Кровь. Надежда. Эгоизм - Игорь Дикарёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кровь — это ресурс, который восстанавливается не слишком быстро, так что в какой-то момент ему пришлось влезть в долги и в деревне. Его выгнали оттуда калёным железом. Тогда он поселился в пещере, неподалёку от деревни, и стал питаться овцами, которых воровал из крестьянских отар.
В какой-то момент на пещеру вышла банда разбойников, которая терроризировала многие деревни и дороги страны. Сам король объявил за них награду.
Обладая внешностью преступника и скверным характером, Мэнди Ванди Мо сошёл среди разбойников за своего, его не тронули и даже приняли к себе. По крайней мере, он так думал. Разбойники разграбили деревню, забрав всё самое ценное и ушли, а эльфа бросили, решив, что крестьяне, поймав его, забудут про разбойников. Будучи невеликого ума, он всё же каким-то образом сумел сообразить, что к чему, и решил скрыться в горах, где мы его и встретили.
Деревенщины прекрасно запомнили, как выглядит эльф, тем более, что их в округе не сказать, что много, и увидев его в нашей компании, решили, что все мы состоим в банде. Собравшись всем скопом, они напали на наш лагерь, повязали и отправили в столицу, надеясь получить награду. То, что мы были абсолютно непохожи на разбойников, среди которых не могло быть катарианцев, ибо наш народ в этих краях не живёт, крестьян волновало мало. Они жаждали мести и расправы.
Ехали мы до столицы шесть дней. За это время нас ни разу не соизволили покормить, не желая тратить провизию на тех, кого скоро должны повесить, но хотя бы поили, что уже неплохо. Не знаю, как эльф и гоблин, но мы, катарианцы, способны довольно долгое время без ущерба здоровью терпеть голод.
Возница показал стражам на въезде какие-то документы, после чего два разумных примата подошли к нам и внимательно осмотрели. Что-то пробубнив, они запустили внутрь наш экипаж.
В городе кипела жизнь. Тут и там бегали маленькие лохматые ребятишки. Облокотившись на стену, вычёсывал блох какой-то бездомный. Улицы подметали многочисленные дворники, а в воздухе не витал запах дерьма. Пахло фруктами и шерстью. Двухэтажные дома-мастерские, сложенные из камня, возвышались серыми коробками по обе стороны от дороги.
Теперь нужно постараться сбежать до того, как нас довезут в местную каталажку. У меня нет времени, чтобы сидеть без дела и дожидаться решения суда, в результате которого нас, возможно, казнят.
Оружия у нас не было, его забрали напавшие на нас крестьяне. Поэтому будем импровизировать. К счастью, несмотря на приближающуюся зиму, погода стоит довольно тёплая и голова моя соображает, как надо.
Но, несмотря на бурную мыслительную деятельность, придумать мне ничего так и не удалось. Когда нас посадили в тюрьму, удобного момента, чтобы сбежать, тоже не случилось.
Но, к моему превеликому удовольствию, нас посадили в камеру, в которой было сразу два десятка заключённых. Они оказались вполне подходящим источником информации.
Судебная система в Тарлии немного отличается от таковых в других государствах. Здесь по мелким вопросам тебя просто изобьют на месте. По вопросам более серьёзным собираются городские советы из уважаемых граждан и выносят приговор. Это, как правило, либо смертная казнь, либо исправительные работы на рудниках или подобных им местах, где требуется грубая сила. В тюрьмы сажают лишь в очень редких случаях и чаще всего ненадолго — до суда или казни. Но вот вопросы максимально серьёзные, будь то вопрос о серийных убийцах, о продолжительном разбое и все подобные рассматривает единственный суд в стране, что находится в столице. А ожидают суда заключённые в одной из немногих в стране тюрьм. Ожидают, как правило, не слишком долго. Обычно все дела уже расследованы в какой-то мере до того, как разумный попадает в тюрьму.
Ежедневно рассматриваются дела заключённых одной из камер, коих здесь десять, причём неважно, по одному преступлению вас обвиняют или по совершенно разным. Так что ждать своей участи преступникам нужно не более недели. Нам повезло, если так можно выразиться, судить нас будут уже завтра.
На ужин принесли жидкую баланду, которая была такой же мерзкой на вкус, как и выглядела. Но мы не ели несколько дней, поэтому были рады даже ей. После ужина мы легли спать. Завтра предстоит тяжёлый день, и перед ним нужно как следует набраться сил.
Осеннее светило не собиралось подниматься высоко в небо. Оно шествовало плавно, не слишком высоко поднявшись над горизонтом, и к полудню едва набирало достаточную высоту, чтобы согреть нас вопреки плотной городской застройке из двухэтажных каменных зданий.
Суд проходил прямо на площади, рядом с виселицей, на специальном деревянном помосте. Весьма символично, на мой взгляд. Всех гостей тюремной камеры вывели на площадь и запихнули в отдельные клетки. Напротив, в десятке ростов от нас, за трибуной, стояли трое лохматых судей-тимурлинов в тёмных одеяниях. Слева от них сидел секретарь с кипой бумаг на столе. Справа стояло несколько свидетелей и обвинителей. По периметру, за пределами помоста, процессию охраняли многочисленные стражники, за стройными рядами которых собралась толпа городских зевак, желающих посмотреть на то, как повесят очередных татей.
Судья сделал кивок секретарю, после чего тот затараторил:
— Блум Крумли! Тимурлин. Обвиняется в лишении чести дочери главы городской гильдии торговцев Авлии Бумбы! Свидетели, выйти вперёд!
Вперёд вышел полный, пожилой лохматый тимурлин, с мерзкими складками кожи на лице, в дорогом халате с золотым узором. С собой он силой тянул зарёванную молодую тимурлинку с блестящей лоснящейся шерстью, в столь же пышном и солидном одеянии, как у отца.
— Ваше слово!
— Уважаемые, достопочтенные, великолепные судьи! Я уважаемый гражданин не только города Тарли, но и всей Тарлии! Меня знают тимурлины от мала до велика! Плём Бумба — это имя у всех на слуху! И вот! Неделю назад моя непорочная дочь, прогуливавшаяся по нашему замечательному городу вечером, была застигнута врасплох этим мерзким, отвратительным, ужасным пройдохой Крумли! И нашу семью постигло страшное горе! Теперь моя дочура не сможет найти себе достойного жениха! Это позор на весь наш род! Смыть его сможет лишь кровь! Кровь этого насильника! Я верю, что многоуважаемые, почтеннейшие и отменные судьи вынесут верный приговор этому мерзавцу!
От его пафосной и лестной речи меня затошнило. А его зарёванная дочь всхлипывала и пыталась что-то ему сказать, но из-за расстояния, разделявшего нас, я не слышал, что именно.
