Влюбленная в море - Барбара Картленд

Матросы работали без перерыва целый день, но никто не помышлял об отдыхе. Было понятно без разъяснений, что жизнь каждого человека на борту «Морского ястреба» зависит от скорости ремонта. Каждую минуту их могли обнаружить проплывающие вдоль берега испанские корабли или увидеть со скалы испанцы, бросившие якорь в соседней бухте.

«Морской ястреб» подогнали так близко к берегу, как это только представлялось возможным, и матросы весь день напролет выкачивали насосами воду из трюма. Даже Лизбет, мало сведущая в теории и практике мореплавания, почувствовала, что корабль освободился от лишнего веса и закачался на волнах с прежней легкостью.

Ночь была невыносимо душной, в воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Даже если бы не тревога за Родни, Лизбет все равно не удалось бы заснуть в такой удушающей атмосфере. Она жалела матросов, которым все еще приходилось работать, но понимала, что любая работа, даже самая изнурительная, предпочтительнее испанской тюрьмы или участи прикованных к галере рабов, которым смерть от изнеможения кажется благом.

Родни! Родни! Лизбет вдруг захотелось окликнуть его вслух. С внезапным страхом она подумала, что, возможно, не увидит его больше. Испанцы могли схватить и убить Родни, и от этой мысли ей словно вонзился нож в сердце. Боль была настолько сильна, что Лизбет зажмурилась и застонала. Родни!

Она ясно увидела перед собой его энергичный подбородок, широкий лоб, густые разлетающиеся брови, прямой нос, чувственные губы… Увидела, как его глаза смотрят на нее с выражением, от которого кровь обжигающей волной прилила ей к щекам. Слова, которые он сказал перед уходом, внезапно обрели новый смысл: «Смерть не имеет значения, но требуется мужество, чтобы посмотреть ей в лицо…»

Лизбет укусила себя за пальцы, чтобы не разреветься. Родни не должен погибнуть, не должен! Он останется жить, он вернется назад, на корабль… вернется к ней!

Родни, Родни! Если бы она только могла молиться, но комок, сдавивший горло, не давал произнести привычные слова молитвы.

— Милостивый Боже, верни его мне!

Слова дались ей мучительно тяжело, но все же принесли некоторое утешение.

Родни, Родни! Ночная тьма душила Лизбет, и, задыхаясь, она впервые поняла, как умирают от беспокойства. Часы тянулись бесконечно долго, а он все не возвращался. Перед уходом он разместил на скале часовых, чтобы в случае появления неприятеля они могли поднять тревогу. Матросы укрылись под кокосовыми пальмами в зарослях, густо покрывавших склон горы. Лизбет смутно различала их силуэты. Она знала, что все они сейчас смотрят в том направлении, откуда должен появиться Родни.

С первым лучом солнца команда под началом Барлоу вновь включилась в лихорадочную деятельность, и вскоре матросы уже едва переводили дыхание не столько от жары, сколько от быстроты, с которой выполнялась работа.

И вот, когда Лизбет поняла, что больше не вынесет ожидания, когда ее глаза невыносимо разболелись от высматривания человека, который все не появлялся, Родни наконец вернулся! Он подошел незаметно. Спустился вниз с горы и вступил на песчаный берег прежде, чем Лизбет почувствовала его присутствие.

Но даже не видя его, по реакции людей на берегу можно было догадаться, что он уже здесь. Не то чтобы все побросали работу или что-то сказали или сделали, но каждый член команды отреагировал одинаково: он словно сбросил с плеч невидимую тяжесть, и это избавление от напряжения пронеслось по кораблю так же отчетливо, как пронесся бы крик.

На песчаном берегу, который вяло лизали волны, Родни ожидала лодка, и матросы в считаные секунды доставили его на корабль. О прибытии капитана немедленно возвестили боцманские дудки, и тут вопреки всем обычаям, дисциплине и правилам первой к нему подбежала Лизбет.

— Слава богу, вы вернулись! — закричала она и увидела, что Родни очень бледен, но что глаза его блестят от какого-то внутреннего волнения. Его камзол был густо покрыт пылью, будто он всю ночь пролежал на земле или в песке и не успел как следует отряхнуться. Родни только взглянул на Лизбет, но первые его слова были обращены к Барлоу, стоявшему поодаль в ожидании приказа.

— У нас все в порядке, мастер Барлоу?

— Ремонт закончим к полудню, сэр. Сегодня же сможем выйти в море.

Родни улыбнулся, именно это он и хотел услышать:

— Спасибо, мастер Барлоу. Я буду говорить с командой.

— Прямо сейчас, сэр? — Барлоу окинул взглядом одежду капитала.

Лизбет догадалась, что он думает о завтраке, который Хэпли приготовил в капитанской каюте. Еще Родни необходимо было побриться, но со своим обычным пренебрежением к таким пустякам он решительно повторил:

— Немедленно, мастер Барлоу.

— Слушаюсь, сэр.

Прозвучала команда «свистать всех наверх», и матросы начали выскакивать снизу со скоростью, красноречиво свидетельствовавшей об их нетерпении. Только кузнецы, их подручные и дозорные на скале не покинули свои места.

Родни оглядел обращенные к нему лица. А они славные ребята, внезапно подумалось ему, все стопроцентные англичане с головы до пят, и на каждого из них он не задумываясь положился бы в трудной ситуации. Он смотрел на них, ожидая молчания, которое спонтанно наступает перед тем, как оратор начинает свою речь. Затем, стоя под палящим солнцем, он заговорил.

— Вы все знаете, куда я ходил ночью, — сказал Родни, и каждый человек подался вперед, чтобы не пропустить ни единого слова. — Индеец, взятый нами на борт, провел меня в свою деревню, которая находится милях в пяти к северу отсюда. Она расположена на берегу залива — бухты естественного происхождения, очень похожей на нашу, только больше.

В этой бухте, как он и его друзья уже рассказали мне, стоит на якоре испанский корабль, который зашел туда, чтобы отремонтировать рулевое колесо. Корабль называется «Святая Перпетуя» — большой галион водоизмещением пятьсот тонн, груженный панамским золотом. Он следовал в Гавану, но, поскольку туда не прибыл, очень возможно, что на его поиски выслали другие корабли. Я говорю вам это для того, чтобы вы поняли, чего нам придется остерегаться.

Наш индейский друг, чей отец — вождь этого племени, думает, что на борту испанского корабля примерно двести белых людей, а возможно, и больше. Многие из них опытные солдаты и хорошо вооружены. Они расставили часовых вокруг деревни, и на корабле постоянно дежурит вооруженная охрана, хотя офицеры, да и большинство матросов, вовсю пользуются вынужденным отдыхом и весело проводят время на берегу. Индейские девушки недурны собой, да и местное вино весьма крепкое.

Родни помолчал, затем прямо взглянул на своих слушателей: