След Полония - Филатов Никита Александрович

— И черт с ним! Я, может, тоже пишу… Не читал?

— Нет, не читал, только слышал, — вынужден был признать Виноградов. — У нас ведь твоя книга не переводилась.

— Понятное дело! — скривил губы в улыбке Литвинчук. — Чего жрать-то будем? Выбрал? Тогда я к стойке подойду, закажу… здесь так принято.

Кухне в заведениях подобного рода англичане не придают слишком уж большого значения, однако меню выглядело вполне достойно. Виноградов остановился на тушеной свинине по-испански. Сам Литвинчук, по рекомендации бармена, заказал себе рыбный пирог и какую-то зелень вместо гарнира.

Спиртное принесли почти мгновенно:

— Ну-ка, Володя, давай — за встречу!

— Будь здоров, Алексей!

Виноградов пригубил «Гленливет» и в очередной раз пришел к выводу: даже очень хорошее виски все-таки чем-то напоминает не очень хороший коньяк…

— Рад тебя видеть. — Литвинчук одним махом опрокинул в себя половину заказанной водки. — Именно тебя!

— Спасибо, — поблагодарил Владимир Александрович, ожидая продолжения.

И оно, конечно же, последовало:

— Значит, я не ошибся — и ты по-прежнему служишь в Конторе?

— Ошибся. Я уже давно член коллегии адвокатов, гражданский человек…

— Опять под прикрытием? Действующий резерв — или как это теперь у вас называется? — В голосе Литвинчука слышалась только легкая жалость импотента к приятелю, подхватившему триппер. — Не надоело?

— С чего ты взял? Нет, просто уволился — работаю, зарабатываю себе на хлеб с маслом.

— А чего же тогда приехал?

Виноградов подержал на языке остаток виски, почувствовал вкус и проглотил.

— Когда-то человека искушала плоть — теперь его искушает разум.

— Хорошо сказано. Но это не ответ.

— Сначала ты попросил… потом — они…

— Генерала видел?

— Да, имел такое удовольствие.

— Сам, лично? — уточнил еще раз Литвинчук. — А где, если не секрет?

— В Москве, у него в кабинете.

— Что стоит на столе в кабинете? Справа.

Владимир Александрович задумался:

— Железный Феликс, кажется — да, такой бюст…

— Верно.

— Слушай, Леха, а не пошел бы ты в задницу со своими вопросами? — Кажется, коллекционное шотландское виски давало о себе знать уже после пары глотков.

Но Литвинчук уже радостно хлопнул Виноградова по плечу:

— Засуетились, значит. Значит, все — точно в цвет… в «десяточку»! — Обернувшись к стойке бара, он сделал приглашающий жест. — Опять повторим то же самое? Или ты что-нибудь другое будешь пить?

Владимир с сомнением посмотрел на дно стакана:

— Знаешь, я тоже, наверное, водочки.

— Правильно! И не надо мне тут делать вид, будто тебе очень нравится это ячменное пойло.

— А я и не делаю.

Водку здесь можно было заказывать «дринками» — специальными порциями то ли по сорок, то ли по пятьдесят граммов. Так что, пока на кухне готовилась заказанная еда, мужчины успели опустошить свои рюмки и взять еще по одной, под горячее.

— Так, а теперь за что?

— Третий тост, — напомнил Виноградов.

— Да, верно, совсем забыл… не чокаясь!

Моряки в России, по старой традиции, третьим тостом желают удачи всем, кто находится в рейсе, вдали от родных берегов. Ветераны бесчисленных войн и вооруженных конфликтов, наоборот, поминают всех тех, кто уже никогда не вернется с боевого задания…

— Слушай, а где сейчас Димка? Забыл фамилию — здоровый такой, со шрамом…

— Убили. Под свои вертолеты попал, по дороге к Шатою.

— Жаль… — В подобной ситуации любая реплика прозвучала бы не намного умнее.

— Игоря не забыл? Подрывника? Инвалид! На одной ноге теперь прыгает.

— Тоже Чечня?

— Нет, уже дома, в Питере… — Виноградов чуть подался назад, чтобы не мешать официанту расставлять принесенные блюда. — Он уволился еще в позапрошлом году и работал с какими-то бандитами, в речном порту: цепь на шее в полкило чистого золота, квартира на Мойке, в доме, где Собчак жил, «БхМВ» со спецномерами, седьмой модели… Вот под эту «семерку» бомбу ему и подложили: двух прохожих — насмерть, а Игоря — в Военно-медицинскую академию.

