Ходоки во времени. Освоение времени. Книга 1 - Виктор Васильевич Ананишнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот что, Ваня, – после небольшой паузы, когда я выдохся, промолвил, постепенно привыкающий ко мне, Симон, – ты потерпи немного со своими эпитетами и я тебе подробно расскажу о будущем. О будущем. И о будущем времени. Это не одно и то же…
– Вот ещё, – не смолчал я.
– А ты не фыркай! Так оно и есть. А сейчас о переполохе… у нас, в будущем… Я с тобой заговариваться стал… Там идентифицировали время, то, что определил ты, и то, что значилось у аппаратчиков.
– Ну и…
– Ты оказался прав.
Я так обрадовался, будто Симон подарил мне конфетку, а я, маленький лакомка, только о ней и мечтал.
– Хоть это… – гордо сказал я, одёргивая себя, чтобы не наговорить чего лишнего на их будущее. – Переполох-то отчего? Ходок им нос утёр, а им досадно?
– Об этом они и не подумали. Переполох оттого, что пропавшие аппаратчики в таком случае ушли в прошлое не на расчётные сто шесть тысяч лет, а куда-то за все триста восемьдесят или даже за пятьсот тысяч…
– Ничего себе вилка! Больше ста тысяч лет. Но какая разница в том, что они ушли дальше расчётной отметки? Ведь тогда в их аппараты должны быть заложены возможности обеспечения таких погружений в прошлое.
– Как какая разница?.. Разница хотя бы в том, что им разрешалась материализация за стотысячным пределом, и они, наверное, воспользовались случаем.
Я вдруг всё понял.
– И вновь стать на дорогу времени не смогли? – подхватил я его разъяснения наводящим вопросом.
– Да. Проскочили слишком далеко. Потерялись, провалились во времени, если хочешь…
И снова, как в тот вечер, когда я узнал об исчезновении дона Севильяка, кто-то ощутимо глянул на меня в спину из прошлого и даже прикоснулся к ней вековым холодом. Я знобко повёл плечами и почувствовал, если не страх, то тоску какую-то, потому что со всем этим, что-то подсказывало мне, придётся наверняка встретиться и преодолевать его.
Но только бы не сейчас! Я покуда ко всему этому не готов.
В последнее время я чувствовал себя каким-то усталым и разбитым. И постаревшим к тому же лет на сто. Оттого сообщение Симона о моей правоте и точности определять время в поле ходьбы и радостная гордость от этого меня не взбодрили. Вспыхнуло в душе лёгким светом и погасло. Совсем темно стало.
– Так что теперь?
– Мы просим тебя походить там и поискать их.
– В таком далеке? – воскликнул я. – Каким образом?
Не спеша, ровным голосом, Симон вкратце, а, может быть, и всё, что должен был мне передать из будущего, объяснил возможную стратегию поиска.
– Не густо, – понял я.
Он согласился и добавил:
– Сам знаешь. Ваня, всё дело случая. Во времени можно искать вечно и не найти. Если неизвестно, где искать… Ты и здесь прав. Но вот это должно тебе помочь, – Симон протянул брусочек величиной со спичечный коробок. – Индикатор. Он даст возможность нащупать аппаратчика, вернее его систему временного нейтрализатора или тайменда, если тот будет находиться в некотором промежутке данного времени в любой точке пространства Земли.
– Это меняет дело, – искренне обрадовался я. – Что я должен увидеть?
– Покраснение. Чем ближе, тем сильнее. И вот здесь обозначаются координаты аппаратчика и стрелкой – направление к нему.
– Ценная вещица. Может быть, у вас что-нибудь ещё припасено для меня?
Симон с печальной улыбкой покачал головой.
– Нет, Ваня.
– Да я шучу. Что мне делать при обнаружении людей?
– Поговорить, успокоить. Да, с ними можно говорить на английском. Там есть понимающие этот язык. Но я уверен, что все они снабжены лингвамами и смогут говорить с тобой по-русски.
– Это прибор? Лингвам?
– Что-то вроде этого, – уклонился от прямого вопроса Симон. – А что тебе делать?.. Ну, мало ли что с ними стряслось. Поддержать словом и делом, то есть попробовать вывести их в наше время, или вытащить из временной ямы, а там уж они сами смогут добраться до студии института…
– Там у вас целый институт занимается прошлым?
– Институты, Ваня. Несколько… А как же ты думал? Всё самотёком? И в них сейчас дым коромыслом. Переполох, но не связанный с жизнью аппаратчиков. Если ты прав, а их методы датировки не верны, всё надо будет пересматривать и переосмысливать. Ты даже не представляешь, что это означает. Относительность времени в прошлом – важная новость… И все их представления о течении времени в прошлом могут рухнуть, а с ними и существующая датировка событий тех давних лет. И окажется, Ваня, что Земля наша, например, недаром называется старушкой, и существует не шесть с половиной миллиардов лет, как у нас считали до сих пор, но десятки миллиардов, а возможно, кто знает теперь, и сотни. Вселенная же – и подумать невозможно, сколько! Притом жизнь на Земле зародилась так давно, что и определять теперь бессмысленно. Так-то, Ваня.
Вот это разговор! Такие вещи мне нравятся. Вот каша получится, если всё, что поведал Симон: правда, и если я его правильно понял. Мне вспомнилось или пригрезилось, что уже читал о подобном. В журнале каком-то. И я, ни много, ни мало, хожу в творцах этого события.
Дух захватывает!
Теперь бы поговорить с Симоном. Куда усталость делась! Интересно же! А он, зануда, другого слова нет, говорит:
– Я, Ваня, почти всю сознательную жизнь провёл в прошлом. В основном, в девятнадцатом и двадцатом веках. И занимался делами, далёкими от работы институтов Времени. Так что извини. Умом, может быть, Ваня, такие парадоксы времени понять можно, но сердцем, – он приложил руку к груди, – да ещё обсуждать их, избавь меня, пожалуйста!
– Будущее время тоже относительно? – чтобы как-то подтолкнуть Симона к интересующему меня разговору, спросил я.
Однако Симон покривил губы – показал, что улыбнулся, и встал. Весь такой картинно-аккуратный, строгий, спокойный и… недоступный. Я даже пожалел о заданном вопросе.
– Вот что, Ваня, – глядя на меня из-под веснушчатого лба, так как доставал мне едва ли до подмышки, сказал он, – побегай-ка ты во времени. (Так и сказал – побегай). Но лучше не недалёком прошлом. Близкое прошлое чревато неожиданностями… Впрочем, это лишь предупреждение… Побегай, развейся. Посмотри мир. Иначе закиснешь… А будущее время, – проговорил он, уже прощаясь со мной за руку у двери, – не только относительно, но и многовероятно, многовариантно и изменчиво, и… многое другое… До свидания, Ваня.
Симон ушёл; щелкнул замок двери; я постоял перед ней в отрешённом состоянии. Думать не хотелось. Да и о чём? О времени, о котором я ничего толком не знал? О будущем? И о нём ничего.
О себе?..
Вернулся Сарый и сразу залёг спать. Однако к утру, в конце третьей стражи, он проснулся, посмотрел на меня шальными глазами и попросил есть. Я его накормил, раздражённо делая замечания,
