Любовники и лжецы - Салли Стюард

— Но если Эдвард спит, откуда вы знаете, что ему больно?

— Я всегда чувствую, когда Эдварду больно.

— А он чувствует, когда вам больно. — Сделав такой вывод, Лианна ждала ответа Элиота, но когда его не последовало, она осознала, что не задала вопрос. — А Эдвард чувствует, когда вам больно? — Ответ она знала еще до того, как он прозвучал.

— Да.

— Могу я поговорить с Эдвардом?

— Нет.

— Почему?

— Он спит. — Элиот заерзал в кресле, будто пытался освободиться от воображаемого ремня. Чувствовалось, что он все больше раздражается. Лианна подумала, что в этом, без сомнения, заключается источник его клаустрофобии. Он был пристегнут ремнем на сиденье в искореженной машине, а родители умирали у него на глазах.

Для одного сеанса было вполне достаточно.

— Ладно, Элиот, теперь мы будем возвращаться из прошлого. Сейчас вам четыре года. Пять. Десять. Двадцать. Тридцать. Все, вы уже в настоящем времени.

Лианне показалось, что Элиот постарел прямо у нее на глазах. Подбородок выдался вперед и приобрел квадратные очертания, вокруг глаз появились морщины. Лианна понимала, что это всего лишь оптический обман — тусклый свет, перемена позы и выражения лица плюс ее собственное воображение, — и все же ей стало не по себе. Да и вообще вся ситуация сбивала ее с толку.

— Элиот, сколько вам сейчас лет?

— Тридцать четыре. — Голос его тоже стал прежним.

— Где вы находитесь?

— В вашем кабинете.

— Могу я поговорить с Эдвардом?

Элиот наморщил лоб, он пытался сосредоточиться и в то же время испытывал смущение.

— Эдварда здесь нет.

Лианна посмотрела на Термана и пожала плечами.

— Позволь мне попробовать, — прошептал Терман.

— Элиот, теперь с вами хочет поговорить Терман Пауэрс. Вы не возражаете?

— Нет.

Лианна откинулась на спинку кресла, наблюдая, как Терман пытается получить ответы на те же вопросы, которые она задавала Элиоту во время первого сеанса. Однако и он не добился желаемого результата. Не удалось ему также вступить в контакт с Эдвардом.

Наконец Терман сдался.

— Можешь выводить его.

— Элиот, все в порядке, сейчас вы начнете просыпаться. Проснувшись, почувствуете себя отдохнувшим и будете помнить все, о чем мы говорили. Считаю до трех. Один… вы просыпаетесь. Два… почти проснулись. Три. Откройте глаза.

Элиот выпрямился в кресле, на лице его была тревога.

— Ну, все так, как я и думал? — прямо спросил он резким тоном. — У меня раздвоение личности? Это я убил Кей Палмер?

— Проведенный сеанс ничего не доказывает, — возразила Лианна, уверяя в этом не только Элиота, но и себя. — Он дал нам отправную точку для работы. — Она изо всех сил старалась говорить спокойно, пряча свои отчаяние и печаль.

Лианна поднялась с кресла, включила свет, используя это время для того, чтобы собраться с мыслями.

Элиот был Эдвардом. Если у нее и имелись какие-то сомнения… или надежды, то теперь ей следовало отмести их. Элиот болен психически. Элиот был Эдвардом, а это означало, что часть Элиота ненавидит ее.

— Можете вы рассказать нам побольше о той автомобильной катастрофе? — спросил Терман.

Лианна отнесла свое кресло назад к столу и села в него, наблюдая за Элиотом, который снова выглядел мужчиной, умеющим держать себя в руках.

Элиот покачал головой.

— Нет, боюсь, что больше ничего не помню. Помню только то, что видел под гипнозом, но ведь это на самом деле не имеет ко мне отношения. Лианна сказала, что это будет выглядеть так, будто я смотрю кино. Все верно, так оно и было. Я помню, что смотрел это кино, но реально не участвовал в нем.

— А может быть, вы помните что-нибудь еще об Эдварде в этой катастрофе? — продолжал гнуть свое Терман. — Вы сказали, что он спал.

— Да. Мне кажется, я видел, что он сидит рядом со мной, пристегнутый ремнем, как и я. Вроде бы отдельно, но как бы он — часть меня. Он спал, а может, был без сознания. Вы считаете, что с этого момента у меня и началось раздвоение личности, да?

— Возможно, но на данном этапе мы не можем быть уверены в этом. Понимаете, нам никак не удается вступить в контакт с Эдвардом. Он дважды появлялся по собственной воле, но нам не удается вывести его на передний план вашего сознания. И пока мы этого не сделаем, не сможем установить окончательный диагноз.

— Но все шансы против меня, не так ли?

— Давайте не будем столь категоричны. Просто скажем, что у вас наблюдаются симптомы раздвоения личности. Однако видеть во сне, как вы убиваете женщину, еще не значит действительно убить ее. Вы же видели сон, как убиваете Лианну, а она жива и здорова.

Элиот поднял взгляд на Лианну, и она увидела в его глазах настоящую муку.

— Терман… доктор Пауэрс… вы не согласились бы заняться моим случаем? Думаю, лучше не впутывать в это Лианну. Я боюсь, что Эдвард… что-то натворит.

— Вы считаете, что Эдвард захочет причинить вред Лианне потому, что она лечит вас? А не думаете ли вы, что если лечить вас буду я, Эдвард попытается причинить вред и мне?

Элиот улыбнулся.

— С такой защитницей, как Дикси, у него ничего не выйдет. И кроме того, гнев Эдварда направлен на женщин. Теперь я в этом убежден.

— Это потому, что вы перестали дружить с ним, когда увлеклись в школе Кей? — вступила в разговор Лианна.

— Мне она нравилась, — признался Элиот. — И я позволил ей встать между мной и Эдвардом. А теперь Кей мертва.

Лианна перевела взгляд с Элиота на свой стол. Намек Элиота был абсолютно понятен. Она ему нравится, и он не хочет и далее злить Эдварда, поддерживая отношения с ней.

— Вы считаете, что, действуя в качестве врача, я тоже становлюсь между вами и Эдвардом? — спросила Лианна, игнорируя первую часть заявления Элиота.

— Совершенно верно.

— Я с удовольствием возьму вас пациентом, — сообщил Терман. От него тоже не ускользнул намек Элиота. — Расскажите мне, каким был Эдвард во времена вашей юности.

— Он не был убийцей. Мой друг… товарищ по играм, которого я создал в своем воображении, отличный парень. Мы всегда здорово проводили время. Ему нравилось все то, что делал я. Он был веселым, очень благодарил меня, когда я взял его с собой в школу…

— Благодарил? Довольно странное понятие в применении к воображаемому другу. Почему вы считаете, что он испытывал к вам благодарность?

— Не знаю. Наверное, мне просто необходимо было ощущать его благодарность за то, что я его друг и играю с ним, хотя маме и папе это не нравилось.

— Вы говорили, что его опечалило недовольство родителей. Расскажите подробнее об этом чувстве.

Элиот покачал головой.