Записки Шерлока Холмса (сборник) - Дэвид Маркум

Берк не ответил. Он просто поднял брови, словно показывая, что Холмс может продолжать.

– Цель состояла в том, – пояснил мой друг, – чтобы сфабриковать историю, которая всколыхнет фантазию репортеров. Причем историю как можно более загадочную и волнующую: здесь тебе и клад, и внезапное обнаружение покойника, намеки на живущих в замке призраков и заговор. Разумеется, ему нужно было, чтобы в как можно большем количестве разных газет появилось множество версий. При этом история вовсе не обязательно должна была выдержать проверку на прочность. Берк планировал в скором времени уехать, и ему было плевать на то, что быстро откроется подлинное происхождение скелета и дешевой безделушки. Пока газеты пестрят историями о сокровищах и возможной продаже поместья, он мог и дальше воплощать в жизнь свой план.

Он намеревался уехать утренним поездом в Лондон, переждать там пару дней и посмотреть, не появились ли еще полезные статьи, которые добавят красок к сфабрикованным им легендам о сокровищах замка Сиссингхерст. Он скупил столько экземпляров сегодняшних газет, сколько мог увезти, и собирался вернуться в Америку. Там он напечатал бы кучу брошюр, фальшивых актов и других документов, якобы подтверждающих, что он агент по продаже поместья Сиссингхерст. Потенциальным клиентам Берк рассказывал бы, что англичане не спешат покупать замок из-за боязни призраков. Показывая настоящие английские газеты, которые подтверждали бы факт и причины продажи поместья, он снова и снова продавал бы Сиссингхерст доверчивым американским инвесторам, причем каждый из них считал бы, что получает в ходе сделки поместье не просто с замком, но еще и с кучей кладов на территории и с интереснейшими историями про привидений. Разумеется, после каждой такой сделки Берк просто перебирался бы в другой город. Не сомневаюсь, после возвращения в Америку он планировал представляться различными именами, чтобы все забыли о Фило Берке, вот почему без опаски назвал здесь свою настоящую фамилию. Правильно, мистер Берк?

Американец улыбнулся:

– Рассказываете тут вы, мистер Холмс. Я лишь слушаю. Пока что вы можете предъявить мне только обвинение в вандализме, да и то еще придется доказать, что именно я разрушил террасу Корнуоллиса. Что с того, что я решил покинуть город? А газеты я, возможно, купил просто потому, что история показалась мне интересной. – Он встал. – Пока, джентльмены, вы не сможете придумать чего-нибудь получше, я откланяюсь.

– Вряд ли, – ухмыльнулся Холмс, а Вагнер силой усадил Берка обратно на стул. – Вы были излишне беспечны и сказали мне, что вы из Кливленда, штат Огайо. Я отправил телеграмму в местную полицию. У вас очень интересная биография. Оказалось, что вы напали на одного из уважаемых жителей города, что и вынудило вас сбежать в прошлом году из Штатов, где происшествие до сих пор широко обсуждается. Тот человек впоследствии умер. Полиция Кливленда была счастлива узнать, что вы здесь, и они прямо сейчас отправляют за вами своего человека.

Берк резко дернулся и попытался прорваться к выходу. Но Вагнер с нашей помощью и при поддержке одного из констеблей смог-таки протащить мошенника по небольшому коридору и затолкать в камеру. Идя обратно, мы слышали, как он сыплет проклятьями и бьется о решетку.

Позднее, когда мы ехали в поезде в Лондон, Холмс откинулся на сиденье и сказал:

– Интересное дело, Уотсон.

– Да. Только жаль мистера Корнуоллиса. Боюсь, его будут беспокоить еще долгие годы.

Днем мы добрались до Сиссингхерста уже после ухода журналистов. Корнуоллис уныло выслушал наш рассказ о замыслах Берка и его последующей поимке. Казалось, его куда больше занимают последствия деяний Берка, чем неминуемое наказание обманщика.

– Боюсь, еще много лет сюда будут приезжать охотники за сокровищами, перекапывать все вокруг, а потом еще и подавать на меня в суд, если в процессе своих изысканий они упадут и что-нибудь себе повредят, – вздохнул молодой человек, когда мы закончили свой доклад.

– А может, и нет, – сказал я. – Вы смогли представить журналистам некоторые факты, а констебль Вагнер расскажет остальную часть сюжета, когда репортеры вернутся в деревню, чтобы успеть на поезд до Лондона. Думаю, что вскоре историю замнут.

Так и оказалось. Газеты сразу же напечатали опровержение, а потом еще более пространные статьи о сомнительной жизни и карьере мистера Фило Берка. Читающая публика весной и осенью с большим интересом следила за процессом над Берком в Огайо, за которым последовала смертная казнь.

