать страшную для всей операции вещь: что, несмотря на все меры предосторожности, русский офицер все-таки сбежал от них.

– Где русский? – процедил он. – Что, сбежал? Упустили?

Но оба водолаза спокойно снимали с себя маски аквалангов, с наслаждением вдыхали свежий морской воздух, щурились на яркое солнце. После пережитого на глубине нервного напряжения гнев их начальника страшил их не более жужжания назойливой мухи.

– Нет, не сбежал, – отозвался наконец один из водолазов. – Сами же приказали в трюме его запереть… А оттуда при всем желании не сбежишь!

Агент Стасевич с заметным облегчением вздохнул, скроил на лице кривую улыбку.

– А вы почему поднялись? – снова спросил он. – Вам же было приказано оставаться там, на глубине…

– И подохнуть там? – пожал плечами один из водолазов. – Воздух для дыхания в баллонах – на пределе.

– А он? – изумленно переспросил агент Стасевич. – Он что же, без воздуха остался?

– Не знаю, – был беспечный и равнодушный ответ. – Сейчас баллоны сменим, спустимся туда снова. Может быть, еще успеем…

На лице Стасевича продолжала играть тонкая, ядовитая улыбка. В конце концов, это был не самый худший вариант. Если вовремя кому-то подсказать и кто-нибудь посторонний найдет русского пленника в трюме затонувшей баржи мертвым, провокация тоже окажется неплохой. Для Стасевича такое развитие событий было как бы запасным вариантом, и, уж конечно, лучше, чем если бы проклятый русский попросту сбежал. Так что агент вовсе не был недоволен таким оборотом. Однако вслух он сердито сказал:

– Этот русский нужен мне живым! Понимаете? Живым! Мне утопленник ни к чему!

– Понимаем…

– Так поспешите же, черт!..

Водолазы вальяжно расположились на палубе, в полном изнеможении после длительного пребывания под водой, они не хотели даже лишний раз пошевелиться. Другие моряки суетились вокруг них, снимали баллоны, надевали новые. Потом принесли еще один комплект баллонов, для оставшегося в трюме Полундры.

– Вы бочки сами-то видели? – спросил Стасевич.

– Видели…

– А русский знает, что в них?

– Мы ему не говорили, – отозвался водолаз. – Хотя у него, я думаю, будет время рассмотреть все подробно…

Стасевич нахмурился, отвернулся, отошел снова на капитанский мостик. Оттуда он с сумрачным видом наблюдал, как водолазы медленно поднимаются на ноги, переваливаются по штормтрапу через борт, отправляются в новое погружение.

У сидящего в трюме затонувшей баржи Полундры давно уже пропало четкое ощущение того, что из возникающих перед его глазами картин существует на самом деле, а что является только продуктом его погибающего от кислородного голодания галлюцинирующего мозга. Временами у него наступало прояснение, и он снова видел тускло светящийся зеленоватым светом фонарь, кучи песка в трюме баржи и торчащие из них цинковые бочки с ипритом. Но в следующее мгновение мозг его начинал фантазировать, ему казалось, что вот люк, ведущий в трюм, бесшумно отворился, и к нему приближается его отец. Удивление и радость Полундры велики: ведь он знает, что отец остался дома, в Североморске. Как же это здорово, что он сумел-таки узнать о трудном положении, в которое попал его Серега, успел прибыть на Балтику и спасти сына из подводного плена. Полундре только кажется немного странным, что его отец прибыл к нему без акваланга и одет вовсе не в гидрокостюм, а в свой парадный черный китель с золотым шитьем и всеми боевыми наградами. Полундра хочет спросить его, как же он ухитрился спуститься на такую глубину без вспомогательных средств, но язык не слушается его. Отец открывает под водой рот, и Полундра отчетливо слышит произносимые им слова: «Североморцы своих в беде не бросают!»