— Где найдешь, где потеряешь…

— Точно, — кивнул Виноградов.

Один погиб прошлой осенью, заступившись в пригородной электричке за какую-то тетку, другого зарезали в Душанбе, на базаре, третьего просто-напросто не откачали после инфаркта…

Продолжать список общих знакомых, ушедших из жизни, можно было бы еще долго, но Виноградову вдруг расхотелось это делать, и он переключил внимание на еду:

— Смотри-ка ты — не хуже, чем в Мадриде!

Тушеная свинина по-испански была и в самом деле приготовлена великолепно.

— А ты что, и там побывал?

— Пришлось. Дело прошлое…

— Помянем, может, ребят? Еще по одной?

— Нет, спасибо. Мне хватит.

— Ну, не настаиваю. — Алексей поднял пустую рюмку, поморщился и поставил ее обратно. — Странное дело. Повернись все немного иначе… Помнишь, как мы с тобой познакомились?

— Да, конечно. — Владимир Александрович посмотрел, как сидящий напротив усталый и нервный мужчина затягивается сигаретой. — Рейд со спецназом, засада на перевале, чертов атомный заряд для армейской гаубицы…

— Хорошее было время.

— Мы были моложе лет на пятнадцать.

— А сейчас — видишь, как встретились… — Литвинчук оглядел полутемный зал ресторана.

— Каждый сам выбирает свой путь.

— Да? А за некоторых это делают другие люди!

— Или обстоятельства, — согласился Виноградов.

— Осуждаешь?

— По какому праву? Нет, не осуждаю… Но и в ладоши хлопать тоже не стану.

— Почему?

— Я и в детстве не очень-то верил в добрых разбойников. Так не бывает! Или-или…

Владимир вытер губы салфеткой:

— Очень вкусно, спасибо.

Кажется, опьянение так и не наступило, вместо него томило душу ни разу еще не обманувшее предчувствие надвигающейся опасности. Причем страха не было… За последние годы вокруг Виноградова погибло столько друзей и недругов, что собственная смерть уже воспринималась им не как пугаюшая абстракция, а как вполне естественное и неизбежное завершение земного пути.

В конце концов, для того чтобы считать себя мужчиной, вовсе не достаточно только ходить в туалет с соответствующей буквой на двери. Есть другие критерии…

— Помнишь историю с выкупом телевизионных журналистов?

— Конечно, — кивнул Виноградов.

Громкая была история. И достаточно грязная, как, впрочем, и многое из того, что происходило тогда, в 90-е, на Северном Кавказе[4]…

— Официально, между прочим, до сих пор считается, — на всякий случай напомнил Виноградов собеседнику, — что никто тогда никому ничего не платил.

— Ну конечно! Миротворческие усилия, конструктивный переговорный процесс федеральных властей с незаконными вооруженными формированиями… — Литвинчук отложил нож и вилку. — Но мы-то с тобой знаем, как все происходило на самом деле.

— Я, кстати, уже потом догадался, чьи это были деньги.

— Да, Олигарх позже часто использовал эту историю в прессе… — усмехнулся Литвинчук. — Понимаешь, я ведь такой был правильный офицер, когда пришел к нему в команду! А тогда, помогая тебе, стал едва ли не тайным пособником договоренностей с террористами…

— Что ты хочешь от меня услышать? Что цель оправдывает средства? Так ведь не всякая цель — и не всякие средства. — Даже на сытый желудок Виноградов не слишком любил разговоры подобного рода.

— Не очень оригинально, да? Проблема выбора — или закон, или справедливость… — Литвинчук в очередной раз обернулся к бару. — Я тебе все-таки тоже возьму. Не хочешь — не пей, но пусть стоит!

Вернувшись за столик, он продолжил:

— Тут ведь вот еще какое дело — понравилось мне, если честно…

— Что понравилось? — не сразу понял Виноградов.

— Понравилось, что козлы из больших московских кабинетов, вроде нашего генерала, остались дерьмо хлебать… Значит, подумал я, все эти крысы канцелярские, все эти бездельники и хапуги только считают себя хозяевами жизни?