Впоследствии мистер Корнуоллис вполне успешно управлял поместьем. Мы с Холмсом побывали там через несколько лет в ходе другого расследования. Корнуоллис был уже старше и степеннее, но я так и не смог забыть юного взволнованного астматика, которого так расстроило происшествие с террасой.

Днем поезд приехал в Лондон. Когда наш двухколесный экипаж отъехал от вокзала в направлении Бейкер-стрит, Холмс спросил:

– Хотите вечером сходить на концерт? Будут исполнять немецкую музыку, она мне особенно нравится.

– С радостью, – сказал я.

– Отлично, – улыбнулся Холмс. – Тогда у меня есть время рассказать вам об одном расследовании, которое я проводил вскоре после того, как начал свою работу частным детективом в Лондоне. События разворачивались в местечке, очень похожем на Сиссингхерст, в центральном Норфолке. Однако, в отличие от замка Кровавого Бейкера, в том поместье нашлось-таки одно сокровище, которое, если вы не слишком заняты, мы сможем увидеть завтра в Британском музее. Конечно, если вам интересно.

Дело о самой непривлекательной женщине

– Такое впечатление, что мы поменялись ролями, друг мой, – заметил Шерлок Холмс со своего места во время завтрака.

Я продолжал смотреть в окно на оживающую всего этажом ниже Бейкер-стрит.

– Что вы хотите этим сказать? – поинтересовался я, глядя налево, в сторону парка.

Мне было слышно, как Холмс отодвинул тарелку. Даже не глядя на него, я понял, что он, скорее всего, отставил завтрак, ничего толком не съев.

– Помню, мы только познакомились… – начал Холмс слегка неразборчиво, поскольку в зубах у него была зажата трубка; я слышал, как он чиркнул спичкой, пытаясь зажечь ее. Потом мой друг вынул трубку и повторил: – Так вот, мы только-только познакомились, и как-то раз вы заметили, что я частенько с нетерпением жду новых клиентов, которые отвлекут меня от рутины.

– Ну, так было не только в начале нашего знакомства, – улыбнулся я, отворачиваясь от окна, – а на протяжении многих лет. На самом деле, кажется, лишь после возвращения в Лондон в девяносто четвертом вы научились наслаждаться редкими моментами спокойствия. Тем более таких моментов было не так чтобы много.

Холмс кивнул; дым из трубки клубился вокруг его улыбающегося лица.

– Мы постоянно что-то расследовали, да? Тихое утро такая редкость. Вот я и говорю, что мы поменялись ролями.

– И в чем же это выражается? – спросил я, пододвигая стул к огню. Миссис Хадсон разожгла камин перед самым завтраком, и только теперь тепло начало распространяться по комнате.

– Судите сами: я сижу и наслаждаюсь редким моментом бездействия, – объяснил Холмс. – Будь я моложе, такое утро посеяло бы в моей душе определенную тревогу. Вы же, однако, проявляете ярко выраженные признаки нетерпения и неудовольствия.

– Вы сделали такой вывод, разумеется, по моей манере смотреть из окна? – спросил я.

Холмс поднялся:

– Как вы знаете, мои выводы основываются на многочисленных деталях. Но в данном случае я уверен, что вы, Уотсон, торчите у окна в надежде увидеть, как возле наших дверей появится взволнованный клиент.

Я слишком давно знал великого сыщика, чтобы удивиться подобному заявлению, поэтому лишь улыбнулся и кивнул в знак его правоты. Я действительно надеялся, что кто-нибудь обратится к нам со своей проблемой.

– Значит, так и есть: мы поменялись ролями, – произнес я. – Вы научились расслабляться, а меня вдохновляют только новые расследования.

Холмс ничего не ответил. Он взял газету и устроился в кресле у камина напротив меня. За его спиной всходило солнце, которое освещало стол с реактивами. Я собирался было отвести взгляд, но тут увидел, что мой друг хмурится.

– Читаете военные сводки?

– Что? – Холмс рассеянно поднял голову, а потом снова вернулся к чтению. Он продолжал хмуриться, а я вспомнил прочитанные ранее статьи и в итоге погрузился в мрачные мысли.

Стоял ноябрь 1899 года, чуть больше месяца назад началась Англо-бурская война[18], и новости из Африки приходили неутешительные. Буры внезапно оказались сильнее, чем изначально думали британцы. С тех пор, как меня ранили в Афганистане, прошло почти двадцать лет, но я все еще помнил свои ощущения, когда нас, казалось бы превосходящую силу, наголову разбили 27 июля 1880 года в битве при Майванде.